Рядом с зоопарком - Юрий Бриль

Проходя мимо отца, сосредоточившегося на золотом динаре, Алик нагнулся, чмокнул его в голову, в то место, где волос не было, а гладко розовела просторная полянка лысины.

— Немного подышим кислородом.

— Дверь захлопните, — отвечал, не оборачиваясь, отец Алика.

Трамвайная остановка была рядом, напротив комиссионки. Пока не подошел редкий двадцать пятый номер, наблюдали за дверями магазина, которые не успевали как следует прихлопнуться — столько сквозь них проходило народу.

Прямо к дверям подкатили парни на такси.

— Доноры, — сказал про них Алик, — кожу сдавать приехали.

Действительно, из большой желтой сумки высовывался пояс кожаного пальто.

С Аликом было интересно. Он собирался получить паспорт в ноябре, однако и сейчас знал в жизни побольше иного взрослого. Валерику паспорт светил не скоро, через полтора года.

Рядом с комиссионкой стоял двухэтажный дом, выходящий на улицу широкими окнами, — это были мастерские художников. Одно из окон вспыхнуло сваркой.

— Малкин творит, — сказал Алик. — Ты знаешь, он здорово пошел в гору.

— Слышал, — сказал Валериан, думая, что гора, в которую идет Малкин, должно быть, очень высокая, вроде Эвереста.

Алик рассказывал о Малкине. Конечно, этот человек был незаурядным. Он умел из металла гнуть, лить, выдавливать любые формы. И керамикой занимался. Изобретал новые, никем не опробованные технологии. Алик заходил с Вадимом Петровичем к нему, видел, как он долбил в ступке цветные камни и бутылочные стекла. Мазал керамическую основу эпоксидной смолой, поливал одному ему ведомыми соусами; совал в печь. И снова мазал, и снова поливал. Обычно выпеченный таким образом пирог он как-нибудь оригинально называл — и изделие было нарасхват. Частенько он работал в противогазе, а художники, которые творили с ним по соседству, имея под рукой только холст и краски, жаловались на него. От газов и шума не было никакого спасения.

Подошел трамвай, битком набитый парковой молодежью. Протискались к заднему окну. Алик непринужденно болтал со случившимися рядом девчонками. Беззаботное настроение передалось и Валерику, однако время от времени от спохватывался: а что, если не пустят на дискотеку, скажут, маленький.

Дискплощадка была еще пустынна, но в глубине оркестрового колпака орудовал весь в коже диск-жокей. Несколько его добровольных помощников распутывали провода, развешивали светильники и фотовспышки.

— Привет, Вань! — перегнувшись через барьерчик, крикнул Алик.

Диск-жокей Ваня махнул рукой: ага, дескать, привет.

Солидная взрослая публика, мамаши с колясками, мельтешащая малышня — все эти дневные посетители парка постепенно исчезали из виду, аллеи заполнялись горластыми парнями, модно одетыми девчонками. И эта молодая волна стремилась на свет начинающей призывно мигать диско-техники. Многих Алик здесь знал, здоровался за руку. Иногда за компанию подавали руку и Валерику, он жал ладошку нового знакомца торопливо, но крепко, как подобает мужчине. Прошли мимо каруселей — облезшие лошадки и верблюды гонялись друг за другом без ездоков в извечном своем марафоне, — Валерик отвернулся. Когда-то, страшно давно, он был здесь с мамой и папой, но что ему теперь детские забавы! Теперь они с Аликом могли заглянуть в павильончик — выпить по кружке пива или в бильярдную — погонять шары. Курточка на нем вроде пропуска. Надо, конечно, по моде одеваться. Странно, что Вадим Петрович этого не понимает.

— У, кайло! — сплюнул сквозь зубы Алик, когда мимо них прошел паренек в местного пошива джинсах.

Алик словно бы вводил Валерика в какую-то особую парковую элиту. Впрочем, с некоторыми ее представителями он знакомил его только издалека.

— Это — Моня. У него маманя в Чикаго живет. Каждый месяц посылки от нее получает.

Со слов Алика получалось, что моднее этого Мони нет в городе человека. В самом деле, одежда на нем была непривычная: штаны, словно надутые, жилетик, рубашка, как у датского принца Гамлета. И по всей одежде лямочки и ручки, взявшись за которую можно было его носить, как не особенно тяжелый баульчик. Моня был окружен толпой подростков, проходящие мимо девчонки заглядывались на него, хотя он был хил и — если приглядеться внимательно — немного горбат.

На Валерика опять накатило сомнение: может, его курточка не такая уж и модная. Может, лучше, как у Малкина. Надо обязательно попросить у Алика с вельветом на локтях. Даст — а он потом отработает.

— Смотри, герлы! — вдруг остановился Алик и блеснул очками в сторону лавки, окутанной сиренью.

