Закон Выброса - Силлов Дмитрий Олегович sillov

В этой толпе людей, разум которых был похож на раскаленные камни, Фыфу удалось нащупать двоих.

У этих с ментальной сопротивляемостью было попроще. Точнее, она вообще отсутствовала. К тому же эти двое хомо были сильно напуганы, что ослабляет психологические барьеры, препятствующие вторжению в разум чужой воли.

Расстояние было приличным, но и задание не особенно сложным – в голову напуганного, нетренированного человека, думающего лишь о своем страхе, влезть оказалось довольно просто. И мысли его прочитать, и глазами его посмотреть вокруг…

– Там целая армия, – сказал Фыф. – Небольшая, но нам с ней точно не справиться. Они пришли, чтобы вскрыть бункер ученого и вытащить его оттуда.

– Интересная информация, – заметил Рудик. – А нам что делать?

– Ждать, – пожал плечами Данила. – Когда кто-то возжелал выполнить твою работу, мешать ему не потребно.

– Тот редкий случай, когда ты наконец высказал годную мысль, – заметила Настя. – И правда, тут ничего, кроме как ждать, больше не остается.

* * *

До рассвета бойцам группы Геращенко отдохнуть не удалось – на стоянку напала стая полусгнивших собак, которые, судя по их виду, сдохли месяца три назад, а то и больше. Сквозь огромные дыры в телах тварей были видны ребра и почерневшие внутренние органы – что, впрочем, не мешало этим ходячим трупам довольно шустро уворачиваться от выстрелов.

Однако часовые сработали штатно: вовремя объявили тревогу, и бойцы группы слаженно отбили атаку – хороший солдат даже спросонья способен стрелять почти не промахиваясь.

Подгнившие твари разбежались, оставив на поле боя четыре трупа с головами, разнесенными пулями. Интересный эффект, работающий и с зомби: если повредить то, что осталось в черепе от мозга, то живой мертвец гарантированно дохнет.

Правда, одного бойца гнилая псина успела цапнуть за ногу – и эффект от укуса оказался неприятным. Бой закончился, укушенный сел на землю, задрал штанину, чтоб обработать рану… и замер, уставившись на свою ногу.

Там укус-то был не сильный, тварь даже кусок мяса выдрать не успела, как получила очередь в башку практически в упор. Но ядовитых слюней вполне хватило, чтоб занести в рану аномальную инфекцию.

От места укуса во все стороны распространилась чернота. Мерзкая, с гнойными пузырями, некоторые уже успели лопнуть, обнажив жуткие язвы. С остолбеневшего парня товарищи по оружию стащили берц, разрезали штанину вверх…

– Очень плохо, – покачал головой один из ученых. – Яд уже распространился до паховых лимфоузлов и пошел выше. Ему уже ничем не помочь. Боюсь, через несколько минут нам придется иметь дело уже не с человеком, а с мутантом.

Боец это услышал, повернул голову в сторону ученого, внимательно посмотрел на него и сказал:

– Спасибо за диагноз, док. Не беспокойтесь, у меня нет планов превращаться в монстра.

После чего очень быстро выхватил пистолет Стечкина из кобуры, улыбнулся, приставил ствол к подбородку и нажал на спусковой крючок. Простучала короткая очередь…

Видимо, патроны в пистолете у военного были с пулями, слегка подработанными ножовочным полотном, – а может, просто они, отрикошетив от дна каски, разделились на несколько частей, которые полетели по непредсказуемым траекториям. Так или иначе, последствия очереди оказались жутковатыми с виду – лицо парня лопнуло изнутри как арбуз, в который засунули петарду. Кровь, фрагменты мозгов, осколки костей, брызги от лопнувших глаз – все это полетело в разные стороны. И тем, кто стоял ближе всех к раненому, больше всех и досталось.

– Да твою ж душу, – сплюнул Геращенко, которому тоже прилетели в шею и в лоб теплые и влажные шматки кровавой субстанции. – Приказываю, мать вашу, сукины дети: кто еще стреляться надумает – отошли в сторонку и развлекайтесь сколько хотите без ущерба для остальных. А то я смотрю, Данилюк вон блевать намылился, сухпай переводить на отрыжку. Приказ ясен?

