Macchiato для Джимми - Манефа

либо шарф, либо очки от солнца, в зависимости от сезона, потом судорожно оглядывалась, будто соображая, куда её занесло, а потом в панике мчалась в противоположную от Неллочкиного столика сторону. На первых порах Неллочке хотелось одного – убить Капку прямо в кофейне, но потом она решила относиться к этим утренним «догоняжкам» тоже как к традиции и ей стало легче.

За столиком Неллочка достала тушь и зеркальце. Аккуратно подкрашивая правый глаз, который она не успела довести до совершенства дома, Неллочка не забывала осматривать традиционный набор утренних посетителей кофейни. На низеньком диванчике у батареи, клокоча открытым ртом, спал панк. За столиком ближе к двери, как высохшая на солнце ящерица, уже чахла над разложенными бумагами и чашкой кофе юристка. От том, что ящерица была юристкой, Неллочка узнала от Капки, которая раз в три месяца обращалась к специалистам за консультацией, чтобы развестись, но постоянно откладывала эту затею на будущее. Ящерица-юристка была немолода и по её лицу было видно, как она отчаянно сражается со старостью и как отчаянно проигрывает это сражение. От многочисленных омолаживающих процедур кожа у неё выглядела ухоженной и морщинистой, как у той дорогой кожаной сумки, которую Неллочка несколько лет назад купила на распродаже и часто протирала оливковым маслом в надежде продлить сумке жизнь.

С юристки Неллочка перевела взгляд на входную дверь, куда с хохотом уже вваливались три подруги, по всей видимости, молодые неработающие мамашки, которые только что спихнули своих чад на полдня в садик и теперь до обеда могли прятаться в кофейне от семейной жизни, притворяясь незамужними и бездетными, полными надежд и опьяняющих планов.

За стойкой, где вкусно пахло кофе и выпечкой, стояла дородная хозяйка кофейни, она же по соображениям бюджета и бариста, крупная и гладкая, как молодой кабачок. Бариста была приветливая, но очень невыспавшаяся (кофейня открывалась в шесть утра), и поэтому её лицо, блёклое, как луковица в супе, нарушало всю эстетическую яркость кофейни, исходящую от румяных круассанов, пронзительной белизны чашек и стального блеска кофеварок.

За столиком напротив неизменный утренний старичок шуршал свежей газетой. У него на голове под редким пушком волос просвечивалась бледно-розовая макушка, похожая на молодой картофель. Встретившись взглядом с Неллочким левым глазом (правый был не виден из-за зеркальца, которое Неллочка держала перед носом), старичок гармошкой растянул рот в дежурную улыбку.

– Доброе утро! Газету? – последовал ежеутренний вопрос.

– Спасибо, не надо, – традиционно ответила Неллочка. Гармошка обиженно сложилась. Как всегда, Неллочка почувствовала себя неловко, как будто старичок в очередной раз предложил ей руку и сердце, а она опять отказала. Старичок, конечно, раздражал своей тупой любезностью, но, тем не менее, каждый вторник Неллочка ждала его вопроса, на который у неё уже был готов ответ.

«Хоть бы не помер!» – думала Неллочка каждую неделю, дергая за ручку кофейни.

Имени старичка Неллочка не знала, как, впрочем, не знала имён юристки, панка, баристы, названия породы дерева, под которым каждый вторник ставила машину, и точного адреса кофейни. Но все эти люди и предметы были частью Неллочкиного ритуала, неизменными составляющими её кофейной традиции, которой Неллочка следовала так скрупулёзно, как будто вывязывала замысловатый узор у кофточки для особого случая. От постоянства людей и предметов у Неллочке на душе становилось привычно тепло, как от глотка утренного кофе-макиато с несколькими каплями ванильного экстракта, за который она каждый вторник аккуратно доплачивала 50 центов. Именно центов, потому что эта кофейня с её посетителями находилась в Америке.

Америку, в отличие от Капки, Неллочка любила. Во-первых, хотя бы уже за то, что Америке было всё равно, любишь ты её или нет. Главное, чтобы ты платил налоги, не опаздывал на работу и не ездил с превышением скорости. А за такую гражданскую добропорядочность Америка щедро платила тем, что забывала о тебе, оставляла в покое и не донимала вопросами типа, что ты сделал для Родины и готов ли отдать за неё жизнь. Главное, Джонни, платить налоги, а уж на эти денежки Родина сама о себе позаботится!

Во-вторых, любить Америку Неллочке приходилось из-за физической с нею близости. Когда ты несколько лет ходишь по американской земле, пьёшь американский кофе и каждый вторник ставишь машину у американской кофейни под деревом, с которого, как золотистые чешуйки, на тебя падают американские листья, то привязываешься к этой стране и волей-неволей начинаешь чувствовать, если уж не сильную любовь, то, по крайней мере, лёгкую влюблённость. Неллочка вспоминала, как давно в школе на уроке физики им объясняли, что если два отшлифованных куска металла плотно прижать друг к другу, то поздно или рано их молекулы начнут взаимодействовать и через какое-то время куски нельзя будет оторвать друг от друга. То же самое и с Америкой. За несколько лет Неллочка припаялась к ней так, что, глядя на развевающийся звёздно-полосатый флажок над входом в кофейню, она уже не думала «на кой … он здесь-то?», а, наоборот, мысленно здоровалась с ним, как с тем деревом. Неллочка приняла американский флажок в свою кофейную традицию и каждый вторник загадывала, каким он будет на этот раз: висящим понуро или радостно трепыхающимся на ветру. Как встретит флажок – так и сложится день. Погода в здешних местах была ветренная и поэтому вторники у Неллочки неизменно складывались удачно.

Кроме вторников, так же удачно складывались четверги и пятницы, понедельники и субботы… И сегодня, как всегда, всё было просто замечательно: Неллочка проскочила в город до образования пробки на дороге, успела поставить машину под своим любимым деревом и теперь сидела в своей любимой кофейне, за своим традиционным столиком у стены, в предвкушении своего любимого кофе-макиато с несколькими каплями ванильного экстракта. Неллочка уже ощущала его пряно-карамельный привкус во рту и готова была в любую минуту бежать за ним вприпрыжку к непроснувшейся баристе за стойкой. И только мысль об опаздывающей Капке удерживала Неллочку на месте. Было как-то неудобно начинать кофепитие без сумасшедшей, но всё-таки приятельницы, которую Неллочка сама приручила к кофейне и утренней традиции по вторникам. Втянув Капку в кофейную зависимость, Неллочка чувствовала себя отчасти виноватой в том, что Капка, которой при её вулканической энергии кофеин был просто противопоказан, именно из-за Неллочки подсела на макиато с ванильным экстрактом. В душе Неллочка оправдывалась, убеждая себя в том, что в Америке дружишь не с кем хочется, а с кем придётся и что выбираешь не ты, а иммиграционная служба, против которой, как против течения жизни, не пойдёшь. И если уж эта служба распорядилась так, что Капка и Неллочка встретились в одном городе, то бороться с этим раскладом свыше было