Собрание произведений. Шестидесятые. Том 1 - Михаил Жванецкий

— Конечно не было. Вам когда-нибудь было семьде-

сят три? В первый раз. Мне когда-нибудь было трид-

цать два? Никогда.

— Может быть, послушаете?

— Что слушать? Я наизусть знаю. Ну, поднимите ру-

баху. Побыстрее, папаша. Так и быть. Не дышите, отче…

Теперь дышите, дитя мое… Теперь согнитесь пополам…

— Тяжело.

— Видите, уже тяжело. Начинаем перекличку! Рев-

матизм?

— Есть.

— Радикулит?

— Есть.

— Ревмакардит?

— Есть.

— Желудок?

— Нет.

— Все нормально, старик, все в порядке!

— Как же? Оно же?

— Оно. Оно. Возрастное оно, от времени, понимае-

те? От истечения…

— Может, выпишите что-нибудь?

— Что ж выписывать, рецепт тратить. Иди спокой-

но, папаша.

— Может быть, греть?

— А как же. Грей! Сядь на печку, приободрись!

— Паровое у меня.

— Возрастное, папаша, возрастное. Семьдесят три

года громыхал. А тут соученик в тридцать два гикнул-

ся. Иди, отдыхай, борец. Мне молодежь лечить надо.

Скажи молодому, который за сердце держится, пусть

войдет. Пожалуйста, молодой человек.

Сила слова

Для А. Райкина

Они мне сказали: «Ты, Федя, пропагандист, полтора

часа говоришь — непонятно о чем». Кому непонятно?

Вот я скажу вам, а вы мне скажите: вам понятно или

нет? Я решил сказать потому, что я старше их не по воз-

расту, а по годам. Конечно, да, конечно, надо выражать-

ся, чтоб тебя понимали и чтоб ты сам себя понимал. Да!

И чтобы все остальные — нет, не забывали о силе сло-

ва. Потому что слово — это сила, слово — это… О! Сло-

во понимает каждый, но ему нужно объяснить! Речь

пойдет о слове, о силе слова. Это сила! О чем я ниже

буду перечислять. О воспитательной работе.

Вы заглянули в цех, вас бросило в жар от холода. Вас

это устраивает? Да, не устраивает. Значит, воспитатель-

ная работа в кочегарке ведется? Да, не ведется. Там сме-

нили руководство. Парень молодой, ему двадцать четы-

ре года. Он пятьдесят третьего года рождения. Прошед-

шему тоже двадцать четыре, но он тридцать восьмого

года рождения. Конечно, да, конечно, новая метла метет

проницательно, у ей свежий взгляд. Но в каждом деле

нужен свой запевала: ты запьешь, другие, другие под-

хватят! И вот пошло, покатилось, и участок на первом

месте. Но их никто не ругает, они пару не дают! Другой

пример приведу. В подшефном колхозе двое наших по-

жинали чужие плоды, то есть грузили навоз. Погоди

смеяться. Что — га-га-га? Ну что — га-га-га?.. Слушай!

Так они вместо этого послали председателя и лошадей

матом на поля, а сами пошли на танцы.

Отставание в воспитательной работе становится

хроникальным. В конструкторском бюро на потолке

обнаружены следы неизвестного животного. А мы не

знаем, что это за животное и животное ли это вообще.

Может, это потолок протекает? Нужно людей водить

в музей и на примере первобытного человека показы-

вать, насколько мы оторвались.

Перехожу к спорту. Спортзал. Нет, фундамент —

да, стены — да, крыша — да, паровое отопление — нет,

рамы — нет, стекла — нет! Поехали в главк — вырвали

рамы, выбили стекла, оторвали отопление. Спортзал

готов. Кто висит на турнике — инспектор. Вбил два

кольца в потолок, на них что? Ни одного человека.

Вот отсюда наша хилость, и мы так будем хилять, чем

дальше, тем больше!

Перехожу к самодеятельности. Вместо того чтобы

выпимши петь и танцевать на улице, иди на сцену, ду-

рень. Мы тебе аплодировать будем. Дак нет же. Мы

свой балалаечный оркестр передали с баланса на ба-

ланс родильному дому, у них будет самодеятельность,

у нас нет. Устроили мне экзамен. Собрали комиссию.

Я говорю: «Вы хотите поставить меня в тупик своими

вопросами, а я вас поставлю в тупик своими ответами».

Нет, говорят, Федя… Меня Федей зовут. Нет, говорят,

Федя… Мне сорок лет, и все Федя. Нет, Федя! Нет, го-

ворят, Федя, ты, говорят, Федя, в состоянии пропаган-

дистом не быть. Сила в словах у тебя есть, но ты их рас-

ставить не можешь. Ты говоришь долго, Федя, но непо-

нятно о чем.

