Те самые люди, февраль и кофеин - Екатерина Репина

Хотя не все исчезло после перепланировки: дух старого Баркинга все же чувствовался. Песня ощутила слабое, едва заметное колебание воздуха и тут же подхватила его ритм. Она слегка изменила скорость, приглушила ударные и воссоздала некую ироническую песнь.

Да, это была одна из тех мелодий, что распевались на улицах Баркинга несколько столетий назад. Горькая обида звучала в ней. И — смех над собственными неудачами.

— Не надо портить такую хорошую песню! — остановил друзей Мэддокс. Именно они решили поэкспериментировать с новой интересной композицией и, по велению сердец коренных жителей Баркинга, замедлили скорость звучания и приглушили ударные.

— А что такого? Легкая аранжировка не помешает…

— Не надо аранжировок! Вы не слышите, как она хороша?! Да какие вы после этого музыканты?! — схватился за голову Мэддокс. Вместе с друзьями он выступал в музыкальной группе. Пока они не были популярны в Лондоне, но старались. Очень старались. Особенно — Мэддокс, автор и исполнитель песен.

Мэддокс с друзьями были представителями нового поколения — более нового, чем то, которое одевалось слишком ярко, вело себя слишком эпатажно, слушало слишком странную музыку и лезло из кожи вон, чтобы с беспечным видом разрушить прошлое. А прошлое не разрушалось без усилий, не разрушалось беспечно.

Да, ультрасовременное поколение вдруг обзавелось детьми — предсказуемо милыми, непослушными, гиперчувствительными, которые отчего-то решили, что непременно должны сломать все то, что существовало до них. Будто от этого могло получиться много свободного места, и стало бы свободней дышать. Что? Да, им не хватало воздуха. Они ценили свободу и творчество превыше всего.

Как и их родители.

Только называли это другими словами. И не видели никакого сходства с идеалами предыдущего нового поколения — поколения своих родителей.

— Не, это старьё! Такую музыку играл еще мой папаша, когда работал на фабрике.

— Не может быть! — завелся Мэддокс. — Послушай, какой звук! Это современный брит-поп, только звучащий на другом языке, из-за которого песня воспринимается иначе, чем просто брит-поп.

— Давайте уже играть.

Гараж на Баркинг-роуд чуть не разлетелся по кирпичику от последующих звуков. Группа Мэддокса с наслаждением сыграла нашу композицию, повторила несколько раз. Окна гаража выходили на Диккенс-роуд, и песню услышало полтора десятка неработающих англичан, в том числе леди Смит.

Для леди Смит громкая музыка ассоциировалась с вандализмом и ростом преступности середины двадцатого века — времени ее молодости. После войны усилиями молодежи создавался новый Лондон — яркий, стильный и очень опасный. Лондон прирастал пригородами и притягивал к себе талантливых художников, музыкантов, актеров.

Казалось, что начинается то самое будущее, о котором фантасты писали в своих книгах — оно принадлежало молодым талантливым людям, было справедливо и прекрасно. Сама леди Смит торопилась выказать свой протест против буржуазного образа жизни и рвалась в актрисы.

Хорошо, что была вовремя остановлена папой-банкиром и мамой-аристократкой. Ведь ничего хорошего из той затеи не вышло бы: молодые талантливые люди стали всего лишь орудием для умножения капиталов нескольких хитрых пожилых людей.

Были в этом и плюсы: Баркинг и Дагенхэм перестал быть районом для бедных. В нем было не так престижно, как в Челси, зато дешевле! Леди Смит, вдова и сирота, не проработавшая ни одного дня, проживала накопленный отцом капитал. И все бы хорошо, но по соседству с ее роскошной квартирой в пять комнат находился гараж, где наглые юнцы повадились пиликать на своих чудовищных инструментах, которые они называли «музыкальными».

— Слышите? — закричал один из друзей Мэддокса. — Она уже кричит. Скоро начнет барабанить в дверь.

— И что? Может, испугаемся и уйдем? Что ты предлагаешь?

— Играть громче!

Когда они устали играть, когда наступила тишина, все почувствовали, как в воздухе запахло бедой. За дверью не было громогласной леди. И вообще, улица стихла.

— Мэддокс, иди, посмотри, что там!

— Ну, сам иди… Я занят.

— Чем это ты занят? У нас перерыв!

— Я кое-что придумал и пытаюсь запомнить… на будущее. Вдруг это поможет нам стать знаменитыми?

— Я пойду сам. Тьфу на вас.

Второй друг Мэддокса вышел из гаража и вернулся не скоро. Он был напуган, когда вернулся. У него дрожали руки, а уши покраснели.