– Так точно! – синхронно рявкнули спецназовцы.

– Ну, если так точно, то разойтись нах, и выдвигаемся к озеру.

…Выдвинулись оперативно, и, без особых проблем преодолев по бездорожью три километра, вышли к огромной низине, на дне которой раскинулось большое заболоченное озеро. А на берегу того озера притулилось сооружение, похожее на долговременную огневую точку. Вокруг «ДОТа» валялись габаритные бетонные фрагменты, оставшиеся после бомбежки от научного комплекса и уже успевшие изрядно зарасти мхом нездорового фиолетового оттенка.

Геращенко поднял бинокль и с четверть часа внимательно изучал местность вокруг объекта.

Обгорелые, а местами и расплавленные останки бронетехники, которая приехала сюда ранее с той же целью, с какой прибыл в эти места полковник, – да тут и остались навеки.

Вертолет на том берегу озера Куписта с еле различимым скелетом пилота в смятой кабине.

Воронки от усиленного бомбометания, успевшие заполниться водой с радужными разводами на поверхности.

И кости.

Много костей вокруг «бункера», обглоданных дочиста мутантами, которых наверняка прорва водилась в гнилом озере, вонь от которого доносилась даже сюда.

Геращенко опустил бинокль, слегка повернул голову и движением глаз подозвал радиста.

– Докладывай на базу, – приказал полковник. – На точку прибыли, приступаем к оперативным действиям по объекту. Пусть засылают вертушки с «сигарами» и грузом «консервных банок».

Радист послушно передал все сказанное начальством, после чего уточнил:

– Они спрашивают – вертушки точно с «банками» посылать? Это не повредит объекту? Просят подтвердить информацию.

– Подтверждай, – сказал Геращенко, вновь приникая к биноклю. И негромко пробормотал: – Я не собираюсь терять вторую половину личного состава в этом проклятом месте. Сначала я поджарю ракетами и напалмом задницу этого академика, а потом, если ему сильно повезет, привезу на Большую землю то, что от него останется.

* * *

Охранный киб торчал на своем месте, похожий на памятник мировому милитаризму – если бы какой-то скульптор решил отлить такое из металла. Черный непроницаемый облегченный экзоскелет с тонированным бронестеклом, полностью закрывающим лицо. В руках – куцый бельгийский автомат FN F2000 с подствольным гранатометом. На поясе – кобура с «Глоком» и нож той же фирмы в пластиковых ножнах, закрепленный на черной разгрузке.

Еще на кибе висели подсумки с гранатами, чехлы с запасными магазинами, наручники в чехле, стреляющий электрошокер «Тайзер» и куча всякого другого барахла, предназначенного для уничтожения либо нелетального обезвреживания противника. Академик Захаров не поскупился на снаряжение для своего детища – кибов он производил сам для охраны подземной лаборатории, а также для продажи торговцам и хозяевам сталкерских баров. В производстве модель относительно недорогая, надежная, максимально точно выполняющая приказы того, кто в ее программе указан как хозяин. А что еще надо заказчику? Послушный боевой раб, отлично умеющий убивать и усмирять – больше он ни на что не способен.

Профессор Кречетов брезгливо сплюнул на пол. Из человеческого у него немного осталось – язвить, когда Захаров либо его дочь проходят мимо, и плеваться. Один раз точно в макушку академика попал, после чего тот уменьшил подачу влаги в ротовую полость своего пленника. Теперь плеваться стало непозволительной роскошью для постоянно пересохшего рта, и вязкие, клейкие, мерзкие слюни приходилось копить часами, чтобы в один прекрасный момент коротко и наглядно показать свое отношение к происходящему.

Хотя, понятное дело, это никого не трогало. Кибу вообще было по барабану: хоть обплюйся, хоть со своего пьедестала сверзись, он и не почешется. У него задача простая: уничтожать все, что движется, кроме хозяина и его дочки. А харчки беспомощной четверти человека, закрепленной на вершине системы обеспечения, это не движение, а так, ерунда какая-то, не стоящая внимания.

Впрочем, академик Захаров обрубок своего ученика беспомощным не считал. Потому, когда его самого либо его дочки-стервы не было в лаборатории, на пост заступал этот киб. Просто на всякий случай, мало ли.