Сильная и независимая для котика (СИ) - Вада Маричка

Морган молча смотрел на свою нянни и моргал. Он ничего не понял. Хотя говорила она эмоционально, правильно, не в пример обычному своему заковыристому сленгу.

— Просто выключи переводчик, — устало вздохнув, помогла найти ответ Мурси.

Морган послушно деактивировал устройство, а капитан поставила песню с начала. Катар постарался абстрагироваться от смысла и просто принять льющийся поток слов, представляя себе, что он сидит на берегу реки и слушает её течение. И неожиданно понял, что хотела ему сказать капитан. Песня — история любви и не Лили вообще, а некой Лейлы. И певец явно переживал о чем-то таком потаенном, о чем и сам Морган переживал день за днем, но не мог облечь в слова. Беспокойство, терзание, ожидание.

— Ну, теперь угугенил? — улыбнулась Мурси, видя, как преображается лицо Моргана.

— Угугенил, сэр! — радостно сообщил катар. — Песня о нас с вами. Вы — моя Лейла!

— Что? — расхохоталась Мурси. — Да нет же!

— Про нас, — упрямо завертел головой Морган. — Давайте еще раз прослушаем.

И они прослушали еще очень много разных музыкальных композиций. И все песни, так или иначе, отзывались в душе Моргана, хотя смысла их он совсем не понимал. Одна настолько разворотила ему душу, что Морган в порыве сентиментальности произнес:

— Муся, а давайте поклянемся, что всегда будем вместе! — повернул голову, но к своей досаде обнаружил, что капитан давно лежит с закрытыми глазами и спит.

***

<вырезано цензурой>

Морган встал и походил вдоль комнаты. Хотел подумать над словами капитана о Лиле, может в тревоге нянни есть доля истины, но взгляд невольно падал на саму Мурси, на задравшуюся неприлично юбку, оголенные ноги и мысли тут же отказывались идти в нужном направлении. Неудобный воротник душил. Катар попытался его снять, запутался в шнуровке, очень тихо выругался, но, в конце концов, совладал с непослушным атрибутом одежды и бросил его на стул. Сам умастился сверху, опять посмотрел на нянни и не удержался. Аккуратно пересел на кровать. Разул Мурси и с себя тоже скинул босоножки. Тихо прилег рядом. Осторожно поправил её юбку.

— Я сплю, — проворчала капитан.

— А я что? Я ничего, — зашептал Морган и несмело обнял. — Просто полежу рядом с вами.

Просто полежать не удалось. Руки сами потянулись к бедрам нянни, в голову вдруг пришло, что ремень на тунике помешает хорошенько выспаться и Морган тут же помог Мурси избавиться от него. Пахла капитан так, что не находилось никаких сил оторвать нос от её шеи.

— Морик, — вздохнула Мурси. — Мне итак сложно расслабиться, а вы постоянно меня отвлекаете своими приставаниями.

— Простите, сэр. Я не пристаю, наоборот, хочу помочь вам заснуть.

— Но ты лапаешь мою левую грудь!

— Не знаю, как так вышло, — одернул ладонь Морган, но она сама каким-то образом очутилась на соседней. — Да что же это такое? Вы меня гипнотизируете?

— Я сплю, — хохотнула капитан. — И блоки все сняла.

— О, это массаж, сэр, — нашелся Морган. — Джакузи же у нас было, теперь его время пришло. А хотите, вообще научу вас катарскому сексу? Вам понравится, после него всегда приходит необходимое расслабление. Если конечно мне не захочется с вами приступить к размножению. Но я очень постараюсь изменить отношение к ситуации.

— А шо! — оживилась Мурси. — А давайте! А то вечно только обещаете. Мне даже интересно, какую на этот раз вы придумаете отмазку для себя. Хотя вы только что её сказали.

— Муся, еще раз, я с вами откровенен до конца. И для меня действительно проблема моя ревность. Я вам не вру, каждый раз, когда у нас дело доходит до этого самого, мне сразу хочется обозначить вас как свою женщину, пометить, если можно так выразиться.

— Значит, всё же секс — социальный конструктор и у катар, — съязвила Мурси. — Опять мне врали, капрал!

— Это другое! Не до конца понимал, — возмутился, усаживаясь, Морган. — И вообще, обряд зачатия не имеет отношение к сексу. Это совсем разные вещи. Связка и удовольствие не связанны друг с другом.

