Фальшивый грош - Эстел Томпсон

После возвращения в отель я приняла душ, переоделась в сухое и спустилась вниз, где отдала должное вкусному обеду. Наевшись, я обнаружила, что дождь снова поливает немилосердно, и спросила миссис Барнард, нельзя ли позвонить от них Пимброкам. Я уже подумывала, не отправиться ли домой немедленно. Того и гляди, наводнение отрежет и шоссе, а в понедельник меня ждут в больнице. Пимброки, знакомые с местными условиями, посоветуют, есть ли необходимость выезжать тут же.

— Телефон в гостиной, рядом с баром, — сказала миссис Барнард.

Аппарат висел на стене рядом с дверью в бар. Пока я шла к нему, я видела и слышала через открытую дверь, — предсказание Тома, что торговля пойдет еще бойчее, сбылось: за оживленным гулом в баре я едва слышала Пимброка.

Внезапно наступившая там тишина заставила меня взглянуть в зал. Все обернулись на только что вошедшего, и на секунду нежданная тишина ударила по ушам почище пронзительного визга. Новый гость был высок и широкоплеч, симпатичный блондин спортивного сложения. Был он без шляпы и промокший до костей: рубашка и брюки липли к телу, на светлых завитках волос блестел дождь.

— У-ух ты! — нарушил тишину Бен Шорт, рабочий в отеле Барнардов, при необходимости выступавший и в роли бармена. — Что это с тобой стряслось?

Высокий блондин оглядел свой костюм, точно бы и сам удивляясь, что так вымок.

— Под дождь попал, — коротко объяснил он. — Ехал домой, когда увидел заграждения и знак, что мост снесло. Когда же это случилось?

— Трудно сказать, — пожал плечами Бен. — Боб Роджерсон заметил около часа назад, но могло гораздо раньше. Ты когда из дому?

— После ланча уехал, — блондин нахмурился, в голубых глазах появилась тревога. — Не знаете, никто не догадался позвонить моей жене и Уиллисам? Предупредить? Опасно, если ничего не знают.

— Страффорд звонил, — ответил Барнард, вошедший в бар помочь Бену. — Я его спрашивал.

— А-а, спасибо тебе.

«Моей жене». Значит, это — Шредер. Надо надеяться, домой ему не к спеху, подождет до рассвета. Лично я не отправилась бы в лодке в такой разлив, в темноте.

Шредер взглянул на Тома.

— Можно от тебя позвонить жене? Объяснить, где я, и что не смогу попасть домой до утра? Завтра одолжу лодку, но сегодня придется остаться тут — если, конечно, у тебя найдется комната.

— Конечно! — жизнерадостно откликнулся Барнард. — Доктор Фримен пока что наша единственная гостья. И разумеется, звони на здоровье. Телефон вон там, в гостиной.

Шредер направился было к телефону, но, увидев меня, остановился.

— Извините, — отступил он.

— Пожалуйста, звоните, — улыбнулась я. — Мне не срочно.

— Благодарю, — я услышала, как он стучит по рычагу, вызывая дежурную, называет номер. Я вышла на веранду через открытую стеклянную дверь. Несмотря на дождь, по-прежнему было тепло, душно; я услышала, как Шредер сказал:

— Пожалуйста, попробуйте еще. — И тут же: — Понятно, спасибо.

Обернувшись, я увидела, как он медленно вешает трубку. Он постоял минутку, глядя на телефон, с напряженным лицом. Потом вернулся в бар, и когда я пошла к телефону, то услышала, как Том поинтересовался: «Ну как? Порядок?»

— Нет, — ответил блондин, — не дозвонился. Никто не берет трубку. — В голосе у него была та же встревоженность, что и на лице.

— Может, телефон испортился, — предположил Барнард. — Не удивительно, в такую-то сырость.

— Да. Попробую еще, минут через десять.

Сняв трубку, я назвала отозвавшемуся человеку — Эдди Страффорду, надо полагать, — номер доктора Пимброка.

— Отправляться в такую позднь? — фыркнул дядя Артур, когда я спросила его, может, мне сразу и выехать. — С чего вдруг? Ты, что, банк ограбила?

— Да ведь такой разлив. Даже мост снесло!

— Какой мост?

— Через реку, — терпеливо объяснила я.

— Мост к Шредерам? Господи, помилуй!

Было немножко приятно слышать изумление в его голосе: он так резко осмеял мою идею поездки.

— Мост, конечно, старый, — продолжил он через минуту, — но я думал, еще вполне крепкий. Вот оно, значит, как. И не знаешь, что стрясется. Но вот что я тебе скажу, девочка моя! Из-за того, что мост рухнул, не надо воображать, будто ты заперта бушующим наводнением в Виллоубанке. Вы, городские неженки, все на один лад: чуть покапает дождик — готово, вам уже мерещится наводнение! В верховьях, как передавали, дождь уже перестал. Значит, к утру вода начнет спадать. Отправишься в темноте да под дождем, так того гляди, сверзишься в канаву. Лучше посмотри старый фильм по телевизору, если у них есть в пабе. Или приезжай к нам, в шахматы тебя обставлю.

