Краткий китайско-английский словарь любовников - Сяолу Го

— Но какая разница, если кушать растения? Они тоже живые. Если ты такой чистый и непорочный, почему бы тебе совсем не перестать есть? И дерьма производить не будешь.

— С тобой невозможно разговаривать! — ты встаешь и выходишь из-за стола.

Типичный спор № 3

(О карьере)

Я говорю, что хочу стать большим знатоком английского языка среди китайцев. И что я хочу сделать в жизни нечто большое и прославиться.

— До чего же ты амбициозна. Что толку в славе? Зачем она нужна? Почему не попробовать просто быть собой?

— Почему быть амбициозной — плохо?

— Ну, для начала, из-за этого с тобой чертовски сложно жить.

Эти слова ранят меня.

— Хорошо, у меня большие амбиции, и это дурно. Но почему ты хочешь показывать свои скульптуры другим? Ты должен просто заниматься своим делом и никогда не показывать его людям!

— Я хочу показывать скульптуры другим, потому что мне любопытно, что они могут подумать, глядя на них. Мне любопытна их реакция. Мне не хочется стать большой шишкой. Мне не нужны слава или деньги.

— Это потому, что ты белый англичанин, живущий в Англии, у тебя есть собственность и социальное обеспечение. Ты сам себе хозяин, поэтому у тебя есть достоинство. Но у меня в этой стране нет ничего! Я должна бороться, чтобы получить все это!

Я почти кричу, но я не должна кричать в твоей частной собственности. Люди в этой стране в любой момент могут вызвать полицию.

индивидуальность

identity (сущ.) — индивидуальность, особенность, отличительная черта; личность; идентичность, одинаковость, тождественность.

Я стараюсь вести себя тихо в твоем доме. Читаю книги, которые ты мне подарил. Быстро закончила «Счастливый принц и другие истории» Оскара Уайльда. Мне понравилась история про соловья, такая печальная. Принц совсем не оценил любовь соловья. Почему красивые истории всегда печальные? Еще мне понравился великан-эгоист, у которого был большой сад, но от последнего предложения я заплакала. Вот оно: «И на другой день, когда дети прибежали в сад, они нашли Великана мертвым: он лежал под деревом, которое было все осыпано белым цветом».[7] Начала читать «К маяку». Ты прав, для меня это довольно сложно. На задней обложке говорится, что это история о женщине средних лет, которая живет с восемью детьми в летнем домике. Восемь детей без мужа? Боже, это, должно быть, тяжелая книга. Я читала первую страницу, затаив дыхание. Не могу дышать свободно, потому что здесь почти нет точек. Виржиния Вульф, похоже, была очень многословной особой. Она пишет так неистово, что мне почти больно читать. Внезапно я понимаю, что ты, должно быть, немало страдал из-за меня, потому что я тоже неистово требовательна на слова. И даже хуже, ты вынужден постоянно выслушивать мой путаный английский. Тебе не повезло, что ты меня встретил.

Я откладываю книгу на будущее.

Мое внимание привлекли слова «кризис индивидуальности» в «Таймс». Записываю их в свою тетрадку. Я всегда хотела найти это слово, и вот встретилась с ним. Теперь я хочу интеллектуально подумать о своей собственной индивидуальности.

Мать говорила мне: «Твоя кожа слишком темная, а волосы слишком тонкие. Ты совсем не похожа ни на меня, ни на своего отца. Ты такой же варвар, как твоя бабка!» Она говорила: «Посмотри на свои большие ступни. Ступни настоящей деревенщины! Никто не захочет взять тебя замуж!»

Я ненавидела ее и хотела, чтобы она умерла на месте.

Но тут она права: пока еще никто не хотел взять меня замуж.

В средней школе одноклассники все время смеялись надо мной. Поэтому я проводила время, читая — чтобы не разговаривать с ними. Я читала «Белоснежку и семь гномов» на китайском, и представляла свою мать в роли злой королевы-мачехи. Но у меня не было белоснежной кожи, и я была всего лишь деревенщина. Поэтому не было принца прийти и спасти меня, и это моя судьба. В подростковом возрасте я смертельно хотела сбежать из моего родного города, из города, где мать вечно била меня и винила во всем, что я сделала неправильно, из места, где нет мечты и свободы.

