Пока бьётся сердце - Дженнифер Хартманн

автомобилей.

– Это ты сомнительный, – огрызаюсь я. Но, похоже, это мой самый слабый выпад в его сторону за сегодня. Обвиним во всем холод. Я придвигаюсь поближе к собаке, в которой угадывается помесь золотистого ретривера, и лепечу какую-то ласковую чушь, чтобы попытаться завоевать доверие этой собаки в разгар вьюги посреди дороги в утренний час пик.

– Я ее заберу, – вмешивается Дин, протискиваясь мимо меня и устремляясь к испуганному животному с нулевой грацией и деликатностью.

– Дин!

– Иди-ка сюда, приятель!

Он надвигается на собаку, и та пытается броситься наутек.

Она резко выскакивает на две противоположные полосы и чуть не устраивает аварию из четырех машин.

Во мне вспыхивают паника и гнев, пока я с отвисшей челюстью наблюдаю за действиями Дина.

– Посмотри, что ты натворил! Я же сказала, что сама справлюсь!

– Дьявол, – бормочет он себе под нос. Я собираюсь сказать что-то обидное, но внезапно Дин бросается через дорогу в образовавшуюся прогалину между машинами и бежит за собакой по заснеженному оврагу. Я же остаюсь стоять на разделительной полосе, разрываясь от клокочущих в груди нервов. Мне не видно ни Дина, ни собаки. Машины замедляют ход, чтобы поглазеть на меня – дрожащего, засыпанного снегом подростка, стоящего посреди перекрестка. Я постукиваю ногой по мокрому асфальту, снова надевая варежки, чтобы согреть замерзшие пальцы. Я наблюдаю и жду, от нарастающей тревоги сдавливает грудь.

Наконец, я их вижу. Дин тащится вверх по крутому оврагу, неся на руках пятидесятифунтовое животное. У меня вырывается вздох облегчения, и тело расслабляется – до тех пор, пока Дин не бросается сломя голову через шоссе, не замечая несущуюся прямо на него машину с выключенными фарами.

– Дин! – кричу я, привлекая его внимание как раз вовремя. Машина чуть не сбивает его.

Я наблюдаю, как он закрывает глаза и глубоко вдыхает, вероятно переваривая тот факт, что чуть не погиб. Затем без приключений добирается до разделительной полосы и бросает на меня свой фирменный хмурый взгляд.

Он запыхался, а щеки порозовели от морозного ветра.

– Я тебя искренне ненавижу, Корабелла.

Но я не могу сдержать расплывающуюся на моих губах улыбку.

– Ненавижу тебя еще больше.

Мы благополучно добираемся до машины, и Дин позволяет собаке запрыгнуть ко мне на заднее сиденье. Я устраиваюсь поудобнее, пытаясь согреться, и улыбаюсь до ушей, когда она утыкается носом прямо мне в колени, как будто отныне это ее самое любимое место в мире. Собака протяжно вздыхает и расслабленно кладет морду мне на бедро. Наконец-то в безопасности.

– Я нарекаю тебя Вьюгой, – объявляю я пушистой собаке со спутанной шерстью и вывихнутой лапой. – Маме с папой лучше позволить мне тебя оставить.

Когда Дин заводит машину и выруливает обратно на главную дорогу, я ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. Клянусь, в его светлых глазах мелькает непривычная эмоция – что-то сродни нежности. Что-то, чего я прежде не видела.

Но она исчезает так же быстро, как и появилась, а на ее место возвращается коварный огонек. Я показываю ему язык.

Он показывает мне средний палец.

Восьмой день встречает нас теплыми, мандариновыми лучами солнца. Разительный контраст с мрачным, сумеречным чувством отчаяния, поселившимся в моем сердце.

Восемь дней.

Кажется, что прошло гораздо больше. Как будто целая жизнь пролетела.

Интересно, когда я совсем потеряю счет дням и все смажется в один затянувшийся, бесконечный кошмар?

Я бросаю взгляд на Дина и с удивлением обнаруживаю, что он снова на меня смотрит. Он выглядит уставшим и изможденным. Щеки впали, под глазами темные круги. Золотисто-бронзовая, здорового цвета кожа приобрела мелово-белый оттенок. Он весь резко изменился всего за двадцать четыре часа.

Но глаза по-прежнему самые голубые на свете, и они прикованы к моим.

Я собираюсь сказать ему «доброе утро», спросить, как он спал, завести праздную беседу, но Дин заговаривает первым.

– Ты бы забрала обеих, – произносит он.

Его голос надтреснутый, а я глупо моргаю, переваривая ответ. Мне требуется больше времени, чем обычно, чтобы осмыслить его слова. Возможно, это из-за того, что я тоже замучена. Но еще часть меня сомневалась, что Дин когда-нибудь снова со мной заговорит. Я сглатываю, в горле спазм.

– Ты бы забрала обеих собак, потому что твое сердце слишком велико только для одной.

Я думала, что слишком устала и обезвожена для новой порции слез, но удивляюсь сама себе, когда глаза начинают затуманиваться. Я не отрываю своего помутившегося взгляда от Дина, боясь разорвать этот контакт, боясь, что он снова замкнется в себе и оставит меня совсем одну. Я слегка улыбаюсь. Затем отвечаю таким же хриплым голосом:

– Никогда бы не подумала, что ты замечал мое сердце.

Это серьезное заявление, и мне грустно, что оно правдиво.

Осунувшееся лицо Дина кажется еще более уставшим после того, как до него доходит смысл моих слов.

– Такое невозможно не заметить, Кора.

Наконец я опускаю взгляд и подтягиваю колени к подбородку. Я больше не слышу, как капает вода из трубы, и лениво задаюсь вопросом, неужели на улице так холодно, что трубы замерзли. Холодный фронт должен был пройти еще на прошлой неделе.

Молчание становится слишком тягостным, и тогда я снова поднимаю взгляд на Дина. Он все еще не сводит с меня глаз. Все таких же невыразительных.

– Кто мы друг другу? – вслух размышляю я. Я не ожидала, что эти слова вырвутся наружу, но они мучили меня уже несколько дней. Дин всегда занимал очень специфическое место в моей жизни. Дин – засранец. Дин – тупой парень моей сестры. Дин – мой смертельный враг.

Но…

– Ты больше не кажешься моим врагом, – заканчиваю я.

Теперь ты для меня скорее, как спасательный круг.

Я наблюдаю, как он слегка хмурит брови, испытующе разглядывая меня. Секунды пролетают и превращаются в минуты. Наши взгляды то блуждают друг по другу, то сталкиваются. Блуждают и сталкиваются.

Он думает. Вероятно, задаваясь тем же вопросом.

– Я не знаю, – наконец отвечает Дин, и в каждом слове сквозит осязаемая грусть. – Но я думаю, что ты была права… мы никогда не станем друзьями.

Глава 9

Пять лет назад

– Где ты научился это делать? Не важно… Я не хочу знать.

Дин вскрывает висячий замок старого, заброшенного дома какой-то маленькой штукой – возможно, шпилькой для волос. А может и кусочком его дьявольского рога.

Брэндон крепче обнимает меня за талию, согревая теплом своего тела. Сейчас только середина октября, но невыносимо морозный воздух добавляет нашему приключению в доме с привидениями идеальную