— Ты — что? — презрительно протянула я.

Он хихикнул.

— Увидимся через двадцать минут, — заключил он, не потрудившись поинтересоваться, принимаю ли я его приглашение. Он слишком хорошо меня знал: с тех пор как мне исполнилось пятнадцать, мы сражались с ним за шахматной доской каждый раз, как встречались, а миссис Пимброк вязала рядом, изредка весело укоряя — совершенно безрезультатно: «Не будь так жесток к девочке, Артур!»

Улыбнувшись про себя, я повесила трубку и только тут увидела в дверях дожидавшегося Шредера.

— Ой, извините! Нечаянно заставила вас ждать!

— Несущественно, — отозвался тот, но к телефону подошел быстро.

Я отчего-то замешкалась в гостиной, рассеянно листая журнал, пока он снова просил свой номер.

Пауза, потом он сказал:

— Попробуйте, пожалуйста, еще.

После новой долгой паузы спросил:

— А вы уверены — телефон исправен? — И наконец повесил трубку.

Подошел заинтересованный Барнард.

— Так и не отвечает?

Шредер покачал головой.

— Спросил, может, телефон не в порядке, но дежурный говорит — нет, в порядке.

— Ну, может, к Уиллисам выбежала зачем…

— В такой дождь? — с сомнением заметил Шредер. — Вряд ли. Но, в общем, можно позвонить и им.

Он назвал другой номер и через минуту сказал:

— Тед, это Карл. Нет, меня застигло на другом берегу. Пытаюсь дозвониться жене, но она не снимает трубку. Не видел ее? Да, говорят, начальник почты сообщил ей про мост, но — извини, что беспокою тебя — не мог бы ты заскочить к нам взглянуть — с ней все нормально? Глупо, конечно, но не могу понять, почему она не отвечает на звонки. Спасибо. Да, прекрасно.

И, повесив трубку, он повернулся к маленькой группке, набившейся из бара и без стеснения слушавшей разговор.

— Тед ее не видел, — сказал он Барнарду. — Сейчас зайдет к нам и перезвонит сюда.

— Ну вот! — весело воскликнул Барнард. — Элинор, наверняка, телевизором увлеклась или еще что, и просто-напросто не слышит звонков. Конечно, с ней все в порядке. Она же снимала трубку, когда Эдди насчет моста звонил — всего какой-то час назад. А может, любопытство одолело и побежала взглянуть на крушение. Пойдем, выпьем пивка пока что.

Я осталась сидеть в кресле с журналом на коленях. Мне стало не по себе от жизнерадостного замечания Барнарда, будто миссис Шредер побежала взглянуть на мост: мне вспомнились грязные свинцовые волны реки. Один неверный шаг в потемках на мокром речном берегу — и дело может кончиться плохо. Похоже, Карл Шредер боялся того же, его явно тревожило молчание жены.

Как странно, раздумывала я: к нему Том Барнард обращается «мистер Шредер», а миссис Шредер называет Элинор, словно знает ее гораздо лучше, чем высокого блондина.

Не прошло и десяти минут, как затрезвонил телефон, и я облегченно вздохнула: значит, с миссис Шредер все в порядке, иначе помощник не разыскал бы ее так быстро. Если, конечно, звонит он. Какая нелепость, мимолетно подосадовала я на себя: с чего мне вообще попритчилось, будто с ней что-то случилось?

Трубку снял Том Барнард.

— Да, Тед, — бодро отозвался он. Но тут же добродушное лицо его застыло. — Великий Боже, парень, — тихо, напряженно проговорил он, — ты уверен?

В гостиной и в баре стало абсолютно тихо: лицо Барнарда, односложные реплики явно показывали — что-то не так. Случилось худое. Слышно стало, как барабанит по железной крыше дождь. Взгляд мой упал на блондина, стоявшего рядом с Барнардом — он весь подобрался, глаза его не отрывались от Тома, но попытки взять трубку и поговорить с работником сам он не делал.

Очень медленно Том повесил трубку и повернулся к Карлу Шредеру, добродушное лицо его сморщилось от огорчения. Он старательно избегал вопросительных глаз светловолосого.

— Сожалею, мистер Шредер, — наконец выдавил он.

— Ее нет на ферме? — в голосе Шредера явно звучала надежда, что привело меня в недоумение. — Нет дома?

— Не в том дело, — покачал головой Том. — Дома-то она дома…

Э-э, послушайте, хотелось бы мне, чтоб это можно было сказать как-то не так жестоко, да не знаю как. Худые вести, мистер Шредер. Элинор мертва.

Шредер не шелохнулся. Лицо у него стало мертвенно белым, какую-то долю секунды он не двигался и не говорил. Я вскочила и подошла к нему: вид у него, точно вот-вот грохнется в обморок.