В день, когда я прибыла на Запад, я внезапно обнаружила, что я китаянка. Если кто-нибудь черноглаз и черноволос, помешан на рисе, не может глотать западную пищу и произносить разницу между «р» и «л», а также обращается к людям без «пожалуйста» — значит, этот или эта кто-нибудь — типичный китаец: нелегальный иммигрант, плохо обращается с тибетцами и тайваньцами, любить поесть, но кладет в еду MSG,[8] чтобы травить людей, ест собачье мясо и пьет змеиную кровь.

«Я хочу быть гражданином мира». Недавно я научилась этой фразе. Я бы стала гражданином мира, если бы у меня был более пригодный паспорт. Ах, миссис Маргарет, опять этот условный оборот!

анархист

anarchist (сущ.) — человек, выступающий за упразднение правительства; человек, нарушающий установленные порядки.

— Что такое анархист? — я поднимаю взгляд от «Гардиан».

Мы в «Первом выборе» — дешевая закусочная, сорок пенсов за чашку чая. Нам нравятся такие места. Здесь вас не просят уйти, если вы тратите за полтора часа меньше одного фунта. Я люблю восточный Лондон.

Ты пьешь чай «Эрл Грей», я пью кофе. Жидкие яйца плавают по моей тарелке. Рядом плачут дети — два младенца с одной толстой мамой, снова нет мужа.

На твоем лбу собираются морщины.

— Анархисты? Анархисты не верят в то, что людям, обществу нужно правительство. Они считают, что все должны быть равны, — медленно отвечаешь ты.

— Похоже на коммунистов, — говорю я.

— Нет. Коммунисты считают, что рабочий класс может обладать властью над всем обществом, а анархисты вообще не признают никакую власть. Они — индивидуалисты, а коммунисты — коллективисты.

Ты замолкаешь, потому что какой-то представитель рабочего класса уставился на нас, перестав кусать свою сосиску.

Мой интерес возрастает. Я хочу еще обсудить эту тему. Ты — моя академия.

— Но похоже, что анархист — конечный коммунист, то есть продвинутый коммунист. Цель торжества коммунистической революции как раз в этом — революционно уничтожить классовые разницы и отменить правящее правительство. Без государственных границ. Чтобы весь мир был равен. Я права?

— Может быть.

Ты перелистываешь страницу газеты.

— Так значит, ты анархист? — не сдаюсь я.

— Раньше был. А теперь — нет, — ты наконец отложил газету и отвечаешь мне серьезно. — Большинство анархистов на самом деле буржуазны. На самом деле они не хотят отказываться ни от каких преимуществ. Они могут быть очень эгоистичными. Не думаю, что теперь я такой человек. Я хочу отказаться от всего материального и жить самой простой жизнью.

Жить самой простой жизнью и есть самое сложное, говорю я себе.

— Так кто же ты? — мне очень хочется узнать.

— Не знаю. Может быть, атеист. Я не верю в бога, сидящего на небесах. Я не верю в капитализм, но и коммунизм в его нынешнем виде меня не очень привлекает.

— А ты вообще во что-нибудь веришь?

— Гм… А ты?

— Я? Я верю, что существует некая высшая сила, управляющая всей нашей жизнью. Это такая сила, с которой человек ничего не может поделать.

Я выглядываю в окно и в этот самый момент твердо верю в эту таинственную высшую силу — выше нас, выше этого дешевого кафе и выше нашего глупого разговора.

Ты указываешь мне на статью о фильме «Донни Дарко» и спрашиваешь:

— Смотрела этот фильм? Учитель говорит Донни: «Ты не атеист, ты агностик». Мне кажется, ты тоже агностик.

— Что такое агностик? — я лезу в карман за Кратким китайско-английским словарем.

Но мы оба осматриваем этот словарь от и до, и нигде не можем найти это слово. Может быть, это слово не важно для китайцев. Или никаких агностиков в Китае не было за всю историю. Или, может быть, это слишком капиталистическое слово, и власти наложили на него цензуру?

— Агностик — человек, который верит в духовный, метафизический мир. Но он еще не нашел, во что именно ему верить…

— Постой, что такое «метафизический»? — я открываю записную книжку.

— Не физический, не реальный… — пауза, потом ты продолжаешь: — Впрочем, мне кажется, что ты, скорее всего, скептик.

— Что?

Я снова немедленно открываю словарь. Я тороплюсь учиться. Я спешу понять все эти слова!

Пока я зарываюсь в море словарных слов, ты говоришь:

— Милая моя, ты хорошо говоришь по-английски. Но должен сказать, пока все-таки не настолько хорошо.

Человек из рабочего класса за соседним столиком жует пирог с почками, глядя на меня в огромном изумлении. Похоже, я стала для него самым интересным событием за день.