Кому непонятно? Вам понятно, нет? Вот! А они го-

ворят… Да! Все!

В век техники

Для А. Райкина

Мы живем в век техники. Выходим на международ-

ные рынки. Машины у нас хорошие, отличные, но их

надо рекламировать.

Вот на заводе номер восемь дробь шесть, в общем,

на одном из наших предприятий, изобретатель Сера-

фим Михайлович… В общем, один чудак изобрел ма-

шину для этого… В общем, не дураки сидят!

Целый год работал над машиной, и решили машину

в Париж на выставку отправить! Правда, самого не пу-

стили, у него кому-то чего-то не понравилось в рентге-

не, анализы у него не те. Так что поехал я, у меня в этом

смысле не придерешься — все качественное и количе-

ственное. И девчушка еще из колхоза поехала, ей давно

обещали во Францию. Девчушка как раз еще кое-что

в физике помнила. А я сам, понимаешь, подустал… Все

это мотаешься, гоняешься, перевариваешь эти процес-

сы, все это осваиваешь, так что уже элементарные зако-

ны начинаешь подзабывать. Не то что там Джоуля—

Ленца или Ома, но и Архи… этого… меда уже конкрет-

но себе в лицо представить не можешь. Вот так! Но дя-

дя я представительный, сами видите: черная тройка,

баретки, шляпа сидит, как на гвозде.

Перед отъездом с изобретателем переговорили: вы-

яснили там, какие заряды, какие притягиваются, какие

оттягиваются… Ну, в общем, сели, поехали! Приезжаем,

слышу на платформе: «Пардон, пардон». Что же это,

уже Париж? Ну, прибыли в павильон, распаковались.

Народу набежала уйма. Машина — всеобщий восторг!

Я уже речь толкнул и закончил по-французски. Так

и сказал: «Селяви!» В смысле — есть что показать! На-

род мне кричит: «Включайте!» Я уже через переводчи-

ка говорю: «Нам понятно, граждане французы, ваше

нетерпение…»

Только это я сказал…

И вот тут мы куда-то что-то воткнули…

Потом меня спрашивали: «Куда ты воткнул, вспом-

ни давай!»

Комиссия приехала из Москвы, меня спрашивала:

«Куда ты втыкал, ты можешь вспомнить?» Какое

вспомнить, когда врачи ко мне вообще два месяца не

допускали, у меня состояние было тяжелое.

Девчушка та покрепче оказалась, но у нее что-то

с речью случилось и не может вспомнить, как доить.

Принцип начисто забыла! Откуда молоко берется, не

помнит. Сейчас ее колхоз за свой счет лечит, врачи го-

ворят, есть надежда.

Ну, павильон-то быстро отремонтировали, там

ерунда, только крышу снесло.

Машину собрали… в мешок и привезли уже другие

люди. Хотели изобретателя под стражу взять, но я в это

время в больнице лежал, тут за него коллектив пору-

чился, так что просто взяли подписку о невыезде. Лег-

ко отделался…

Я вот, как видите… Маленько перекос, и вот не сги-

нается. Говорят, могло быть и хуже. Ну, ничего, я под-

лечусь. Живем в век техники! Так что, может, еще

и в Японию поеду!

А что вы думаете? Селяви!

Разница между умным и мудрым: умный с большим

умом выкручивается из ситуации, в которую мудрый

не попадает.

Он выпил, и, с его точки зрения, дела у всех пошли

лучше. Еще выпил — оживились лица. Добавил — все

захохотали. Еще чуть — все пустились в пляс. Жаль, не

видел, чем все кончилось. Рухнул к чертовой матери.

День приезда, день отъезда в один стакан. Между

первой и второй не дышу. После третьей не закусываю.

Так плохо с такси, что, когда машина пришла, четы-

ре человека вынуждены были уже уехать, хотя было

очень весело.

И самовар у нас электрический, и мы довольно не-

искренние.

Пытался я перейти в другое поколение. Повел за со-

бой весь выпуск Государственного педагогического ин-

ститута имени Ушинского. Домой привел. Читал им.

Пил с ними. Пел с ними. Кричал: «Называй меня на

ты»! На следующий день пошел с ними в ресторан. Иг-

рал с ними. Танцевал с ними. И вдруг увидел своих ро-

весников, которые у них преподаватели. И сел к ним.

И в слезах просидели мы вечер… Один с печенью. Дру-