Проделки королев. Роман о замках - Жюльетта Бенцони

После смерти старого господина Комбур перешел к его старшему сыну, женившемуся на внучке Малерба и погибшему вместе с ней в 1794 году на эшафоте. Революция настоящей бурей налетела на старинный замок, который в результате был полностью разорен. Реставрацию интерьера замка предпринял уже внук двух жертв террора, но, к сожалению, он избрал стиль трубадуров, такой модный в эпоху Второй империи и благодаря Виолле-ле-Дюку[33].

После смерти отца Рене возвращался сюда лишь четыре раза: после свадьбы брата, во время революции, перед отъездом из Франции в Америку и, наконец, по возвращении в 1801 году. Замок выдержал возмутительный безжалостный грабеж. А сам Шатобриан не смог совладать с нервами и в итоге заболел. Предчувствуя скорый конец, в свой последний визит в замок он написал мадам де Сталь: «Именно в лесах Комбура я стал таким, какой я есть. Здесь я почувствовал первые признаки уныния, преследовавшие меня всю жизнь, первые признаки грусти, ставшей причиной моего страдания и моего счастья».

Часы работы

Апрель, май, июнь, сентябрь с 14.00 до 17.30

(закрыт в субботу и в воскресенье утром)

Июль и август с 10.45 до 13.30 и с 14.00 до 17.30

Октябрь с 14.00 до 17.00

(закрыт в субботу и в воскресенье утром)

http://www.combourg.net/

Ланже (Langeais)

Франция женится на Бретани

Прекрасная подруга, мы таковы:

Ни вы без меня, ни я без вас.

Мария Французская

Холодным и сухим днем, в самом начале декабря 1491 года, роскошный кортеж появился на улицах маленького городка Ланже и направился к замку, белые стены которого, выстроенные из прекрасного туреньского камня (при взгляде на него казалось, что он впитал в себя лучи солнца), спорили с синими барашками крыш. В центре этой блестящей кавалькады плыли носилки, в которых на подушках раскинулась юная девушка, закутанная в роскошный черный бархат и соболя.

Ей было пятнадцать лет. Она была необычайно эффектна. По крайней мере, все современники пытались добиться ее руки и воспевали ее красоту тем, кто позволял себе в этом сомневаться. Она была грациозна, несмотря на то что одна нога у нее была немного короче другой. Но никто не замечал этого маленького недостатка, тем более что девушка в соболях умела скрыть его своей легкой стремительной походкой. «Это было незаметно, – рассказывает Брантом, – и ее красота от этого ничуть не проигрывала…»

На самом деле это свидетельство немного сомнительно: сам Брантом никогда не видел ту, о которой он столь эмоционально пишет. Ее маленькая ручка, будучи отдана законному супругу, положила конец нескольким столетиям непрочного согласия и подарила звезде, называемой Франция, один из прекраснейших лучей, которого ей так долго недоставало. Звалась она Анной. Она была суверенной герцогиней Бретонской и прибыла в Ланже, чтобы стать супругой юного короля Карла VIII.

Брак этот не обошелся без затруднений: с детства Карл был обручен с Маргаритой Австрийской, которую воспитывали подле него в Амбуазе. Со своей стороны, рука Анны была обещана императору Максимилиану, отцу этой самой Маргариты. Оба брака были очень выгодными, однако если бы Максимилиан обосновался в Бретани, Франция очень скоро оказалась бы разделенной надвое. Так решила та, кто, будучи регентшей на время несовершеннолетия короля Карла, уверенно правила королевством, – Анна де Божё, его сестра, «наименее безумная из женщин Франции», если верить словам ее отца Людовика XI. По совету сестры «Карл, убежденный в том, что столь важный сеньор в королевстве небезопасен, отнял Анну у Максимилиана и сам женился на ней». Это слова все того же Брантома, но в этом случае он, похоже, не ошибается.

Сказать по правде, тщеславную герцогиню Анну больше привлекала корона императрицы, и она не находила ничего приятного в том, чтобы стать королевой Франции. Тот, с кем она уже давно была обручена, был мудр и щедр, осыпал ее подарками, хотя и не был особенно богат. Среди его подарков были и те соболя, которыми было подбито ее дорожное платье, и те, которые украсили свадебный наряд будущей королевы. Но французы оказались столь дипломатичными, а приведенные войска – столь значительными, что им удалось изменить мнение Анны. В то время, как Маргарита плакала в Амбуазе, узнав, что ей уже не быть супругой Карла, Анна пустилась в путь вдоль берега Луары, в городок Ланже.

