Незримого Начала Тень - Елена Руденко

— Смерь черкеса, наемного убийцы, — ответил я, пристально глядя в глаза Северина, — вы можете мне помочь? Насколько мне известно, вы умеете оказаться в центре интриг?

— Вы про Ламанского? — рассмеялся Северин. — То была моя глупая оплошность, право, я не желал подобных приключений…

— Простите за навязчивость, но вы производите впечатление искателя приключений, — возразил я.

Северин устало вздохнул.

— Вы полагаете, что я под подозрением, — произнес он бесстрастно, — такого приключения я точно не желал себе… Поверьте, не могу даже представить, кто убил черкеса… Кстати, у меня нет алиби на ночь его убийства… Понимаю, мое положение весьма неловкое…

Его речи казались весьма откровенными и правдивыми, однако, нетрудно было догадаться, что юноша что-то пытался утаить.

— Вы утверждаете, что были дома? — спросил я. — Если это так, то ваш отец или кузина могут подтвердить ваше алиби…

— К величайшему сожалению вынужден заметить, что отец в отъезде в Пятигорске, а моя кузина рано отправилась спать. Я решился не таиться и сразу высказаться вам о том, что не могу похвастать алиби, ведь вам бы не составила труда выяснить сей факт, не так ли?

Мой собеседник говорил уверенно, но чувствовалось скрытое волнение, весьма заметное любому внимательному сыщику.

— Хвалю вашу проницательность, — ответил я, — если вы уверены в том, что мне не составит труда узнать любую тайну, почему вы многое умалчиваете? Выходит, вы недооцениваете мой ум, не слишком лестно для меня…

Юноша не уловил моей иронии.

— Мне очень жаль, если мои слова нанесли вам обиду! — воскликнул он. — Поверьте, я восхищен вашим умом!

Он всерьез испугался, что ранил мои чувства. Разумеется, всякий подозреваемый не жаждет ссоры с сыщиком.

— Я не смею обижаться на впечатление, которое произвел на вас, мой друг, — печально ответил я, уходя.

Признаюсь, что ложь всегда вызывала у меня раздражение, а в делах следствия особенно. Хотя, некоторые не сочтут подобное молчание ложью.

Я отправился к счастливому сопернику Жервье, хотя, не думаю, что завоевание неприступного турецкого бастиона будет для него легким. Пожалуй, Жервье понимал всю тяжесть своей битвы за сердце красавицы без посторонних подсказок. Печаль не исчезла с его лица, хотя в глазах появилась надежда.

— Мне ничего не известно, — произнес он печально, — не могу знать, кто убил моего соперника…

— Вашего соперника, — повторил я задумчиво, — я вижу, как вам тяжело взирать на страдания возлюбленной… Мадемуазель Надин любила дикого юношу…

Жервье вздохнул.

— Мне кажется, что я живу в каком-то странном сне, — произнес он, — не могу поверить, что стал жертвою безответной любви… Иногда мне кажется, что я ненавижу восточную ведьму. Весьма унизительно понимать, что мне предпочли дикаря!

Француз сжал кулаки, но тут же унял свои чувства.

— К чему вам слушать мои скучные признания! — воскликнул он. — Я знаю, что вы подозреваете меня в убийстве соперника… У меня нет причины злиться на вас… Из всех господ на Кислых водах у меня был самый веский мотив совершить это убийство… Увы, никто не может подтвердить моего алиби…

Продолжать далее беседу не имело смысла. Любые мои вопросы Жервье сводил к своей безответной любви. Глаза француза лихорадочно блестели, жесты становились порывисты, а речь сбивчивой настолько, что даже я, превосходно владея французским, не мог понять слов своего собеседника.

Да, верно говорят, будто влюбленные эгоистичны, а безответно влюбленные тем более, они считают свои страдания превыше любых земных бед… Возможно, именно этот эгоизм толкает их на преступления.

Сергей Вышегородцев выглядел особенно напуганным. Появление брата черкеса, разумеется, его не радовало. Я нанес ему визит, когда за окном уже сгущались сумерки. Князь велел слуге задернуть шторы и зажечь только одну свечу, дабы убийца с улицы не сумел разглядеть его.

— Откуда явился этот страшный человек? — недоумевал он. — Откуда?

Неужто князь предположил, что я сумею удовлетворить его любопытство? Скорее всего он говорил сам с собою, не беспокоясь о присутствии постороннего.

— Позвольте узнать, где вы провели ночь убийства Сайхана? — задал я свой вопрос.

— Вы же знаете, что я никуда не выхожу с наступлением темноты! — с отчаянием воскликнул он. — А вы виделись с братом Сайхана? — спешно поинтересовался он. — Что он говорил обо мне?

