Господин, которого убили дважды - Елизавета Михайловна Родкевич

мы любовники, что мы, сговорившись, убили Дмитрия, а потом и Павла. Какой кошмар, какая низость!

— Уж лучше грешным быть, чем грешным слыть, — с нервной усмешкой сказал Якунин.

— О чём вы? — Софья удивлённо посмотрела на него.

— Я? Ни о чём. Софья Константиновна, вы наверняка слышали о пистолете, что нашли в моей комнате. Я совершенно не знаю, откуда он взялся там, однако, я хочу кое в чём признаться вам. Это давно тяготит меня, — сердце бешено колотилось, во рту пересохло, дышать было трудно. «Три слова, чёрт возьми, скажи ей эти несчастные три слова!» — подумал он.

— В чём? Неужели… неужели вы убийца?

— Нет, нет, что вы! Я просто хотел сказать, что нам надо держаться вместе. Нас теперь обоих подозревают.

И снова ему не хватило храбрости. Бог мой, как сейчас ему было стыдно за себя!

— Алексей Николаевич, прошу вас, скажите мне правду, — Софья прищурилась и слегка наклонила голову на бок.

— О какой именно правде вы говорите? — старясь изобразить искреннее удивление, проговорил Алексей.

— Я не знаю, однако вы сами заявили, что что-то давно тяготит вас. Что именно?

Сердце попустило несколько ударов. «Сейчас или никогда», — подумал он.

— Софья Константиновна, прошу вас, присядьте. Вы сможете выслушать меня до конца?

Она опустилась на скамейку и кивнула в знак согласия.

— Я скажу вам честно, Софья Константиновна: я не святой отшельник, и в моей жизни было много женщин. Стыдно признаться, но в делах любовных мне никогда не везло, — губы тронула горестная усмешка. — С тех пор я поклялся, что больше не будет в моей жизни любви, что я буду слушать только разум, а не сердце, я клялся, что… Да какая, чёрт возьми, разница? Увидев вас вновь, я нарушил все данные себе обещания. Я люблю вас, Софья Константиновна, люблю с того самого дня, когда увидел вас впервые десять лет назад.

Она испуганно смотрела на него, а по щекам катились крупные слёзы.

— Алексей Николаевич… Ах, Алексей Николаевич, одумайтесь! — наконец сказала она дрожащим голосом. — Меня отделает от каторги один шаг, и одна нога моя уже в кандалах. В конце концов я была замужем и далеко не юна, я вряд ли смогу подарить вам детей, мои руки изрешечены шрамами, я медленно схожу с ума. Алексей Николаевич, вы найдёте себе чудесную невесту, молодую, красивую, невинную и чистую, вы будете счастливы с ней!

— Софья Константиновна, мне хватит одного вашего слова, чтобы я больше никогда не потревожил вас, — в его глазах ещё сквозила надежда, но осознав, что ему отказали, Алексей переменился в лице. — Простите, мне не стоило позволять себе такую вольность. С вашего позволения я оставлю вас, — он развернулся и направился к дому.

— Занятно, очень занятно, — прошептал стоявший всё это время в зарослях Андрей Петрович. — Постойте, Алексей Николаевич! — крикнул ему вдогонку пристав, вылезая из кустов.

Якунин вздрогнул и резко обернулся.

— Что случилось, Андрей Петрович? Что вы здесь делаете? — удивлённо и испуганно спросил он.

— Подслушиваю воркование двух голубков. Ах, да, ещё я пришёл вас арестовать по обвинению в убийстве троих человек, Алексей Николаевич.

— Что? — хором спросили Софья и Алексей.

— Одна из горничных свидетельствовала против вас, и буквально через пять минут она была убита. Как вы объясните это?

— Последние полчаса я был здесь. Ах, точно, это никто не может подтвердить, — с досадой воскликнул Алексей. — Ну что же, можете допросить этих чудесных пекинских уток. Уверен, что они дадут следствию необходимую информацию.

— Вы шутите? Замечательно. Обычно люди в вашем положении рвут на себе волосы. Мы сейчас же вернёмся в дом, и оттуда вас заберёт конвой.

— Какой конвой, Андрей Петрович? Что вы имеете в виду? — Софья удивлённо смотрела на пристава, и тому стало её искренне жаль.

— Как я уже и сказал, Софья Константиновна, я, к своему превеликому сожалению, вынужден арестовать Алексея Николаевича по обвинению в убийстве троих человек, а посему прошу пройти его за мной. Алексей Николаевич, если вы будете сопротивляться, мы, — Сафонов указал на урядника, вышедшего вслед за ним из зарослей, — будем вынуждены применить силу.

Пожав плечами, Якунин протянул руки, и Филимонов защёлкнул на них наручники. В сопровождении двух полицейских арестованный направился к дому, гордо подняв голову.

— Стойте! Он не виновен, вы должны отпустить его! — Софья бросилась за ними, путаясь в длинной юбке.

— Не беспокойтесь, Софья Константиновна — правда восторжествует. Всё будет хорошо, — Алексей старался говорить спокойно, но тревога подступала к горлу и мешала дышать. Нет, он боялся не за одного лишь себя — как бы она не натворила глупостей!..

У дома собрались абсолютно все, шокировано наблюдая за скорбной процессией и ничего не понимая.

— Что происходит?! Алёша! Что случилось? — Анна Васильевна выбежала из дома и преградила путь полицейским.

— Меня… меня немного арестовали. Всего лишь небольшое недоразумение, тётушка. Мы скоро его решим, — попытался пошутить Алексей.

— Отпустите его! Немедленно! Вас пригласили сюда не для того, чтобы вы арестовывали моего племянника! — разгневанная женщина двинулась на пристава.

— Его сейчас же отпустят, Анна Васильевна, вы можете не переживать, — спокойно проговорила Софья. На её лице застыло выражение холодной отрешённости. — Его отпустят, потому что арестуют меня. Дело в том, что я убийца. Какая досада, не правда ли?

Глава 6

*

Тишина, омерзительно громкая тишина зазвенела в ушах, и казалось, что в мире не осталось больше звуков, кроме шелеста листьев. Должно быть, если бы всё происходило в театре, то критики непременно бы отметили немую сцену; однако это был не спектакль, а потому это молчание напоминало лишь затишье перед бурей.

Первой опомнилась Юлия Михайловна. Из уст её посыпались оскорбления и обвинения, и