Известно, что первая встреча будущих супругов была вполне благоприятной. Карл записал, что юная герцогиня «очень изящная, обладает добрым нравом, а фигура ее выглядит как нельзя лучше». Что же до нее, то мы точно не знаем ее мыслей. Молодой король не был красавцем, но он обладал определенным очарованием и любезностью. И потом, в него была влюблена ее соперница Маргарита! Только этого было достаточно, чтобы он понравился Анне.

Во вторник 6 декабря, в большом зале замка, где и теперь можно полюбоваться чудесной обстановкой, Анна подписала брачный договор, соединивший Бретань и Францию. По этому договору, Бретань должна была достаться королю Франции, если герцогиня умрет первой. Если же первым умрет король, Анна вернет себе герцогство, но будет обязана выйти замуж за наследника французского престола. В любом случае, в течение своей жизни она сохраняла Бретань за собой, а Бретань, в свою очередь, приобретала королеву, не теряя герцогини.

Красота нарядов бретонских невест издревле была притчей во языцех. Платье Анны стало лишь ярким подтверждением древних легенд. Оно вызывало в памяти образы фей: ткань была соткана из тончайших золотых нитей, и украшали его сто шестьдесят соболиных шкурок. Поражало роскошью и брачное ложе, доставленное к торжеству из Нанта: оно было сделано «из червонного золота и красной тафты». Говорят, что молодые супруги возлегли на нем с радостью. Их оставили одних, но, по обычаю, в соседней комнате расположились шесть буржуа, которые должны были держать ухо востро. Они должны были подтвердить, что герцогиня Анна добровольно взошла на брачное ложе, чтобы стать там королевой. Популярный историк XX века Андре Кастело сообщает, что на исходе брачной ночи, измотанные звуками, доносившимися из-за стен и рисовавшими в их воображении откровенные сцены любви, буржуа «затеяли неописуемый по своей непристойности спор, в словах исключительно непечатных…».

После первого семейного подвига молодая чета отправилась провести медовый месяц в замке Плесси-ле-Тур. И башни Ланже погрузились в тишину.

Что же касается замка, то в том виде, в каком его застала юная королевская чета, он существовал всего несколько десятилетий. Его построили по распоряжению Людовика XI в 1461–1462 гг… Наблюдал за строительством контролер финансов Жан Буре. При строительстве был сохранен в целости огромный донжон, чья история темна и славна. Башню построил сам Фульк Нерра (т. е. дословно Черный Сокол), ужасный граф Анжуйский, которому посвящена не одна глава в моих книгах[34]. Всем известно его увлечение тяжелыми неприступными квадратными крепостями – основательными, но способными бросить вызов разрушающей силе времени. На самом деле все они были сооружены с одной целью – наделать хлопот графу де Блуа, извечному смертельному врагу Фулька.

После грозного графа замок сменил много разных владельцев. Среди них самым забавным был Пьер де Ля Бросс, фаворит короля Филиппа III Смелого, чей взлет стал столь же ослепительным, сколь быстрым оказалось падение.

Хирург и цирюльник короля, Пьер де Ля Бросс смог найти себе покровителя, который обеспечил ему место камергера. К несчастью, достигнув определенного могущества при дворе, осыпанный милостями и подарками короля (в их число попал и замок Ланже, владельцем которого Пьер был с 1270-го по 1278 г.), бывший цирюльник не мог остановиться. Заносчивость, присущая баловням судьбы, не блещущим умом, привела к тому, что у него появилось множество врагов. Но он был абсолютно уверен, что король защитит его от злопыхателей всегда! Какая недопустимая наивность для придворного!

К несчастью для него, наступил день, когда ревность к его весьма странной власти над королем отравила сердце королевы. Мария Брабантская была молода, хороша собой и неподражаема в своем истинном величии. Ее влияние на супруга росло с каждым днем, и пришел час, когда образ Пьера де ля Бросса потерялся в ее тени. Как раз в то время Пьер имел неосторожность впутаться в одну сомнительную историю: принц Луи, старший сын короля от первого брака (Мария Брабантская была его второй женой), выпив в ее комнате стакан воды, умер, и пошли разговоры, что тут не обошлось без яда. Кстати, о яде первым заговорил именно Пьер де ля Бросс, и он же осмелился обвинить в злом умысле королеву.

Можно себе представить замешательство короля Филиппа III, услышавшего обвинение в адрес возлюбленной, которой он всецело доверял. Мария ответила просто: кто кричит громче других, тот, по всей видимости, сам и виноват. Зачем Пьеру устранять принца? С единственной целью – возвести напраслину на жену короля, ибо «собака чувствует, когда ее выставят за дверь».