— Ладно, Морик. Приступай уже. А то мы опять будем браниться до утра, а к делу так и не подойдем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мне придется вас раздеть, — смущенно пробормотал Морган. — Если вы конечно не против.

— Когда я была против оголения? — хмыкнула Мурси, явно не разделяя всю серьезность момента.

Морган сник. Он надеялся, что такой важный этап в отношениях, можно сказать, переход на новый уровень вызовет должную серьезность у нянни, а она похоже опять всё воспринимает в шутку. Но если он сейчас оскорбится и откажется, пойдет на попятную, то только укрепит подозрения в шпионаже. Да и когда еще выпадет подобный случай? Может быть, именно сегодня всё и получится.

Мысли носились в голове Моргана ровно до того момента, как перед глазами предстала обнаженная Мурси. Разум моментально опустел, руки вновь начали вытворять то, что самим им хотелось, слух отказал напрочь. Катар слышал, как капитан, будто вдалеке что-то бормочет, посмеивается, но слова не доходили до сознания. И когда обуревало неудержимое желание вцепиться в татуировку, Морган начинал про себя повторять: «Я целую шею, вкусную сладкую ключицу, так, теперь ниже. А вот и грудь. Наконец! Похожа на две пироженки с ягодками посередине. У, вкусненькие ягодки. И главное, мои. Только мои! Лизну одну, нет, надкушу, нет, лизну, поглажу, другую тоже…»

— Морик, — выдохнула Мурси. Она уже давно не смеялась и не веселилась. Дыхание её было учащенным, запах желания разносился в воздухе.

— Да? — зачем-то спросил Морган, отвлекаясь от своих изысканий. — У меня практически получается себя контролировать! Я совершенно перестал думать о размножении.

— Я зато теперь о нем думаю, — простонала капитан, и надавила на затылок Моргана, заставляя опять припасть к её телу с поцелуями. Но передумала, и сама потянулась губами к нему. — Не нужно продолжать, плохо закончится. Один из нас точно пострадает.

— Не переживайте, — мягко улыбнулся катар, на минуту отрываясь от поцелуев, но не переставая с наслаждением гладить. — Я прочел все рекомендованные вами книги и немного еще сверху. Думаю, не проблема внести в катарскую ласку немного человеческого удовлетворения. Теоретически, у меня всё должно получиться. А если не получится, то готов понести ответственность за провал. Главное, чтобы я не начал рычать, вот тогда бейте меня молнией, не жалея! Так и отучим думать плохие мысли в самый неподходящий момент.

— Смешной ты, — улыбнулась Мурси. — Никогда у меня еще не было мужика, у которого бы не съезжала набекрень крыша от страсти, и он бы продолжал контролировать процесс и подходил бы к вопросу столь практично.

Упоминание других мужчин ожидаемо взорвалось на висках пульсирующей болью, глаза застелила пелена, зубы вонзились в шею, Морган зарычал.

— Эй! — возмутилась Мурси.

— Не надо говорить мне такое! — отчеканил катар, отстраняясь. — Я не другие мужчины! Как вы можете думать о них, когда нас только двое! Я не просто проходной, не сравнивайте меня с другими вашими ухажерами!

— Морик, — недоуменно рассмеялась Мурси. — О чем ты вообще? Ты думаешь, что я позволяю тебе обмазывать меня слюнями, потому что Зов мне тут что-то нашептал или испытываю необходимость в подобного рода отношениях? Только потому что это ты рядом. Понимаешь? Ты! Хотел честности? Вот тебе самая моя большая тайна. Я больше десяти лет не подпускала в свою постель никого. И не ради того, чтобы в какой-то момент взять первого попавшегося котика и принудить его кувыркаться со мной. А теперь осмысли это. Ты первый кто смог пробить мою броню и заставить меня нарушить обещание, данное когда-то самой себе. Ты — единственный и неповторимый, уникум!

— Дурачок, да? — расстроившись, прошептал Морган. — Ну не обижайтесь на меня только. Я ведь тоже, тоже как вы! И хоть тут хорохорюсь перед вами, но мне на самом деле тяжело думать о чем-то связно, пока вы раздеты. Ну, в самом деле. Вы невероятно красивы, у меня глаза разбегаются, за что хвататься.

— А говорили, что вас не интересует, — укорила, смеясь, Мурси.