Не верь зеркалам - Антон Чижъ

покинула укрытие. Перешла улицу, ощущая, как взгляд лейтенанта замораживает лицо наркозом стоматолога. Оказавшись перед ним, улыбнуться Варвара не сумела. Не хватило непризнанного актерского таланта.

– Что случилось? – спросила она, как нашкодившая первоклашка. Куда только делась ванзаровская отвага.

– Это я вас хотел спросить, – ответил Игнатьев. Он смотрел не мигая. Глаза его цвета морской волны жалили иглами.

Варвара не выдержала, опустила взгляд.

– Почему вы здесь, а не там? – тихо спросила она. Стараясь не думать о том, что произошло.

– А что мне там делать? – ответил Игнатьев, будто выяснял про морской круиз.

Варвара собралась с духом.

– Расследовать убийство Доброниной.

– Мы не умеем расследовать убийство живого человека.

– Как живого? – спросила Варвара, чтобы потянуть время. Она все поняла. Хотя не могла поверить. Неужели ошиблась? Неужели перепутала? Неужели…

Лейтенант угрожающе хмыкнул.

– Живого и в прекрасном настроении. Госпожа Добронина завтракала. Часть завтрака была у нее на лице. Она удивилась нашему появлению, пригласила за стол. Дверь открыла ее помощница Зоя, живая и невредимая. За столом сидела старушка-сестра, которую Зоя кормила с ложечки кашей. Рядовое утро обычной семьи. Ни одного трупа в ванне…

– Но я же видела, – начала Варвара и осеклась. Игнатьев казался слишком суровым.

– Зачем вы это сделали? – тихо спросил он. – Пошутить вздумали? Поиграть со мной в сыщиков? Выставили меня дураком перед опытными сотрудниками. Хорошо, что я не поднял на ноги всех. Потом бы долго позор расхлебывал. Не думал, что поведете себя так глупо. С убийством не шутят. Уж вы-то должны знать.

Варваре показалось, что щеки раскалились. Как сигналы светофора.

– Павел, – сказал она. – Даю вам слово, даю вам честное ванзаровское слово, что не думала шутить. Послушайте, вчера около десяти я вошла в квар-тиру…

– Каким образом?

– Дверь была приоткрыта, я позвонила, послышалось, что мне разрешили войти.

– И сразу пошли в ванную? – Игнатьев хмыкнул. Презрительно так.

И это Варвара должна стерпеть. Чтобы не выглядеть законченной дурой. Или лгуньей. Никаких слез, только логика. Потом пусть думает, что хочет. Все равно уже ничего не будет… После такой катастрофы…

– Нет, не сразу. Я позвала, мне не ответили. Решила, что Таисия Федоровна смотрит футбол, Зоя на кухне. Вы видели, что в прихожую выходит три двери? Я вошла в ту, где должна быть кухня. Там оказалась ванная. Добронина лежала мертвая.

– Как определили?

Варвара не поняла: что значит, как определили? Мертвую женщину сразу видно.

– Пульс щупали? Температуру тела проверяли? – не унимался Игнатьев.

– Нет, просто видела, – ответила она, понимая, как безнадежно выглядит.

– То есть на глазок. Если женщина лежит тихо, значит умерла… Значит, ее убили. Надо срочно вызывать полицию. Кстати, почему не вызвали?

– Я не знаю, – ответила Варвара, окончательно пав духом. Нельзя же признаться: она испугалась.

– Вам не пришло в голову, что актриса могла заснуть?

– В ванной был запах. Трупный…

– Неужели? – Игнатьев презрительно скривил губы. – Ну конечно, у вас же блог по косметике. Разбираетесь и в запахах как эксперт…

– Она была мертвая, – упрямо сказала Варвара, уже ни на что не надеясь.

– Доброниной не было в ванне.

– Но я видела!

– Конечно, видели, – согласился Игнатьев. – В ванне лежала сестра Доброниной, Октябрина. Зоя регулярно делает для нее лечебную ванну из травяного настоя. Пожилая женщина прикована к креслу, ванны помогают подлечивать больную кожу. Для старухи ванна – большое облегчение, она засыпает. Вы видели ее спящей. Запах не трупного разложения, а лекарственных трав.

