Алая Вуаль - Шелби Махёрин

ему не нужно было нести ее одному. Я бы понесла его вместе с ним. Я бы понесла его за него, если бы это было необходимо. — Это тайное расследование. Мы с Отцом Ашиль не разглашали информацию об этих смертях никому за пределами этой комнаты совета.

— Почему Фредерик находится в зале совета?

Он пожимает плечами, и этот жест кажется таким безразличным, таким отстраненным, что мой позвоночник выпрямляется в ответ. Мой подбородок вздергивается вверх.

— Не будь такой, — бормочет он. — Фредерик нашел первое тело. Мы не могли держать его в стороне.

— Я нашла тело Бабетты!

Он быстро отворачивается, не в силах встретить мой взгляд.

— Две разные ситуации.

— Это не так, и ты это знаешь. — Я беру эскизы, подношу их к его лицу и встряхиваю. — А что с другими жертвами? Кто их нашел? Знают ли они об убийце, или эта информация тоже засекречена?

— Ты хотела, чтобы я обращался с тобой как с Шассером. — Он скрежещет зубами, стараясь сохранить ровный голос. Хотя его самообладание явно балансирует на грани, мои руки сами сжимаются в кулаки вокруг эскизов. Жан-Люк не единственный, кто может злиться по этому поводу. — Это я обращаюсь с тобой как с Шассером — ты не посвящена во все, что происходит в этой Башне, и даже не ожидаешь…

— Я должна быть в курсе всего, что происходит с тобой, Жан-Люк. — Отбросив эскизы в сторону, я поднимаю безымянный палец, с отвращением глядя на то, как он сверкает в свете факела, словно тысяча крошечных солнц. Именно так мы с Жаном должны отражать друг друга — ярко, красиво, как бриллиант в его центральном украшении. От осознания этого у меня ужасно сводит желудок. — Разве не это ты мне обещал, когда дарил это кольцо? Разве не это я обещала тебе, когда принимала его? Независимо от того, чего хочет каждый из нас, мы — нечто большее, чем просто наши позиции, и мы должны найти путь вперед вместе…

Яростно нахмурившись, он опускается на колени, чтобы собрать наброски.

— Я не больше, чем моя должность, Селия. Я в равной степени твой капитан и твой жених, а ты, — его взгляд становится обвиняющим, разжигая пламя моего собственного гнева и обиды, — ты, как никто другой, должна знать, как тяжело я работал, чтобы попасть сюда. Ты знаешь, чем я пожертвовал. Как ты вообще можешь просить меня выбирать?

— Я не прошу тебя выбирать…

— Нет? — Он сжимает эскизы в аккуратную стопку и, встав во весь рост, направляется к продолговатому столу и креслам в твердом переплете в другом конце комнаты. Хотя в прошлом месяце я попросил поставить более удобные кресла — возможно, шезлонг, чтобы охотники могли посидеть и почитать, — Жан-Люк отверг эту идею. Однако это вдохновило его на то, чтобы поручить мне составить алфавит библиотеки. Он кладет эскизы рядом с моей текущей стопкой книг. — О чем же ты спрашиваешь? Что тебе нужно от меня, Селия? Ты хоть знаешь?

— Я хочу… — прорываю я слова, уже не контролируя свой язык, а зрение замирает на его жесткой спине, на его жестких пальцах, которые складывают и расправляют стопку книг, — чтобы с тобой обращались как с человеком, а не как с куклой. Я хочу, чтобы ты доверился мне. Я хочу, чтобы ты доверяла мне — и в том, что я могу позаботиться о себе, и в том, что я могу позаботиться о тебе. Мы должны быть партнерами…

Его голова дернулась.

— Мы и есть партнеры…

— Но мы не партнеры. — Мой голос повышается почти до исступления, когда я сжимаю руки. Остальные, конечно, слышат меня — возможно, вся Башня слышит меня, — но я не могу остановиться сейчас. И не остановлюсь. — Мы не партнеры, Жан. Мы никогда не были партнерами. На каждом шагу ты пытался засунуть меня в стеклянную коробку и держать на своей полке, нетронутой, непроверенной и неистинной. Но я уже сломалась. Разве ты не понимаешь? Моргана разбила меня, и я использовала эти осколки, чтобы нанести ответный удар. Я убила ее, Жан. Я сделала это. Я. — Слезы бесконтрольно текут по моему лицу, но я отказываюсь их вытирать, вместо этого шагнув вперед, чтобы взять его за руку. Пусть он увидит. Пусть они все увидят. Потому что неважно, что они говорят — я достойна, и я способна. Я преуспела там, где все остальные потерпели неудачу.

Жан-Люк грустно смотрит на меня, его глаза полны боли, когда он подносит мою руку к своим губам. Он качает головой, гримасничая, с видом человека, не желающего наносить смертельный удар.

Однако он все же наносит его.

— Ты не убивала Моргану, Селия. Это сделала Лу.

Я поднимаю на него глаза, и праведный гнев в моей груди сходит на нет, превращаясь в нечто маленькое и постыдное. В нечто безнадежное. Из всего, что он мог сказать в этот момент, я никак не ожидала этого. Не от него. Ни от Жан-Люк а. И, возможно, именно неожиданность выбивает ветер из моей груди. До сих пор эта мысль никогда не приходила мне в голову, но, очевидно, она пришла ему.

— Что? — вздыхаю я.

— Ты не убивала ее. Ты могла помочь — ты могла оказаться в нужном месте в нужное время — но мы оба знаем, что она перерезала бы тебе горло, если бы Лу не было рядом. Ты застала ее врасплох, сделав инъекцию, а такое везение недолговечно, Селия. На нее нельзя полагаться.

Мы оба слышим его истинный смысл: Я не могу на тебя положиться.

Я смотрю на него, оцепенев, а он тяжело вздыхает и продолжает.

— Пожалуйста, пойми. Все, что я сделал, я сделал, чтобы защитить тебя. Ты должна стать моей женой, и я не могу… — хотя его голос слегка ломается на этом слове, он прочищает горло и быстро моргает. — Я не могу потерять тебя. Однако я также дал клятву народу Бельтерры. Я не смогу защитить их, если буду беспокоиться о твоей безопасности, гоняться за тобой по кладбищам и спасать тебя от убийцы.

Когда я вынимаю свою руку из его, он опускает голову.

— Прости меня, Селия. Просто, пожалуйста… иди наверх. Мы можем закончить это после заседания совета. Я принесу тебе ужин, все, что ты захочешь. Я даже… я отпущу сопровождающего на ночь, и мы сможем поговорить по-настоящему. Как тебе это?

Я смотрю на него, не в силах понять, что еще он может сказать. По крайней мере, слезы исчезли. Мои глаза никогда не были такими ясными.

Вздохнув еще