Мальчики-мальчишки - Наталья Горская

Что вообще такое опыт? Так ли уж он необходим? Зачем опытным путём подтверждать то, что и так известно? Зачем, грубо говоря, заново изобретать велосипед? Только если совсем заняться нечем, или если человек имеет болезненную тягу к риску. Ведь именно тогда появилось такое слово, как «экстрим», и на все лады стали нахваливать участников этого самого экстрима. Так можно людей спровоцировать на что угодно, на получение любого опыта, уговорить их даже грязную воду из лужи попробовать: «Чего вы из лужи не попробуете пить воду? Знаем, что все говорят, будто это не вкусно, но вы попробуйте! Неужели вам не интересно на своём опыте убедиться, что это такое? Надо же всё в жизни попробовать. Чужим опытом не надо пользоваться, пользуйтесь только своим». И вот у кого-то вся жизнь ушла на этот опыт. А для чего предыдущие поколения землян на своём опыте узнали, что сапоги должен тачать сапожник, пироги печь пирожник, а вода в луже никогда не станет пригодной для питья? В людях просто возбудили примитивную тягу к риску, а логически просчитывать ситуацию стало не модно. Приобретением опыта теперь только самоуспокаиваются. На самом же деле, никто не смог противостоять бесправию тех времен.

Стало модно на своей шкуре испытать буквально всё. Ценнейший опыт и практические навыки прежних поколений не нужны, и даже вредны: набивайте себе свои шишки, а чужие шишки не трогайте! Словно ни у кого не осталось воображения, поэтому всем понадобился тупой опыт. Никому воображения до сих пор не хватает, чтобы понять, к чему то или иное действие может привести.

Видишь, как профессиональный хирург занимается перевозкой жевательной резинки из Китая, а бывший проектировщик подводных лодок мороженым торгует, а власть с пеной у рта нахваливает эту ситуацию: «Вот какой у нас находчивый народ! Так держать!». Чего держать-то? Держать-то уже и нечего. У народа отняли нажитый веками опыт и предложили начать всё с нуля, когда человек всё забыл, всему разучился и теперь вынужден начинать всё сначала. Но в чём заключался смысл этого эксперимента? Страсть к экспериментам и набиванию шишек сейчас стала чуть ли не самым желательным качеством в человеке. Иные так полюбили риск, что и не поймёшь, ради чего человек и рискует на каждом шагу: ради приобретения ценного опыта или ради самого риска. Негативный опыт – это, якобы, тоже опыт. Беда в том, что, кроме негативного опыта, у таких экспериментаторов никакого другого нет. Кого-то такой опыт довёл до проблем с законом, а кого-то и до кладбища.

Это ведь только идиоту надо ударить себя молотком по ноге, чтобы понять, что это приведёт к перелому и доставит ему неимоверную боль. Нормальный-то человек и без «богатого жизненного опыта» знает, чем подобное действие для него может обернуться. Не слишком умный даже, а просто нор-маль-ный. Не надо быть мудрецом, чтобы понять, что не может каждый в стране быть бизнесменом, открывать рестораны и магазины там, где население вообще забыло, как выглядят денежные знаки. Не может каждый в условиях распада страны и морали создавать фирмы и фирмочки «по производству соусов и приправ», как советуют холёные столичные бизнес-леди с глянцевых страниц. Много ли ресторанов и соуса надо на небольшой город? Так зачем же всё население призывать заниматься этим? Это всё равно, что в армии предложить каждому солдату послать, куда подальше, своё командование, самому стать командиром и сколотить свой частный взводик, или даже полк. Настоящих частных предпринимателей в нашей стране всегда было мало, потому что их много и не требуется, а основная масса (та самая, которую в последнее время устойчиво называют быдлом) работает на кого-то. На тех же холёных. И если бы холёным хватило ума ценить и уважать тех, кто работает на них, обеспечивает их благополучие, то ещё можно было бы говорить о какой-то культуре бизнеса. А так кто у нас сейчас умеет уважать «своих рабов»?

