Хоупфул - Тарас Владимирович Шира

его в таком состоянии было равносильно тому, что уговаривать не ерзать и не крутиться человека, положившего голову на эшафот. Зато Настя была очень сексуальна в белом халате – Женя давно заметил, что, когда она в нем, у него сразу возникает дикое желание схватить ее и уложить на больничную каталку прямо здесь, в палате – но ровно так же быстро оно и пропадает, когда она, снимая его и вешая на спинку стула, оказывается в повседневных джинсах и кофте. Да и какая тут каталка, если на ней, сука, этот стонущий бегемот…

– Нне… не… – доносилось с каталки.

Настя с нетерпением посмотрела на Женю:

– Может, поможешь?

Издав вздох, означающий то, что справиться могли бы и без него, Женя убрал телефон и подошел к каталке.

– Слева держите крепко, – бросил он женщине, смерив больного безразличным взглядом патологоанатома.

Мужчина лежал с закрытыми глазами и едва заметно хмурился. В уголках его глаз скопились слезы. На серой кофте виднелись шерсть и черные следы собачьих лап – преданный барбос, по-видимому, всеми собачьими силами пытался реанимировать своего хозяина, отчаянно вылизывая ему лицо.

Женя до побеления прижал ладонь больного каталке.

Поняв, что бежать некуда, тот перестал вырываться и обмяк, смирившись со своей участью.

– Так, все хорошо, уже почти закончили, – успокаивающе произнесла Настя. Женя слегка ослабил хватку. Ладонь больного безвольно повисла.

– Все, Константин, молодец. Жар чувствуете? – услышал он голос Насти.

– Уу… ммм… – больной издал звук, напоминающий утвердительный.

В палату зашел Макс с аппаратом ЭКГ.

Женя сел за стол и достал телефон. Макс просил больного не дергаться и цеплял к его груди датчики.

Этого представления со всхлипываниями и причитаниями ему хватило. К тому же время было уже без десяти четыре – самое время собираться.

– Что у него? – услышал Женя слабый голос жены пострадавшего.

– Пока точный диагноз не могу сказать, – ответила Настя. – Состояние тяжелое, будем электрокардиограмму сейчас делать.

– Всем счастливо, – бросил Женя, скинув халат и на ходу надевая пальто.

ГЛАВА 10

democracy [dɪmɔkrəsɪ] – сущ. демократия, демократическое государство

choice [ʧɔɪs] – сущ. выбор, отбор

exercise [eksəsaɪz] – сущ. упражнение, тренировка

Вечером Женя все же собрался с силами пойти на тренировку. Организм, требующий комфорта в виде вечера на диване, всячески отговаривал его от этой затеи. Их преподаватель по физиологии всегда говорил, что с собой надо бороться, ведь мозг настроен на минимальное энергопотребление, и как следствие, деградацию. Правда, судя по его вываливающемуся животу, в этой борьбе он придерживался пассивного нейтралитета.

Выпив четвертую за день кружку кофе, Женя открыл ноутбук.

Во вкладках застыли два каких-то недосмотренных на половине сериала. В одной из вкладок надрывно голосила вездесущая реклама онлайн-казино. Теперь, чтобы посмотреть «Доктора Хауса», ты должен вытерпеть эпилептического вида ролик с летящими в экран купюрами. Трудно представить, чтобы сегодня у кого-то получилось обойти порносайты по популярности – но онлайн-казино с этим с успехом справилось. Кто-то по ту сторону интернета нас люто ненавидит. Им мало отправить нас спать с пустыми яйцами – теперь они хотят оставить нас и с пустыми зарплатными картами.

Идти на тренировку хотелось все меньше. Женя равнодушно щелкнул по иконке ютуба.

«Мотивирующие видео».

Enter.

Первый попавшийся ролик – брюнетка в лосинах с целеустремленным взглядом. «Интересно, с какого дубля получилось снять это героическое выражение лица?» – подумал Женя. Она взбегала на гору, прыгала через колеса от каких-то самосвалов, а затем на канате тянула за собой колеса поменьше – в общем, всем своим видом давала понять, что все атрибуты женственности она давно променяла на лозунг no pain – no gain, а в солярий и на шугаринг, судя по загорелой и ровной коже, она вчера просто так сходила. Пока для нее готовили полосу препятствий.

Женя едва досмотрел первый ролик до половины и закрыл ноутбук: мотивироваться от роликов с девушкой в лосинах – то же самое, что лечиться от депрессии сборником анекдотов.

Бросив в сумку спортивные штаны, футболку, потертые nike air max, как-то быстро вышедшие из моды и исчезнувшие с улиц, Женя вышел из дома.

