Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

сбросил сюртук и отлепил от груди мокрую от пота рубаху. — Попроси, пожалуйста, Брианну немедленно написать лорду Джону и договориться об эскорте. Мы едем с вами. Боюсь, печатный станок может привлечь ненужное внимание.

75

Нет дыма без огня

Проснувшись среди ночи, Брианна не сразу сообразила, где находится, — так бывает, когда засыпаешь в непривычном месте. Вроде ей снился какой-то сон. Сердце колотилось как ненормальное и в любой момент могло…

Черт! В груди началось знакомое трепыхание — словно стайка летучих мышей запуталась в ее сорочке. Бормоча проклятия, Брианна села и с силой ударила себя по груди в надежде привести сердцебиение в норму — иногда помогало. Только не в этот раз. Она спустила ноги с кровати и встала на холодные влажные половицы. Сделала глубокий вдох и закашлялась.

— Роджер! — позвала она шепотом, стараясь не разбудить детей, и потрясла мужа за руку. — Роджер! Вставай — дымом пахнет!

Бри наконец вспомнила, где они заснули: на чердаке. Как только остатки сна окончательно улетучились, она действительно увидела призрачные струйки белого дыма, которые бесшумно просачивались из щелей — с ужасающей скоростью.

— Господи Иисусе! — Роджер вскочил на ноги, взлохмаченный и обнаженный; его фигура едва виднелась в слабом свете луны, проникавшем сквозь щели под скатами крыши. — Проклятье! Скорей беги вниз и разбуди остальных. А я возьму детей, — сказал он, хватая рубашку, лежавшую на стопке дешевых Библий.

Снизу послышался душераздирающий крик, за которым последовало секундное молчание, после чего дом заполнился криками на французском, английском, гэльском и пронзительным плачем младенцев.

— Они уже проснулись. — Отпихнув Роджера, Брианна ринулась к Мэнди, которая сидела в куче одеял, сердито щуря глаза.

— Зачем ты так шумишь? — осуждающе заявила малышка. — Ты меня язбудила!

«На том свете отоспишься», — чуть было не брякнула ее мать, но вместо этого подняла Эсмеральду и сунула дочке в руки. Роджер в это время пытался растолкать Джемми, который спал без задних ног и вовсе не собирался просыпаться.

— Идем, — поторопила Бри. Мэнди невозмутимо убирала прилипшую к ночнушке пушинку. — Потом закончишь. Держись крепче!

С ноющей Мэнди на шее и зажатой в районе живота Эсмеральдой, Бри начала осторожно спускаться задом наперед по лестнице, цепляясь одной рукой и нащупывая босыми ногами гладкие перекладины. Запах дыма усилился, но хотя бы не вызывал удушья. Пока… Белые завитки медленно поднимались к потолку и клубились под балками, собираясь в небольшие облачка.

— На выход! Живо! — вопил кто-то не своим голосом, перекрикивая остальных. Спустившись, она обернулась и увидела Жермена. С перекошенным от страха и ярости лицом он тащил одну из визжащих сестренок за волосы к двери, одновременно выпинывая ползающую по полу вторую сестру, которая явно что-то искала. — Va-t’en, j’ai dit![216] — кричал он. — Шевелись, salope![217] Быстрей!

— Жермен!

Бледная как полотно Марсали стояла, прижимая к себе обоих младенцев и кожаную сумку. Жермен обернулся на крик матери; казалось, от ужаса и чувства ответственности он вдруг постарел лет на десять.

— Je ne laisserai pas ça se reproduir[218].

Он пихнул Фелисити к двери. Затем сгреб Джоани в охапку и вытолкал на улицу, не обращая внимания на сопротивление и отчаянные вопли. Тут раздался громкий треск и звук падения; обернувшись, Брианна увидела Роджера с Джемом на полу возле покосившейся лестницы. Одна из ступенек обломилась под их весом и болталась теперь на одном гвозде.

— Папа, вставай! Мама, мама! — Джем подбежал и прижался к ней. Она крепко обняла его одной рукой, а затем отпустила и подтолкнула к открытой двери. Влажный ночной воздух ворвался в комнату, принеся долгожданную прохладу — и смертельную опасность. От прикосновения холодного воздуха дым закружился в безумном вихре. Роджер привстал на одно колено, пытаясь подняться на ноги.

— Выведи Мэнди на улицу, — сказала Брианна Джему, растерянно стоявшему посреди комнаты. — Бегом!

Передав сыну Мэнди и Эсмеральду, она бросилась к Роджеру, закинула его руку себе на плечо и кое-как помогла ему подняться. Словно участники «трехногой гонки», они поковыляли к выходу, то и дело спотыкаясь, налетая на прилавки и опрокидывая столы, книги, бумаги…

Господи, дом сейчас вспыхнет, как факел.

Наконец они выбрались наружу к остальным. Все кашляли, рыдали и ощупывали друг друга, снова и снова пересчитывая присутствующих.

— Где Фергус? — хрипло спросил Роджер.

* * *

Несколько мгновений спустя Роджер обнаружил Фергуса в дальнем конце типографии: он затаптывал последние языки пламени небольшого костра, который кто-то развел под задней дверью. Сама дверь обуглилась снизу, но от пожара осталось лишь огромное черное пятно на полу, несколько тлеющих угольков, кучка пепла и ошметки полуобгоревшей бумаги, которые вились вокруг ног Фергуса, словно стайка черно-белых мотыльков.

— Merde, — выругался Фергус, заметив Роджера.

— Mais oui, — согласился Роджер, покашливая от дыма. — Кто-то из конкурентов? — Он кивнул на обгоревшую до половины дверь, где виднелись написанные известкой слова «До скорого!».

Фергус стиснул зубы и покачал головой. Он был взлохмаченный, в одной ночной рубахе — как и Роджер; правда, ему хватило ума надеть ботинки, прежде чем выбежать на улицу. Пламя погасло, но Роджер все еще чувствовал босыми ногами идущие от раскаленной двери потоки жара.

— Лоялисты, — буркнул Фергус и зашелся в кашле.

Едкий дым щекотал горло, и Роджер тоже кашлянул в надежде предотвратить приступ; кашлять было по-прежнему больно.

— Марсали с Брианной и дети в порядке, — сообщил он.

Фергус кивнул, прочистил горло и плюнул на кучку пепла.

— Знаю. — Его лицо с глубоко залегшими складками немного разгладилось. — Слышал, как они сыплют ругательствами. Les femmes sauvages[219].

Роджер не заметил ничего подобного, но не сомневался, что так оно и было.

— Это уже не впервые? — Он дернул подбородком в сторону исписанной двери. Фергус приподнял плечо жестом истинного галла.

— Были еще письма. Помои. Мешок дохлых крыс. Еще мешок с живой змеей — к счастью, там оказалась гремучая змея, а не щитомордник. Марсали вовремя услышала треск.

— Господи Иисусе, — вырвалось у него не то ругательство, не то молитва. Фергус кивнул: его устраивали оба варианта.

— Les enfants savent qu’il ne faut rien toucher prиs de la porte[220], — невозмутимо сказал он. Затем глубоко вздохнул и покачал головой, глядя на дверь. — Ты ведь знаешь — милорд и миледи наверняка рассказали. О том, что случилось… с малышом. Анри-Кристианом. — Он выговорил имя сына немного неуверенно, будто уже давно не произносил его вслух.

— Знаю. — Из-за стоявшего в горле комка голос прозвучал сдавленно и хрипло. Роджер откашлялся. — Чертовы трусливые недоумки!

— Если