Господин, которого убили дважды - Елизавета Михайловна Родкевич

Почему вы так встревожены?

— Omnia orta cadunt, meus amicus6, — изменившись в тоне и печально улыбнувшись, сказал Андрей Петрович. — Omnia orta cadunt.

Фёдор Иванович раздражённо посмотрел на своего начальника. Порой на Андрея Петровича находило настроение, когда тот выражался исключительно на латыни и философствовал. Признаться, это жутко выводило из себя урядника — он считал, что все эти заумные фразы не приносили существенно никакой пользы, а значит не имели права на жизнь.

Филимонов искренне, всем сердцем презирал философов, поэтов, писателей, художников и прочих, как он выражался, бездельников. Нет, мраморную девицу в простыне или без неё он понять ещё мог, но воздыханий по нарисованным деревьям — отнюдь. Вот растёт дерево — его можно срубить, пустить на щепки или дом из него построить. А на холсте-то какой от него толк?

Собственно, именно поэтому урядник с приставом подолгу могли спорить, доказывая друг другу свою правоту. Фёдор Иванович, по своему обыкновению, после такого рода бесед ходил как в воду опущенный — его искренне возмущало и даже расстраивало то, что становой пристав не может понимать таких простых вещей.

— Ладно, оставим это… Вы знаете, мой дрогой друг, у меня есть одна очень странная идея. Я бы хотел, чтобы вы помогли мне осуществить один весьма глупый замысел, — стараясь не поссориться со своим помощником, Андрей Петрович решил сменить тему.

— Позволите узнать, какой? — все ещё несколько насупленно, но уже с интересом спросил Фёдор Иванович.

— Пройдёмте со мной в комнату покойного, но сначала… Сначала проверим, все ли находятся у себя. Ах, да, возьмите, пожалуйста, пистолет, — не давая задавать уряднику, явно пребывающему в состоянии лёгкого недоумения, задавать вопросов, Сафонов направился к двери.

После того, как проверка была завершена, а все обитатели и гости имения были в своих комнатах, Андрей Петрович и Фёдор Иванович, стоя у дверей комнат Софьи и покойного Дмитрия, негромко переговаривались.

— Софья Константиновна, прошу в очередной раз извинить меня за беспокойство! — зачастил пристав, как только «пленница» разрешила войти. — Дело в том, что у меня есть к вам просьба. Не могли бы вы в сопровождении Фёдора Ивановича пройти туда, куда ходили за ножницами в ночь убийства?

— Я могу, но… — поняв, что у Сафонова есть идея, которая может оказаться для неё спасительной, Софья кивнула и вместе с Сафоновым вышла из комнаты.

Андрей Петрович посмотрел на окно, а затем на часы. Секундные стрелки обошли пошлый круг, прежде чем он, направив наган вверх, выстрелил холостым и истошно закричал.

Прошла, должно быть, минута, и в комнату влетела Анна Васильевна.

— Что происходит?! Андрей Петрович! Я слышала выстрел, потом крик и…

— Ничего криминального не случилось, Анна Васильевна, не извольте беспокоиться. Я всё объясню вам через пять минут. А сейчас подождём остальных.

Не дав потрясённой женщине договорить, в комнату ворвалась Юлия Михайловна, а вместе с ней и Марья. За ними вбежали Владимир Борисович и Алексей, а замкнули ряд испугавшихся Софья и Фёдор Иванович.

— Что здесь произошло? — принялись наперебой спрашивать собравшиеся.

— Дамы и господа, как я уже и говорил, повода для беспокойства нет. Анна Васильевна, позвольте узнать, в котором часу сегодня будет подан обед? — спокойно поинтересовался пристав у хозяйки дома.

— Он уже готов, кухарка как раз позвонила в звонок, как я услышала выстрел… Позвольте, Андрей Петрович, я решительно ничего не понимаю. Что тут случилось?

— Вот именно, что происходит? Мгновение назад в кого-то стреляли, а вы говорите об обеде! — всплеснув руками, истерично воскликнула Юлия Михайловна.

— Я клянусь, что объясню вам всё за трапезой. Прошу, пройдёмте в столовую.

Воцарилась гробовая тишина, и Андрей Петрович, не давая никому опомниться, направился на первый этаж.

Позади послышались торопливые шаги, и вскоре пристав услышал голос Алексея:

— Андрей Петрович, постойте! Я кое-что вспомнил и хотел вам об этом сообщить.

— Прошу, Алексей Николаевич, говорите: возможно, ваши слова сейчас решат судьбу всех нас.

— Судьбу всех нас? Не уверен. Я хотел сказать, что в ночь перед первым убийством покойный Павел Александрович спрашивал меня о Дмитрии Сергеевиче; тётушка, должно быть, говорила вам, что Реутовы не танцевали, а сидели в гостиной, и, когда я вошёл туда, чтобы познакомиться со всеми…

— Спрашивал вас о Дмитрии Сергеевиче? Неудивительно, — хмыкнул Андрей Петрович. — Что же, благодарю вас. Позволите задать один вопрос?

— Разумеется!

— Марья Александровна… Вы когда-нибудь угощали её шампанским?

— Шампанским?.. Угощал, но она отказалась. Признаться, я не совсем понимаю…

— Ничего страшного, скоро вы всё поймёте. Вы очень помогли мне, Алексей Николаевич, спасибо.

Пока пристав спускался по лестнице, его не покидало ощущение, что он что-то забыл. Пенсне на месте, в правом верхнем кармане сюртука, носовой платок в левом нижнем, а пистолет… Чёрт возьми, пистолет!

Глава 8

*

— Если вы думаете, Андрей Петрович, что я сяду за стол с убийцей моего сына… — возмущённо начала старшая Реутова, когда они подошли к обеденному залу.

— Юлия Михайловна, позвольте вас заверить, я выяснил, кто убийца, и это вовсе не Софья Константиновна. Прошу, присядьте.

Реутова нервно поджала губы. Прокашлявшись, Сафонов продолжил: — А сейчас, дамы и господа, я попрошу у вас минуту внимания. Мне очень хочется рассказать вам одну занимательную историю. Она началась не здесь, в имении Верховских, а три месяца до этого, в Воронежской губернии.

Взгляды обратились на Реутовых, и пристав довольно усмехнулся.

— Признаться, я просто отвратительный рассказчик. Давайте начнём по-другому — жила-была в одной губернии одна чудесная семья: мать, отец, дочь и сын. В последнее время у них случалось несчастье за несчастьем: врачебная практика главы семейства перестала приносить прежний доход, и, более того, в окружении появился человек, узнавший о былом, казалось бы,