Варваре показалось, что ее растоптали. Раздавили. Смешали в смузи. Говорить было нечего. Просто не было таких слов, чтобы убедить: она не сумасшедшая и не истеричная дура. Она видела мертвую актрису…

А если в самом деле ошиблась?

Если это была сестра?

Самый простой ответ – правильный. Дед так говорит. А он всегда прав. Выходит, лейтенант прав. Она ошиблась и во всем виновата…

– Почему позвонили мне только утром? – спросил Игнатьев.

– Я филерила, – ответила Варвара.

– Что вы делали?

– Следила за квартирой… Поиграла в наружное наблюдение! – в отчаянии бросила она. – Наблюдала за квартирой с подоконника третьего этажа.

– Зачем?

– Чтобы проследить, – Варвара собралась с духом. – Чтобы увидеть убийцу, который мог выйти из квартиры… И отдать его вам… Только я случайно заснула…

Игнатьев издал звук, будто футбольный мяч проткнули иглой.

– Ну, знаете… С вашей сыскной жилкой… Занимайтесь лучше театром. И не лезьте куда не следует. Наш договор закончен. Если мне понадобится совет, спрошу у вас. Всего вам доброго, госпожа Ванзарова.

Сухо кивнув, Игнатьев отошел к припаркованной машине, сел и уехал. Даже не взглянув на прощание. Варваре показалось, что ей плюнули в самое сердце. Хотя чего жаловаться: сама виновата. Во всем. Только она сама.

И зачем вошла в квартиру?

Смартфон сообщил, что с ней хотят говорить. Номер был знаком, хотя еще не попал в список контактов. Варвара нажал на ответ.

– Слушаю вас.

– Доброе утро, Варвара, – голос Зои был спокоен и деловит. – Почему вчера не приехали? Таисия Федоровна вас ждала.

«Потому, что видела ее мертвой», – хотела ответить Варвара. Но вслух сказала:

– Были обстоятельства.

– Можете приехать сейчас?

Варвара задрала голову. Даже если Зоя стоит у окна, заметить ее не сможет.

– Могу, – сказала она.

– Через сколько вас ждать?

– Постараюсь быть совсем скоро, – и Варвара отключилась.

Ей требовалась передышка. Несколько минут. Чтобы привести мысли в порядок.

Перед встречей с дважды мертвой актрисой.

17

Завтракать на кухне царице не пристало.

Завтрак был накрыт в комнате рядом с гостиной. Большую часть столовой занимал массивный стол, застеленный хрустящей скатертью. Во главе восседала Добронина. Стол был уставлен салатами, над которыми возвышался кувшин апельсинового сока. К столу были придвинуты резные стулья. С одним из них спина Варвары уже познакомилась. По левую руку от Доброниной сидела Октябрина Федоровна в своем кресле, закутанная в черное. Только за ворот заткнута салфетка с ошметками овсянки и сырыми пятнами. Перед старушкой стояла пустая тарелка со следами каши и недопитый стакан с молоком. Голова ее была опущена, санитарная маска касалась салфетки. В столовой стоял крепкий аромат духов.

Царственным жестом Варваре указали на место.

Она пошла к правой части стола, обходя угол. Под ногой что-то хрустнуло, будто тонкое стекло.

– Простите, – невольно сказала Варвара.

– Зоя! – рявкнула актриса. – Почему пол не подметен? А ну живо мне…

В руках помощницы появились швабра и совок с длинной ручкой. Она проворно замела мусор.

– Прости, Тася, за всем не уследишь, – сказала Зоя, вынося швабру и совок.

Вслед ей погрозили кулаком.

– Избаловалась! Смотри у меня… А ты чего стоишь?

Одолев стул, Варвара села как примерная первоклашка.

– Извините…

– На первый раз прощаю, но запомни, у меня порядок таков: сказано – должно быть сделано. – Добронина подвинула к ней чистую тарелку, настоящий «веджвуд», и положила вилку с ножом старинного серебра, настоящий «линден»[8]. – Кушать будешь?

Варвара не чувствовала ни голода, ни жажды.

– Спасибо, я позавтракала, – сказала она, не отводя взгляд.

С утра пораньше Добронина боролась за красоту. Щеки и лоб были густо облеплены кружками огурцов и раздавленной клубникой, между которыми размазаны полоски сметаны. Волосы актрисы стягивала шелковая косынка. Чтобы