На улице немного потеплело, и во дворе уже вовсю рассекали мамаши с колясками.

Проходя мимо них, он услышал обрывки разговора о том, как какой-то Митенька вчера плохо кушал и как какой-то Димочка сказал очередную наивную детскую белиберду, до колик рассмешившую всех родственников.

Женя находил в этих разговорах нечто общее и неизменное – ни одну из сидящих на этой лавочке абсолютно не интересовало, что вытворил ребенок собеседницы. Цель – рассказать, что учудил твой.

Наверное, так общались первые пещерные люди, пока еще не способные к эмпатии, но уже начавшие постигать удивительные свойства диалога.

Такой вот незатейливый лавочный разговор мог продолжаться неизвестно сколько, пока Митенька не напрудит в штаны и не запросится домой, а Димочка, не потеряв лопатку, а с ней и последний человеческий облик, начнет раздавать подзатыльники соседям по песочнице.

Детей Женя не особо любил – еще будучи школьником, лето он проводил в деревне, где жили его родственники и два мелких двоюродных брата. Нахождение с ними в одном, пусть и просторном деревенском доме было настоящим испытанием для его барабанных перепонок. Все, что делали эти два близнеца – это бегали и орали. Иногда еще падали, а затем снова орали. Все три месяца летних каникул для Жени были ядреным коктейлем из грязных пеленок, тошнотворно-сладкого детского питания и вечно орущего дятла Вуди с экрана телевизора. Женя, наверное, был единственным ребенком, который с нетерпением ждал Первое сентября.

А еще Женя любил сентябрь за выборы. Это сейчас при слове «голосование» где-то активируется один оппозиционер, а остальные просто машут рукой. В том числе и Женя – все, что надо было знать о борьбе с ветряными мельницами, рассказали на уроке литературы, когда они проходили «Дон Кихота».

Тогда же это был целый ритуал. Дед, зная о любви внука к выборам, частенько брал его с собой на избирательный участок. Пока Женя нетерпеливо топтался в прихожей, дед не спеша расчесывался перед зеркалом. К выборам он готовился обстоятельно: тщательно брился, гладил брюки, и вообще, перед выходом из квартиры сам походил больше на кандидата, чем на избирателя. Женя был бы не против такой дедовской карьеры: армейская выправка, седые, но густые волосы, стройность и поджарость 68-летнего – не поворачивается язык сказать – старика могли запросто дать фору «молодежи» с агитационных листовок. Что касается последних, Женя искренне не понимал, почему одно лицо в синем галстуке должно внушать доверия больше, чем такое же лицо в красном. На Женин взгляд, все они были абсолютно одинаковы. С экранов телевизора, настенных календарей и буклетов они в унисон обещали взять бразды правления в свои крепкие руки и прикрыть граждан своими широкими и, как ехидничал какой-то местный полужелтый журнал, татуированными куполами спинами. После такой форсированной атаки из обещаний рядовой избиратель наконец-то чувствовал себя оцененным и нужным – такие чувства, наверное, испытывает какая-нибудь затретированная отличница-дурнушка из американской комедии, к которой в одночасье вдруг повернулись первые школьные красавцы, а извинившиеся за все свои козни пафосные стервы торжественно вручили ей выпускную корону.

Родители депутатов как-то различали и даже спорили о том, кто из убаюкивающе улыбающихся Иванов Борисовичей и Петров Федоровичей сможет взять их всех за руку и привести наконец к светлому будущему. Ну или хотя бы отремонтировать дороги и детские площадки. Женина же гражданская позиция была простой и однозначной – набрать побольше булок и пирожков в столовой при избирательном участке.

Дети, вообще, больше всех обожают демократию – в день выборов всегда шумно, весело и кормят.

Правда, уже на следующий день после выборов вся эта волшебная плеяда вдруг куда-то пропадала. Буклеты и листовки выцветали на асфальте, а уличные щиты опять заклеивали рекламами магазинов бытовой техники и стирального порошка. Отличницу-дурнушку разыграли, а ее доверчивый восторг сняли на видео – теперь ее беспечно-радостное, но уже что-то начинающее подозревать лицо в съехавшей короне видела вся школа. Все возвращалось на круги своя. Депутаты ассоциировались у Жени с кем-то вроде Дедов Морозов для взрослых – те ведь тоже ждали от них чудес. И для этого даже не надо было целый год вести себя хорошо.

Что же касается качества исполнения загаданных ими желаний, то тут Женя ничего сказать не мог – для любого ребенка в детстве семья и есть государство, со своими законами, казной и формой правления. В порядках другого государства разбираться как-то не приходится. Но судя по вздохам и сетованиям о том, что раньше