Пока бьётся сердце - Дженнифер Хартманн

киваю. Из глаз текут слезы, а челюсть пульсирует от боли.

Эрл срывает с себя ремень… и когда тот грубо проскальзывает сквозь петли, отлетает крошечный кусочек металлического язычка. Очень маленький, он едва слышно падает у ноги Дина, но Дин его замечает. Я пытаюсь никак не реагировать, чтобы не выдать нас, но округлившимися глазами смотрю, как Дин незаметно прячет металлическую застежку под носком.

Не знаю, чем это может нам помочь и может ли вообще, но уже хоть что-то.

Это все, что у нас есть.

Глава 10

– Ты скучаешь по ней?

На восемнадцатый день в окно заглядывает солнце и дразнит нас. Мы сидим по своим углам лицом друг к другу, наши ноги вытянуты и почти соприкасаются носками. Дин опирается спиной на свою трубу, его взгляд устремлен поверх моего плеча.

– По кому? – рассеянно спрашивает он.

Он знает ответ, но я все равно отвечаю.

– По моей сестре.

Дин моргает, медленно и лениво. На его лице появляется отстраненное выражение, и между нами повисает молчание. Интересно, о чем он сейчас думает? Прокручивает ли мысленно воспоминания, как кинопленку?

Наконец он один раз кивает, так же медленно.

– Мы должны были пожениться через две недели. Мэнди хотела зимнюю свадьбу с бархатными шалями, санями, запряженными лошадьми, и белыми рождественскими гирляндами.

На моем лице расцветает ностальгическая улыбка, когда я вспоминаю, как мы с Мэнди планировали ее свадьбу. Мы остановились на рубиново-красных платьях подружек невесты с белоснежными шалями. Это было волшебно.

Должно было выглядеть волшебно.

Я бросаю взгляд на Дина, молча умоляя его посмотреть на меня. Увидеть меня. Чтобы я могла убедиться, что все еще существую.

– Она была очень счастлива, что станет твоей женой, – говорю я тихим шепотом.

Аманда Ашер.

В моем последнем воспоминании Мэнди отрабатывала свою будущую подпись на счете в баре в ту роковую ночь.

Я замечаю, как Дин стискивает зубы в ответ на мои слова, а затем закрывает глаза. Наверное, он принимает тот факт, что, возможно, никогда не женится на Мэнди. Возможно, он вообще никогда не женится. У него никогда не будет детей, или он не посмотрит еще один футбольный матч, или не съест стейк средней прожарки. Не погладит собаку, не будет спать в чертовой кровати и его не разбудит будильник, чтобы сообщить: «Доброе утро. Еще непросветная рань, а тебя ждет десять тяжелых часов на работе, но, по крайней мере, ты сможешь дышать свежим воздухом и чувствовать солнечные лучи на своей коже».

Дин откидывает голову на трубу, его глаза все еще закрыты. Но когда он их открывает, то наконец видит мое лицо. Мои печальные нефритовые глаза. Мою бледную кожу и спутанные волосы. Он видит меня, и это кажется крошечным чудом.

Я реальна. Мы реальны.

– Сегодня мы отсюда выберемся.

Как только он произносит слова, от которых сердце пропускает дюжину ударов, по деревянным ступенькам слышится стук ботинок Эрла.

Сегодня день Дина. Слава богу.

– Проснитесь и пойте, мои питомцы. Готовы к новому дню? – восклицает Эрл, его лицо светится дьявольским весельем.

Он подходит к Дину, стук его ботинок со стальными носками по полу всегда кажется слишком громким и несущим угрозу. Эрл расстегивает наручники, затем отходит с пистолетом, направленным прямо Дину в голову.

Но вместо того, чтобы подойти ко мне, как Дин обычно делает, он остается на месте. Он совершенно неподвижен и с нечитаемым выражением лица окидывает Эрла уничтожающим взглядом.

– Жирный гребаный ублюдок, – цедит он сквозь зубы тихо и уверенно.

Эрл стоит как вкопанный, я же наблюдаю за происходящим, испуганно молча и крепко стискивая пальцами трубу.

Затем Эрл со всей силы ударяет Дина кулаком в челюсть.

Я вздрагиваю, протестующе вскрикивая и дергаясь на цепи, чтобы снова привлечь внимание Эрла. Когда Дин медленно поднимается с колен, в его крепко сжатом кулаке скрывается наше маленькое сокровище.

Эрл прижимает дуло пистолета Дину к спине и толкает его ко мне.

– Не испытывай мое терпение, сынок. В следующий раз я пущу пулю тебе в лицо, а не кулак, – предупреждает Эрл. – Твое время на исходе.

Я часто и прерывисто дышу, когда Дин приближается ко мне, лицом к лицу, голубые глаза к зеленым. Мой взгляд скользит к его разбитой губе, уже распухшей и запачканной кровью. Я втягиваю носом воздух и едва не давлюсь. Дин наклоняется ко мне. Прижимается своими полными губами к моим, и я сразу же ощущаю на языке металлический привкус крови, смешанный с потом и мятной зубной пастой. Я приоткрываю рот, позволяя его языку скользнуть внутрь, и Дин глубоко вдыхает, очень глубоко, как будто для выживания подпитывается моей жизненной силой.

Мы продолжаем целоваться, и я чувствую, как он ощупывает мои скованные наручниками запястья. Вместо того, чтобы как обычно прижать большой палец к моему пульсу, он медлит. Отрывается от моего рта и ведет губами по моей правой щеке, пока не прижимается ими к моему уху. Горячее дыхание щекочет кожу, и я вздрагиваю.

Затем он хрипло шепчет:

– Не отпускай наручники. Не дай им упасть.

Еще один вдох застревает у меня в горле, когда я инстинктивно сжимаю пальцами металл, сжимаю так крепко, как только могу. Дину требуется мгновение, чтобы расстегнуть и спустить джинсы до лодыжек, затем он поднимает меня обеими руками.

– Обхвати меня ногами, – приказывает он.

Я игнорирую странную дрожь, которую вызывают эти слова, и делаю, как он велит. Немного приподнимаюсь, чтобы Дин мог попытаться расстегнуть мои наручники с помощью обломка от ремня. Подобный подвиг кажется невозможным, но, боже мой, я никогда еще не желала что-либо так сильно.

Дин входит в меня, привычно отводя глаза, не в состоянии видеть мою реакцию на, как он считает, ужасающее нарушение моего личного пространства. Я должна с ним согласиться, действительно должна, но предполагаю, что мои глаза рассказывают совсем другую историю.

Хорошо, что он не смотрит.

Когда мы ловим удобный ритм, Дин снова находит мои запястья, прижимаясь подбородком к изгибу моего правого плеча, чтобы спрятать лицо от Эрла. С другой стороны подвала, вероятно, кажется, что ему действительно нравится впечатывать меня в эту трубу, хотя на самом деле он пытается меня освободить. Сегодня я не скучаю по тому, как он массирует мне запястье, потому что слишком увлечена мыслью о долгожданном побеге из этой тюрьмы.

Пожалуйста, пусть все получится. Пожалуйста, пожалуйста!

Я мысленно отсчитываю секунды, пытаясь сохранить сосредоточенное и непроницаемое выражение лица. Такое чувство, что проходит больше времени,