Я не счел нужным утаивать.

— Да, я говорил с ним. Брат корил вас за трусость. Вместо того, чтобы мстить за смерть брата, вы прячетесь, — ответил я сурово.

Мои слова на мгновение смутили юного князя.

— Мстить? Легко говорить, — насмешливо ответил он, — мстить можно, когда знаешь имя врага… А когда его имя неизвестно, когда от любого можно ждать удара в спину… Какая месть возможна при неведении? Это как битва с бесплотным призраком из страшной истории, который в любое мгновение может подкрасться сзади и задушить!

Озлобленный собеседник с возмущением сжал кулаки. Глаза Вышегородцева горели холодным бешенством.

— Не стоит обрушивать свой гнев на мою усталую голову, — остудил я его пыл, — вы задали вопрос и получили ответ… У вас есть возможность лично высказать брату наемного убийцы о своих соображениях…

— Я не намерен оправдываться перед дикарем! — перервал князь мои слова.

— Дикарем? Возможно, этот человек знатнее вас, — заметил я.

— Но он предпочитает дикарские манеры! — возмутился Сергей. — Чего ждать от человека, добровольно обрекшего себя на изгнание! Он даже не называет своего имени! А вдруг он беглый каторжник-убийца? Или турецкий шпион?

На холеном лице Вышегородцева вновь мелькнула надменная гримаса. Мне стоило больших трудов сдержать улыбку.

Дверь распахнулась. В комнату шагнул мой новый знакомый "горец". За ним следовал испуганный слуга князя, бледнее призрака.

Вышегородцев вскочил с кресла и замер, тяжело дыша.

— Не дрожи, — усмехнулся Странник, глядя на князя, — я пришел лишь посмотреть на тебя. Верно, ты ни капли не похож на брата…

Князь молчал. На лице Вышегородцева отразился такой ужас, будто он увидел призрак. Я прочел в его взгляде мольбу увести незваного гостя. Увы, у меня не было возможности исполнить его столь желанную молчаливую просьбу.

— Ты что-то желаешь сказать князю? — поинтересовался я у гостя.

Странник покачал головой. Я вновь безуспешно пытался рассмотреть его лицо. В сумраке свечи для меня это оказалось невозможным. Пожалуй, я впервые пожалел о том, что не ношу очки.

— Мне нечего сказать ему, чем может помочь разговор с трусом! — воскликнул Странник. — Я пришел лишь взглянуть на него… Почему два сына одного отца так не похожи?

Я с напряжением смотрел в расплывчатые черты гостя. Мои догадки верны, он не похож на тех, кто избрали удел жизни горца… Не знаю, в чем заключалась моя уверенность. Кто он? Кто затеял эту игру? При хорошем гриме и актерском таланте можно предстать в таком обличии, что даже мать не узнает. А вдруг горцем-братом, одержимым жаждой мести, прикинулся один из шпионов Ламанского, решившего напустить туману в наше запутанное следствие… Знавал я одного такого, звавшегося Безымянным, который удумал сокрытый в горах перстень пророка Сулеймана отыскать… Сей субъект весьма ловко притворился горным странником, которого боятся даже черкесские хищники.

А возможно, что… Меня вновь посетила мысль, казавшаяся невероятной, похожей на фантазию…

— Не слишком беспокойся за эту никчемную жизнь, — насмешливо заметил мне гость, — его смерть не будет большой потерею!

Насмешливый взгляд Странника скользнул по лицу собеседника. В его глазах читалась ирония "попробуй, ответь мне". Князь пытался что-то ответить, но лишь беззвучно открывал рот, тяжело дыша.

— Ты даже не можешь ответить мне, — усмехнулся гость.

Уходя, он задул единственную свечу, комната погрузилась во мрак. Князь молчал, у него не было сил даже позвать слугу. Пришлось мне позаботиться об освещении в комнате, поскольку в темноте я совсем ничего не видел.

Когда слуга вновь зажег свечу, Вышегородцев тяжело опустился в кресло.

— Не верю, что Странник пришел лишь затем, чтобы посмотреть на меня, — прошептал он, — злодей жаждет моей крови!

— Странник одержим лишь местью за гибель Сайхана. Зачем ему ваша жизнь? — возразил я, с трудом уняв раздражение от трусости моего собеседника. — Он подозревает турка…

Князь молчал, напряженно сжав губы, в его глазах мелькнула злость от ненависти и бессилия к надменному сильному врагу.

— Я понял намерения дикаря по взгляду, — наконец, произнес князь, — а зачем ему убивать меня? — передразнил он мой вопрос. — Кто этих злодеев разберет! Он сроднился с дикарскими обычаями! Уж вам-то не знать об этом, любезнейший!