Лилька? Валерик так и вцепился Алику в локоть. Она. Накрашена, поэтому кажется чужой, малознакомой. Но накрашенная, надо признать, она еще красивее. А спутница ее из-за светлых и легких кудряшек похожа на одуванчик.

Ребята подошли, и Алик, легонько подтолкнув Валерика вперед, сказал зачем-то:

— Знакомьтесь, это Валериан, мой оруженосец, гроза малолетних панков.

— Хи-хи, — приняли юмор девчонки.

Валерик встал к ним бочком — однажды Валентина, жена двоюродного брата, сказала, что у него красивый профиль, это запомнилось.

— Знаем мы Валерика, — сказала Лилька и стала надевать туфли: ее ноги, непривычные к высоким каблукам, отдыхали.

Валерик подумал, что она зря надела такие туфли, они с Лилькой одинакового роста, но эти каблуки принижают его. Не понравилось, и как его представил Алик: оруженосец, слуга, Санчо Панса, над которым все смеялись. Вообще, начали подсасывать нехорошие предчувствия, когда перехватил взгляд Алика: как-то по-чувякишному развязно и инициативно смотрел он на Лильку.

— Вот решили с Валерианой размяться… Сами понимаете, молодые организмы требуют разрядки — эпоха НТР, стрессы… туда-сюда. Кстати, за барьер не желаете? — Алик «по-московски» налегал на букву «а», растягивал слова, и это должно было действовать неотразимо.

Броский, с привлекательной нагловатинкой голос диск-жокея Вани объявил:

— Друзья! Я рад вас приветствовать тихим летним вечером! — Ваня изящным движением руки коснулся одной из ручек стоящего перед ним чудесного ящика, в котором таилась готовая выплеснуться наружу взрывная стихия музыки, — грянула барабанная дробь, стихла. — Группа «Waggish cat» предлагает программу современных ритмов. — Гитарный аккорд разрешился затейливым мяуканьем. Разноцветно и яростно замигали вспышки, над Ваниной головой крутнулась синяя мигающая лампа, какие обычно пугают прохожих, крутясь на милицейских машинах.

Со всех сторон к площадке ломанулись джинсы и вельветки. Перед киоском, где продавались билеты, мгновенно выросла очередь.

— Я сейчас, — сказал Алик и смешался с толпой. Вскоре он вынырнул с билетами.

Диск-жокей Ваня что-то говорил на фоне музыки, а музыка неслась, как пущенный без тормозов под гору локомотив. Алик и Лилька в числе многих, не раздумывая, бросились под него. Валерик не успел осознать, что произошло, но дурные предчувствия ощущались теперь всей кожей. Он остался у барьера, Лилькина спутница, Одуванчик, как он ее с ходу окрестил, стояла рядом и, наверно, ждала от него решительных действий. Но стояла недолго — перед ней вырос кудрявый, с удачливой улыбкой Бельмондо паренек, взял за руку, как свою, увлек на середину. Валерика это нисколько не огорчило, он ловил взглядом Лильку и Алика. На миг поплавком выныривала из мутной толпы продолговатая голова Алика и снова исчезала. Кончался танец, начинался другой, а они не подходили к барьеру. Нехорошо, думал Валерик, не по-товарищески, пришли вместе, а танцует с Лилькой один… Взять и уйти — пусть знают! Но уйти что-то мешало. И тут залпом пришло решение: пригласить на танец, все равно кого. Пусть они увидят, что он не здорово расстраивается и что ему ничего не стоит пригласить девчонку.

— Друзья! — прижал мчащуюся без поводьев музыку голос диск-жокея Вани, — темп, темп и еще раз темп — это веление времени и зов эпохи. Но прежде чем исполнить попурри из репертуара Боба Старра, мы предлагаем отдать должное старшему поколению, уставшему на закате жизни и потому предпочитающему танцы менее темпераментные. Итак, жестокое танго!

Танго — как раз то, что надо, и девчонка в белом свитерке… лицо доброе… Валерик расстегнул пуговицу на куртке… потом снова застегнул… При чем тут закат жизни?.. В курточке он выглядел не хуже других… большевата. Не в этом дело… Смелее, ну… Нет, надо подождать, слишком мало народа… Поздно. Увели девчонку.

Из эстрадной комнаты, что располагалась в глубине колпака, вышли двое, на лацканах пиджаков комсомольские значки. Оперативники, определил Валерик. Одного, показалось, узнал — Шурик с Чувякиша. Никуда от них не спрячешься. Подойдут, опозорят… Лучше от них подальше. А впрочем, что их бояться? Старшего поколения, о котором говорил Ваня, здесь нет и в помине, зато вот двое пацанят, вовсе пятиклашки, путаются под ногами, тоже будто танцуют. Цирк!.. Глупо, щеки у Валерика зарделись, — уйти. Уйти!