Ключи от понедельника - Валерий Таширов

как есть вызывает чувство насторожённости, недоверия. И чтобы не потерять чуткости к происходящему, люди вынуждены прислушиваться к окружающему миру, потому как в серости жизни возникают мысли неразумные и поступки беспредметные.

Солнце появилось внезапно. Я даже зажмурил глаза от режущего света, но он и не думал отступать. Мои веки не могли противиться такой силе. Даже вполовину слабее прежнего, свет пронизывал их насквозь. Спасла только ладонь, которой я закрыл лицо. Постепенно зрение возвращалось. Передо мной открылась инфантильно-мультяшная картинка: сквозь мокрое стекло на меня смотрела улица, лишённая прежнего спокойствия и задумчивости. Теперь она играла всеми красками детства и уходящие чёрные тучи только усиливали контраст.

Я отошёл от окна и плюхнулся на диван. Он ещё хранил тепло моего странного гостя. Укутавшись с головой в плед, закрыл глаза. Стоило обдумать своё положение. В конце концов, что я теряю? Приключение — это именно то, чего мне так не хватает. Как трудно жить, зная, с чего начнётся и чем закончится день. Каждая минута, как стук барабанной палочки, монотонна и размеренна. Дни прибиваются друг к другу без всякого смысла, бесконечно, однообразно. События, происшествия, истории — максимум, что случалось в моей жизни. Но никогда — настоящего приключения. Будничная вязкость, рутина поступков, загнанная в рамки отмеренных границ, лишила жизнь особого смысла, который не ясен до тех пор, пока не начнёшь задумываться о главном — для чего живёшь? Запустить себя заново, как доигравшую пластинку, но уже с новым звучанием и по своим законам, а там хоть трава не расти!

Глубоким вечером меня разбудило пиканье телефона. Пришло сообщение. На него реагировать желания не было. Нужно подниматься и спасать мир. Как и зачем — это дело третье, а первое — это кофе с чем-нибудь съедобным. Тут я вспомнил, что почти сутки ничего не ел. В холодильнике, по обыкновению, мышь не висела, но была близка к суициду. Колбаса и яйца есть, и их нужно есть. Каламбур мне не понравился, да и фиг с ним. Глядя, как яичница покрывается белой пеленой, я думал: «А что дальше? Гайдн говорил о прошлом. Разгадка там. Себастьян пропал три месяца назад. Значит, шестнадцатого августа. И как, позвольте, мне попасть в лето? Конкретно этот день я представить не смогу, хоть убей! Самое большее, что приходит на ум, — солнце, воздух и вода. Но так можно уйти чёрт знает куда. В шестидесятые, например. А может, попробовать сконцентрироваться по числу, дню недели и году? И ещё времени суток, конечно же. Вариант неплохой, но сработает ли?»

Кофе побежал из турки и заставил меня прервать размышления. Наскоро поев, я залез в шкаф, размышляя, что надеть. Странно было бы появиться на улице летом в шапке и куртке. Август, конечно, не был жарким, но всё равно перебор. Изрядно порывшись в куче рубашек и футболок, я нашёл ту, которая, по моему разумению, подходила к случаю. Всё же мир иду спасать. Да и перед Великим магистром не хотелось выглядеть оборванцем. Джинсы, которые на мне, сойдут, и кроссовки тоже. Переодеваясь, я придумал посмотреть во всемирной паутине, что происходило 16 августа. Хотя бы какая была погода. Но потом решил, что прибегну к подсказкам, если с первого раза не получится.

Я поднёс к дверному замку руку с выставленным вперёд ключом и, как сумасшедший, начал твердить заранее заготовленные фразы. Когда пришло осознание, что достаточно веселить соседей, повернул ручку и толкнул дверь… Уже в третий раз меня сразило чувство волшебства. И опять я был готов бухнуться в обморок или сойти с ума!

На лестничной клетке светило солнце и пронзительно пахло летом. За открытыми окнами подъезда шелестели зелёные листья. Свет, запах, шум листвы приносили ощущение огромной жизненной силы. Видимо, таким должно быть чувство резкой смены времён года, когда из сонной гримасы замирающего на зиму мира попадаешь в буйство карнавала с неизменно сияющей улыбкой жизни. Теперь бы узнать, какое число и год. По всем признакам — не шестидесятые. Я закрыл дверь ключом от своего замка и, почему-то крадучись, на цыпочках начал спускаться вниз по лестнице. Этот мир казался настолько хрупким и нереальным, что мог рухнуть в один момент от любого громкого звука или неверного движения.

Во дворе мне встретилась бабулька, гуляющая с внуком. На вопрос, какое сегодня число, она ответила охотно. Я очень обрадовался, что не ошибся датой. Дальнейшие мои расспросы повергли её в лёгкий шок. Если месяц она назвала с неохотой, то вопрос про год заставил бабушку схватить ребёнка за руку и утащить подальше от меня. Я этому не удивился. Просто поставил себя на её место и улыбнулся. Год, судя по валявшейся газете, тоже оказался «правильным».

Дом Оболенского оказался совсем рядом. Пятнадцать минут прогулки на свежем воздухе, и я стоял, уткнувшись носом в дверь подъезда. Хозяин квартиры не отвечал на мои попытки связаться по домофону. Благо для того, чтобы проникнуть внутрь, долго ждать не пришлось. Из дверей вынырнула маленькая девочка со щенком наперевес, и путь был свободен. Я поднялся на лифте до нужного этажа и подошёл к квартире Великого магистра. На звонок в дверь никто не ответил. Пришлось постучать несколько раз кулаком и для очистки совести даже пнуть дверь ногой. Безрезультатно.

Ничего не оставалось, как спуститься вниз, сесть на лавочку во дворе и прикинуть, что делать дальше. Однако подумать не довелось. Как только я отошёл от дома, к подъезду подъехали два чёрных джипа, из них вышло пять человек. Мне ни разу, кроме американского кино, конечно, не доводилось видеть столько суперсекретных спецагентов. Все были в тёмных очках, примерно одного роста, в чёрных костюмах, белых рубашках и тёмных галстуках. Даже на лицо эти персонажи были похожи, как близнецы. От такого зрелища я забыл, зачем пришёл. Спецагенты, как и положено, посмотрели по сторонам, кивнули друг другу. Двое двинулись к подъезду, в который я только, что стремился попасть, открыли дверь и вошли. Остальные встали рядом с одной из машин.

Один из них открыл дверь джипа и протянул руку сидящей внутри девушке. Дама, игнорируя предложенную помощь, вылезла из машины, поправила длинные светлые волосы и направилась к подъезду. Складывалось ощущение, что эта милая девушка принадлежит как минимум к семье президента, причём не нашего. Я смотрел на неё, не отрывая глаз, столько грации было в её движениях. Казалось, она не идёт по земле, а плывёт, как в замедленной съёмке. Одежда тщательно охраняемой персоны не отличалась от её спутников. Брючный костюм тёмного цвета,