— Там … снег!

— Снег?!

— Как? Ведь обещали завтра! Куда такое годится? Мы не готовились! Почему сегодня?

— Не может быть!

Выбежали на улицу, чтобы убедиться лично. Правда, пошел снег. Он принес тепло. Друзья-музыканты огляделись по сторонам, чтобы найти еще кое-что. Нет, никакой беды поблизости не было.

— Где же почтенная леди? Опаздывает сегодня…

— Наверное, навещает могилу своего дорого друга.

— Кого это?

Мэддокс прищурился, подождал, пока друзья успокоятся, и начал свой рассказ:

— Я слышал от … своей соседки, которая … приходит в дом леди Смит … для уборки, от … Мэри, что леди Смит дружила с Робертом Фредериком Челси Муром — великим Бобби Муром…

— Да ты что!

— Как?!

— … тем самым, что получил Кубок Мира в шестьдесят шестом…

— От самой королевы!

— Чемпион и капитан!

— … Да, совершенно верно. Они были знакомы и часто общались. Кажется, жили по соседству в детстве, но не могли дружить, так как принадлежали к разным слоям общества. А в шестидесятые годы классовые барьеры ненадолго рухнули, и знаменитыми становились вовсе не дети аристократов, а выходцы из низов — не все, конечно, а самые талантливые…

— Сейчас такого нет!

— Вот нам бы — в то время!

Мэддокс согласился, что сейчас такого не встретишь — чтобы простой парень с окраины выбился в люди благодаря собственному труду, стал играть за сборную страны и прославил ее…

Мэддокс с друзьями хоть и были патриотами, но не настолько, чтобы «болеть» современным футболом. Они работали, где придется, а все свободное время репетировали в старом гараже. Мечтали ли они о славе? Вряд ли. Пока им хотелось просто заниматься любимым делом. Но, как показывала практика, именно с такого желания и начинался великий путь.

А между тем они не догадывались, что в доме, рядом с их гаражом, в восьмидесятом году родился мальчик, которому по происхождению полагалось жить всю свою жизнь в пригороде и не сметь повернуть голову в сторону центральных районов.

Но он решил иначе и стал одним из лучших центральных защитников мира, настоящим лидером футбольной сборной…

Когда песня оказалась в доме леди Смит, было уже довольно поздно. Мэддокс с друзьями, не дождавшись скандального прихода пожилой леди, озаботились состоянием ее здоровья и решили навестить.

Леди Смит обрадовалась приходу молодых людей. Она не удивилась их просьбе поговорить о Бобби Муре — напротив, ей доставляли удовольствие воспоминания молодости.

— Наш район поставляет лучших защитников для сборной Англии! Мур, Терри — лучшие — отсюда! — заметила леди Смит.

Кто-то спросил ее, почему она любит футбол.

— Он не признает сословий. На поле все равны — и простые, и богатые. Так устроена игра, что исход зависит от воли, мужества и мастерства!

— Вы сказали — Терри? Он тоже из Баркинга?

— Из самого что ни на есть настоящего Баркинга, молодые люди! Вот вы играете на своих скрипках, действуете мне на нервы, а могли бы сходить на стадион и «поболеть» за футбольную команду.

— Нам не интересно, к тому же, не «скрипки», а — гитары …

— Мы — творческие люди…

— Зачем нам это? Мы же — не спортсмены…

— А вы и не должны быть спортсменами. Творчества и в футболе хватает. Знаете, что для меня футбол? О! Это — жизнь. Без него я бы задохнулась. Чопорная семья, законы и правила — везде, просто так не подойдешь к человеку на улице и не заговоришь — сочтет за отщепенку… Тяжело! А на стадионе — так просто, так легко — свободно выражать свои эмоции!..

Леди Смит проводила гостей и набрала номер внучки — Тэссы.

— Ты права, — сказала леди Смит. — Они занимаются делом. Можешь знакомить своего Мэддокса с родителями — я вас поддержу.

№ 15. Та самая игра

На следующий день Тэсса не успела познакомить Мэддокса с родителями: он уехал в Ливерпуль. Сказал, что хочет что-то отыскать. Может, лгал. А может быть, ему и правда было что искать.

Тэсса нервничала. Ей хотелось верить Мэддоксу. Но одновременно и не хотелось верить. Зачем он поехал так далеко? Что собирался искать? И зачем что-то искать, если бабушка обещала помочь.

Для Тэссы не существовало большей беды, чем неопределенность. Раздумья над поступком Мэддокса не заняли у нее и пяти минут. После чего она собрала вещи и вызвала такси до железнодорожного вокзала. Она ехала за любимым человеком в Ливерпуль.