История моей жизни - Эндрю Карнеги

Самое важное по последствиям событие за время нашего двухлетнего пребывания с мистером Скоттом в Алтуне произошло во время одной моей поездки в Огайо. Я сидел в заднем вагоне и смотрел в окно, когда ко мне подошел человек, похожий с виду на фермера, с зеленым мешком в руке. Он узнал от кондуктора, что я имею отношение к Пенсильванской железной дороге, и хотел показать мне модель изобретенного им вагона для ночных поездок. С этими словами он достал из мешка небольшую модель, изображавшую спальный вагон в разрезе.

Это был ставший впоследствии знаменитым Вудрафф, изобретатель спальных вагонов. Мне сразу стало ясно все значение этого изобретения. Я обещал ему немедленно по возращении изложить это дело мистеру Скотту и спросил, может ли он в случае надобности приехать в Алтуну. Мысль о спальных вагонах не давала мне покоя, и я спешил скорее вернуться в Алтуну, чтобы рассказать об этом мистеру Скотту. Он не отнесся отрицательно к этой идее и велел мне телеграммой вызвать изобретателя. Тот не замедлил явиться, и в результате переговоров было условлено, что он построит два спальных вагона и мы пустим их в обращение на нашем отделении. Вслед за этим мистер Вудрафф, к моему величайшему изумлению, спросил меня, не хочу ли я сделаться участником его предприятия, и предложил мне восьмую часть прибыли.

Недолго думая я принял его предложение. Как-нибудь, думалось мне, я уж раздобуду деньги, необходимые для уплаты моей доли в предприятии. Стоимость постройки вагонов должна была погашаться ежемесячными отчислениями. Когда настало время сделать первый взнос, оказалось, что на мою долю приходится двести семнадцать с половиной долларов. Тогда я решился на смелый шаг и отправился к местному банкиру, мистеру Ллойду, чтобы попросить его дать мне заем. Я изложил ему все дело, и, как сейчас помню, он, обняв меня рукой за плечи, сказал: «Конечно, я вам дам заем. Вы ведь всегда хорошо ведете свои дела, Энди!». Итак, я впервые написал вексель и нашел банкира, который принял его. Спальные вагоны имели большой успех: ежемесячная выручка вполне покрывала наши платежи. Первая значительная сумма, которую я получил в своей жизни, была именно из этого источника.

Мать и брат вскоре переселились вслед за мной в Алтуну, и тогда в нашей жизни произошла большая перемена: нам пришлось взять в помощь матери прислугу. Моя мать вначале очень сопротивлялась предложению взять в дом чужого человека, и понадобилось немало усилий, чтобы ее переубедить. До тех пор она жила исключительно для детей и решительно все делала для них, а теперь чужой человек должен был войти в дом и распоряжаться в ее хозяйстве. Но мне хотелось освободить ее от чрезмерной работы, предоставить ей больший досуг, дать возможность больше читать и поддерживать отношения с друзьями.

— Дорогая матушка, — сказал я ей, — до сих пор ты делала все для нас с Томом; позволь мне теперь сделать что-нибудь для тебя. Настало время, когда ты можешь зажить спокойно. Возьми себе в помощь девушку. Ты этим доставишь удовольствие Тому и мне.

Победа была одержана. Несмотря на все сопротивление матери, эта перемена оказалась неизбежной. В доме появилась прислуга; но с ее появлением исчезла доля того интимного счастья, которое возможно только тогда, когда семья живет в своем тесно замкнутом кругу.

Мистер Скотт оставался в Алтуне около трех лет, пока он в 1859 году не был избран вице-президентом компании и должен был переселиться в Филадельфию. Возник трудный вопрос: что будет дальше со мной? Я не знал, возьмет ли меня мистер Скотт с собой или я останусь под началом нового директора. Эта перспектива казалась мне невыносимой; достаточно тяжело было расстаться с мистером Скоттом, но служить его преемнику казалось мне совершенно невозможным.

Когда мистер Скотт вернулся из Филадельфии, куда ездил для переговоров с президентом, он пригласил меня к себе и сообщил, что вопрос о его переводе в Филадельфию окончательно решен и что его место здесь займет мистер Енох Льюис. Волнение мое все возрастало по мере того, как мы приближались к неизбежному вопросу о моей дальнейшей судьбе. Наконец он сказал:

— Теперь я перехожу к вам. Считаете ли вы возможным взять на себя управление питсбургским отделением?

Я находился тогда в том возрасте, когда все кажется возможным: не было ничего на свете, на что бы я не отважился. Но до сих пор никому — а меньше всего самому мистеру Скотту — не приходило в голову, что я в состоянии занять пост, подобный тому, который мне только что был предложен. Мне было в то время 24 года, но моим образцом был лорд Джон Рассел, который готов был принять командование флотом в любой момент, когда это могло оказаться нужно. Точно так же поступили бы и мои герои Уоллес и Брюс. Поэтому я сказал мистеру Скотту, что готов занять это место.

— Хорошо, — ответил он, — мистер Поттс (теперешний начальник питсбургского отделения) получит другое назначение, а я предложу президенту вашу кандидатуру на его место. Я уже говорил с ним об этом, и он склонен предоставить вам эту должность. Какое жалованье вы хотели бы получать?

— Жалованье? — переспросил я с негодованием. — Какое мне дело до жалованья? Это для меня вопрос второстепенный, главное для меня — положение. Для меня большая честь занять ваше прежнее место в питсбургском отделении. Назначьте мне жалованье по вашему усмотрению, мне не нужно платить больше того, что я получал до сих пор.

Мое жалованье составляло 65 долларов в месяц.

— Вы знаете, — ответил мистер Скотт, — что в Питсбурге я получал ежегодно 1500 долларов, а мистер Поттс получает в настоящее время 1800 долларов. Я думаю, вы могли бы начать с 1500 долларов, а немного погодя, когда оправдаете оказанное вам доверие, жалованье можно будет повысить до 1800 долларов в год.

— Оставим денежные вопросы! — возразил я. Таким образом, вопрос о моем новом назначении был решен. Теперь мне предстояло самостоятельно вести отделение, и отныне все распоряжения по линии между Питсбургом и Алтуной будут подписываться не T. A. S. (Scott), а A. C. (Carnegie). Это было для меня большой честью.

Приказ о моем назначении на пост начальника питсбургского отделения был подписан 1 декабря 1859 года. Предстоящее переселение было встречено в моей семье с большой радостью. Жизнь в Алтуне, правда, представляла известные преимущества, так как у нас был большой дом с садом. Но все это было ничто в сравнении с перспективой снова вернуться к старым друзьям и знакомым.

Первая зима после моего вступления в новую должность оказалась очень трудной. Линия едва была закончена, подвижного состава не хватало. Рельсы были уложены на большие каменные глыбы и крепились чугунными брусьями. Я помню, как в одну ночь лопнуло 47 штук. Неудивительно, что при таких условиях сходы поездов с рельсов были обычным явлением. В это время начальнику отделения приходилось почти каждую ночь дежурить на станции, нередко и самому выезжать на линию, на место схода поезда с рельсов, и вникать во все детали. Однажды мне пришлось восемь дней и ночей подряд провести на линии, потому что несчастные случаи происходили один за другим. Чувство ответственности поддерживало мою энергию, и я не знал усталости. Мне было достаточно уснуть на полчасика где-нибудь в грязном товарном вагоне.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});