Самое ужасное, что произошла какая-то почти необратимая криминализация сознания руководства. А это значительно опасней криминализации рядовых слоёв населения. Преступник – это, прежде всего, человек с извращённой моралью. Он любого человека оценивает с позиции «волк это или овца?», «его можно ощипать или он сам тебя ощиплет?». Честный и добросовестный работник в его глазах уже не ценность – зачем он ему, если в его задачи входит в быстрые сроки распродать данное предприятие, чтобы потом взяться за распродажу следующего? Добросовестный, идущий на диалог работник ему только мешает! Он вообще кажется вору-руководителю идиотом, потому что нормален, по его понятиям, только тот, кто является рвачом и мародёром. И вот такой руководитель начинает фантазировать: «А что если я ему зарплату не выдам или из служебной квартиры выселю? Ведь он от меня зависит, а с такими чего церемониться?» Не выдал, выселил. Работник не возмущается, он верит, что это какая-то ошибка, временные трудности, что всё наладится, потому что начальство голову ломает, как вывести предприятие из трудного положения. Или принимает все, как есть, даже собственное бессилие в противостоянии с властью. Но преступник-то, находящийся у руководства, делает вывод: «Ба, да это же быдло, которое можно гнобить, унижать и опускать. Быдло – на то оно и быдло, что согласно и перманентно готово принять любой удар от выше стоящих на социальной лестнице. И потом, надо же как-то от него избавляться, чтобы оно не путалось тут под ногами, не мешало реальные дела проворачивать».

Истина у них одна: если кто-то «ходит под тобой» (не «работает на предприятии, которым ты руководишь», как говорили в НЕправильные совковые времена, а именно находится «под тобой», как говорят в мире профессиональных воров и грабителей), если кому-то ты даешь работу и платишь зарплату, если этот кто-то от тебя зависит – его же и надо давить. И зарабатывать на его грабеже не грех, а заслуга, потому что он сам виноват. Он – лох, он не может с тобой сделать того, что делаешь с ним ты. Значит, ты – лучше, сильнее, умнее и имеешь больше прав жить. И неча это быдло жалеть! Таково его, быдланское, предназначение. А если б у него было другое предназначение, тогда бы он тут всем владел и уже ты «под ним ходил» бы, и у него бы выпрашивал прожиточный минимум за позапрошлый год. Так жизнь устроена, «по понятиям».

Быдло у власти, у руководства пусть даже самым небольшим предприятием, которое само на своих подданных или подчинённых смотрит как на недостойное нормальной жизни сборище животных, опасней радиации, страшней любой чумы. И мы уже сейчас можем в этом убедиться.

Пренебрежение к существующему опыту привело к утрате нескольких поколений старых специалистов. Предприятия стали состоять не из профессионалов, а из двух-трёх энтузиастов, которые, подобно пионерам, заново на личном опыте постигают то, что уже было… в Средние века. И вот они теперь на рубеже второго и третьего тысячелетий зачем-то снова проходят этот путь. Люди словно потеряли память и начали выстраивать мир заново. Словно вся страна провалилась в какой-то Мезозой, и граждане её напрочь забыли, что как делается. Появились разваливающиеся в руках товары, каблуки из картона, изделия в аляповатых неумелых стежках. Я упомянула каблуки из картона не ради риторического приёма: такую обувь в самом деле продавали под видом «эксклюзива из Италии». Да я бы купила и наш родной «Скороход», который до Перестройки сносно обувал полстраны, а не вот эти импортные лейблы с ошибками в написании. По ним невооружённым глазом было видно, что делал эти туфли не профессиональный кожевенных дел мастер-итальянец, а наш отечественный безработный токарь или врач, потерявший работу и надежду найти занятие по специальности. Но наши обувные фабрики вообще канули в неизвестность, не выдержав конкуренции с кооперативами и бракованным импортом. И если бы мы никогда не видели добротных, хорошо сделанных вещей, то всю эту кустарщину посчитали бы эталоном. Но в том-то и беда наша, что мы уже увидели и обувь нормальную, и мебель хорошую, так что эти необструганные табуретки из какого-то кооператива на нормальные стулья в наших глазах уже не тянут.

Слишком поспешное, совершенно непродуманное отделение практически всех сфер человеческой деятельности от государства почти до неузнаваемости деформировало ту жизнь в России, при которой люди привыкли довольствоваться тем малым, что в ней было. Даже нам, не избалованному товарами поколению дефицита, этот корявый и неумелый ширпотреб показался настолько уродливым, что до сих пор содрогаешься: зачем это всё было? Каблук приклеят канцелярским клеем, а какой-нибудь ценник на трусы присобачат так, что и ацетоном не смоешь. Вот они, думаешь, мелкие пакости непрофессионализма. И, как мелкие иголки кактуса, они вроде бы и не заметны, но занозы от них весьма чувствительны. Не товары, а кричащие полуфабрикаты, попытка выжить любой ценой, самиздат, самодеятельность, претендующая на профессионализм.