Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

Однако судя по приведенному ниже тексту из этой «Книги Иоанна», такие выводы делать преждевременно. Слишком реально обрисован здесь этот Иисус, слишком «подлинными» кажутся те Его речи, которые мы читаем в этой Книге. Слишком узнаваем в этой Книге ставший привычным для нас облик евангельского Иисуса Христа. Так мудро и так по-человечески не горделиво говорит только евангельский Иисус. И темы Его примеров и сравнений – они совершенно не типичны ни для кого другого: это те же «дурацкие», по мнению сегодняшнего человека, вопросы, имеющие, в том числе, отношение к сексуальной сфере. Но при этом мы должны сказать нашему читателю, что этого «чисто Иисусова» отношения к вопросам «мужского-женского» нет ни в одной другой религии мира, кроме мандейской. Это сразу же бросается в глаза в религии мандеев.

Ниже мы приводим эпизод крещения Иисуса, взятый из «Книги Иоанна». Перевод сделан нами с английского перевода, опубликованного в Сети. Наш перевод с английского не претендует на точность и научность и призван исключительно для того, чтобы у читателя сложилось общее правильное представление о том, как представлен Иисус в мандейских текстах. Итак, «Книга Иоанна».

«Кто сказал Йешу? Кто сказал Йешу-Мессии, сыну Мирьям, кто сказал Йешу так, что он пришел не берега Йордана и сказал:

– Яхья, крести (окуни) меня твоим крещением (окунанием) и произнеси надо мной также то Имя, которое ты обычно произносишь. Я показываю себя твоим учеником, поэтому я вспомню о тебе в моих Писаниях. Я свидетельствую не сам, как твой ученик, поэтому сотри мое имя из твоих (проклинающих – Г. Б.) страниц.

После всего этого Яхья ответил Йешу-Мессии в Иерусалиме:

– Ты солгал иудеям и обманул (наших) священников. Ты отрезал их семя (потомство) от мужчин и женщин, зачавших и беременных. Саббат (субботу), с помощью которой Моисей установил связь, ты ослабил в Иерусалиме. Ты солгал им под звуки зазывных рогов и далеко за пределы распространил позор с помощью победного рога шафара (культовый музыкальный инструмент из бараньего рога – Г. Б.)».

Когда мы сталкиваемся с текстами древних, но не «монотеистических» религий, мы никак не можем уложить их слова в свои привычные представления. За истекшие тысячелетия менталитет цивилизованного человека стал другим. И как это ни неприятно осознавать, но причиной этому явились, в первую очередь, представители монотеистических религий, в том числе христианства, начиная с таких его защитников, как африканец-Тертуллиан или Ириней Лионский. Мы уже не можем даже представить себе, что в каком-то религиозном сочинении об иноверцах может говориться иначе, чем в ярко выраженной бранной или оскорбительной форме. Но вот вам пример мандейского отношения к своему противнику. Да и противнику ли вообще, если внимательно присмотреться к приведенному выше тексту (и следующему далее)? Здесь налицо совершенно иные критерии подхода к ставшей перед автором этого текста задачей: понять, что это такое? И как это можно объяснить, исходя из единственного критерия: что есть Истина, и что есть Ложь?

У автора текста отсутствуют уже привычные для современного общества и ставшие обычными подходы, основанные или на слепом фанатизме, который, как правило, оправдывается словом «вера», или на сознательной «лжи во спасение», – подходы, одинаково призванные еще до начала здравых рассуждений в любом случае обелить свою точку зрения, а значит, и свою «веру». В приведенном выше примере автор не обвиняет своего противника без размышлений, а пытается его понять, предполагая, что и он тоже может быть искренен. И все эти «за» и «против» автор излагает, прекрасно осознавая при этом, что какой-то читатель выберет, возможно, и не его точку зрения. Так может поступать только тот автор, за спиной которого действительно что-то есть, и это что-то очень большое: автор не боится, что «проиграет» этот конкретный спор, т. к. главное для него все равно останется незыблемым. Он в первую очередь боится нечаянно оказаться на стороне Неправды.

Сегодня этого уже давно нет: сегодняшнее лицемерие – особенно в области религиозных разглагольствований – не знает границ. Мандеи – иные. Они – подлинные аристократы духа. Они не врут – и это их главная отличительная черта. И то, что они – «наивные дети», это, исходя из евангельских слов Иисуса Христа, только их достоинство. То достоинство, которое уже недоступно сегодняшнему европейскому сообществу.

Перед тем, как попытаться оценить отношение автора «Книги Иоанна» к евангельскому Христу, – а значит, в какой-то степени понять общее мандейское отношение к самой проблеме, напомним читателю, что по общепринятому мнению эта Книга, при всей ее «лоскутности», написана отнюдь не современником, и даже не учеником Иоанна Крестителя. Она появилась гораздо позже Евангелий, и именно поэтому Иисус ссылается здесь на «мои Писания», в которых мы тоже можем прочитать об эпизоде крещения Христа в Иордане. Автор «Книги Иоанна» пытается ответить на те же самые вопросы, которые ставила перед собой Церковь первых Вселенских Соборов, и которые так и остались нерешенными по сей день. При этом фигура Иоанна Крестителя была одинаково значимой как для назареев, так и для первых христиан.

Христианская точка зрения на Иоанна Крестителя изложена в евангельском тексте. Хотя следует сделать оговорку: речь в данном случае идет исключительно о первоначальном государственном христианстве Византийской Империи, которое, руководствуясь практическими соображениями и будучи несведущим в духовных вопросах, превратило проповедь Христа о Царстве Небесном в продолжение иудейской проповеди о грядущем малькут шамаим. Отсюда, Иоанн Креститель – это только пророк Предтеча, засвидетельствованный «в Писаниях», конечно же, иудейских.

Того назарея, который написал «Книгу Иоанна», не интересовал подход к этой проблеме с точки зрения ромеев-византийцев. Да и маловероятно, что к этому времени такая точка зрения уже сформировалась. Автор «Книги Иоанна» был поставлен перед свершившимся фактом: есть два великих Пророка, причем, они связаны Таинством назарейского крещения – один крестил другого, и при этом они – почти враги. При этом если пророк Иоанн воспринимался автором как известная назарейская фигура, и его поведение не представляло для автора никаких нерешенных вопросов, то Иисус – это совершенно другая проблема. Хотя тут же оговоримся: и Иоанн тоже представлял своего рода загадку, т. к. автору было непонятно, почему он все-таки крестил этого «лжеца Мессию», посвятив Его в главное назарейское Таинство, и почему он произнес над Ним священное Имя «Великой Жизни»? И это обстоятельство тем более усиливало сомнения автора относительно понимания фигуры Христа.

Автор трижды настойчиво вопрошает: «Кто сказал Иисусу?». И не дает на этот вопрос ответа. Если бы это был текст, похожий на христианские, в таком случае ответ на этот вопрос сразу же нашелся бы: конечно,