Святилище кровавой луны - Зиан Шафер

с ворчанием, которое звучит уже не устрашающе.

– Постой-ка. Ты выбрал ключ? Значит, ты поместил себя в книгу? – Фрагменты начинают вставать на свои места, образуя малопонятную картину. Зачем еще кому-то выбирать именно те объекты, которые освободили бы их?

– Твоему тщедушному умишку этого не понять.

Я стискиваю зубы, делая несколько медленных глубоких вдохов.

– Ты упоминал что-то о кольце и пере, – говорю я, не поднимая глаз. – Нам нужно что-то одно или оба?

Я почти физически чувствую, как он медлит, обдумывая мой вопрос.

– Мое кольцо управляет мной, а перо освобождает меня из книги, – говорит он. Его кольцо.

Краем глаза я вижу, как он тянется за чем-то на полке, но отдергивает руку с крайней степенью возмущения. Будет действительно неловко, когда кто-нибудь случайно пройдет сквозь него. Я уверена, что Гидеон захочет наброситься на него. Он и так был достаточно зол, когда люди смотрели в его сторону.

Я киваю, отодвигая книгу учета в сторону и осторожно обходя упавшие предметы, чтобы пробраться к деревянному ящику, который теперь лежит в щепках на полу. Схватив ближайшую записную книжку, я быстро пролистываю страницы.

Есть.

Дневники. Хоть что-то сегодня складывается в мою пользу. Пролистывая каждую записную книжку, я пытаюсь получить общее представление о том, что может содержаться в каждой из них. Некоторые из них касаются медицины, в то время как другие касаются политики. Просмотрев каждую тетрадь на полу, мне удается найти несколько дневников, относящихся к магическим предметам, еще один посвященный последним приобретениям, пару личных дневников и книг заклинаний.

Я проработала в этой сфере достаточно долго, чтобы понимать, что любой, кто занимается делами, связанными с влиятельными людьми, будет хранить какие-то свидетельства о своей клиентуре в качестве подстраховки на случай, если что-то пойдет не так. Но я могу либо пуститься в безумную погоню, чтобы попытаться найти его защитную вещицу, которая может находиться, а может и не находиться в этом здании. Либо я могу сосредоточиться на том, что у меня уже есть, а позже сообщить Гидеону новость о том, что нам нужно будет сделать паузу для моей встречи с моим собственным клиентом.

Если мои предположения верны, сатир исследует и сопоставляет данные об объектах, а затем нанимает кого-то вроде меня добыть вещицу. Он посредник.

Неся стопку к столу, я со стуком бросаю ее. Достав две книги, лежащие сверху, я открываю каждую из них на первой странице.

Гидеон стоит в углу, спокойно наблюдая за тем, что я буду делать дальше.

– Веселье только начинается, – ворчу я, жестом приглашая его встать по другую сторону стола и подталкивая открытую книгу в его направлении.

Он тратит меньше секунды на просмотр страницы, прежде чем сказать:

– Следующая страница.

– Прочти как следует, иначе можешь что-то упустить.

– Следующая страница, – повторяет он с угрозой в голосе.

Подавив раздражение, я переворачиваю страницу, как он просит.

– Следующая, – произносит он, как только я опускаю взгляд в свою тетрадь.

Я шиплю, переворачивая для него страницу. Как я могу сосредоточиться или прочитать что-либо из этого, если я слишком занята, перелистывая каждую секунду новую страницу?

– Следующая, – повторяет он монотонным голосом. Я делаю, как он говорит. – Следующая, – снова заявляет он.

Захлопнув его книгу, я забираю ее у него и меняю на самую большую книгу в стопке, но и самую тонкую. Открыв ее на первой странице, я сую ее прямо перед ним.

– Этот сатир попросил моего друга достать твою книгу в Ренлорке. В тот день, когда мы пришли сюда для обмена, нам сказали, что книга поддельная. Следующее, что мы узнаем, – это то, что сюда заявляются люди и обыскивают это место в поисках того, что, как я могу только предположить, является «Книгой Сумрака». Книгой, в которой ты был заперт. И каким-то образом калиак появляется впервые с тех пор, как зародилась цивилизация, и все это потому, что я не написала что-то кровью Сатрины, – перечисляю я, повышая голос. – Кто ты такой на самом деле?

Я не уверена, какой будет моя реакция, если он скажет мне, что это меня совершенно не касается. Может быть, швырнуть в него «Книгу Сумрака»? Очевидно, что это единственный предмет, который он способен держать в руках. Вместо этого он делает нечто гораздо более приводящее в бешенство. Он ничего не говорит. Он замер, глядя прямо мне в душу. С каждым проходящим ударом сердца ярость разгорается и закипает во мне, а желание закричать становится непреодолимым.

– Есть два момента, с которыми мы оба согласны. Ты знаешь, что это за две вещи, Гидеон? – я приближаюсь к истерике. Он не отвечает, просто хмуро смотрит на меня. – Думаю, я отвечу за тебя. Во-первых, мы презираем друг друга по вполне очевидным причинам. Тот факт, что ты хотел убить меня, – одна из этих причин. Во-вторых, я хочу, чтобы мы распрощались, так же сильно, как и ты. – К этому моменту я говорю пронзительным шепотом. – Может, ты и стар, но ты не мудр, это уж точно, черт возьми. Потому что, если бы у тебя было хоть немного чувства самосохранения или мудрости, ты бы знал, что скрывать от меня то, что поможет нам избавиться друг от друга, будет означать только то, что мы застрянем друг с другом надолго.

Магия пузырится под поверхностью моей кожи, угрожая выплеснуться в комнату. Желание поджечь шторы и устроить в комнате снежную бурю становится всепоглощающим.

Но я не собираюсь этого делать. Я себе этого не позволю. Мне позволено злиться, но такой уровень ярости совершенно необоснован. В нем есть что-то такое, что волнует меня больше, чем следовало бы. Если бы меня спросили, я бы сказала, что он скрывает слишком много. В каждой крупице информации, которую он мне сообщит, есть другая сторона, которую он держит при себе.

Это одна из немногих вещей, за которые я отдаю должное своим родителям: они никогда ничего от меня не скрывали. Не имело значения, насколько ужасной была правда или как сильно я могла испугаться этого знания, они всегда рассказывали мне всю историю целиком. Не то чтобы я могла игнорировать слухи о своей судьбе, особенно когда она отражена у меня на груди и когда я родилась в одну из двух Кровавых Лун в истории – в день смерти последнего бога.

Я полагаю, что им также пошло на пользу то, что они были такими «открытыми», потому что, в конце концов, я все-таки сбежала.

Сделав глубокий вдох, я отвожу от него взгляд в надежде, что успокоюсь.

– Слушай, ты можешь ненавидеть меня.