Почему Запад не любит Россию - Александр Иванович Бойко

взгляда на силу и красоту, присвоения себе заранее какого-то исключительного сверхчеловеческого значения – во-первых, себе единолично, а затем себе коллективно, как избранному меньшинству «лучших», господских натур, которым всё позволено, так как их воля есть верховный закон для прочих». В. С. Соловьёв. Собрание сочинений. СП б., 1903. Т. 8.

У Ницше сверхчеловек становится победителем бытия в будущем при помощи открывающихся способностей разума и физического здоровья. У Рорти человек уже пользователь. Победа уже свершилась, технологии влияния на окружающий мир, на природу, на человеческое общество уже найдены. Важные категории, на которые опирался человек в прошлой жизни, становятся не нужными по причине потери ими смысла. Наука приблизилась к религии тогда, когда появился физический релятивизм. Истина стала безнадежно непостижимой. Наука стала такой же неопределённой, как и религия. По его мнению, познание непознаваемого бессмысленно. Бытие не нужно познавать, не нужно докапываться до истины, не нужно забивать себе голову бессмысленными вещами и не нужно по этому поводу проявлять беспокойство. Все проблемы рассосутся сами собой. Общество частью, которого человек является, если не решит возникшую проблему философского, нравственного или морального содержания, то обязательно устранит ее путем изменения значимости. Если какая-то проблема ничего не значит, то и решать ее нет никакого смысла. Ее нужно просто не принимать во внимание, а еще лучше забыть о ней. Таким образом, прокладывается путь новому прагматизму – извлечению максимальной пользы из того, что есть. Если в обществе присутствуют какие-нибудь убеждения, мешающие извлечению пользы – эти убеждения нужно изменить. Сделать общественный климат из враждебного благоприятным. Технологии для манипуляции общественным мнением существуют не для того чтобы их держать где-нибудь на пыльной полке, ими нужно пользоваться.

Ничего, что идея сверхчеловека не получила своего окончательного развития в XX веке. Нацистская Германия пользовалась слишком грубыми методами. Работать в этом направлении нужно мягче, тоньше, более изощрённо. На отдаленных территориях там, где общественный климат не очень благоприятный можно и пожестче. Там, где победа над бытием пока еще не свершилась нужно ей помочь. Выгода, прежде всего.

Особенность всей исследовательской деятельности Рорти заключается в том, что опирается она не на изучение и переосмысление опыта, накопленного человечеством, как делали все философы до него. Он движется по новому пути. Читать древние фолианты, по его словам, ему скучно и неинтересно. Все его усилия направлены на обсуждение тем интересующих общество. Разговор с современниками, он считает, намного привлекательнее и полезнее. Однако в таких условиях неизбежно образуется положительная обратная связь при которой влияние философа на общество попадает в зависимость от того чего хочет услышать общество. Иными словами Рорти увлеченно рассказывает активным представителям общественности то, что у них у самих на уме, оправдывая и объясняя неопрагматизмом, полезность выгоды в чистом виде, не омраченном нравственными и моральными категориями. Сверхчеловек Рорти получается каким-то не симметричным, недоукомплектованным, не универсальным, каким-то специализированным.

Общество нового типа – общество индивидов, нацеленных только на выгоду – выгоду в любом виде в политическом, экономическом или гендерном. Все эти индивидуальные действующие силы поначалу вынуждены как-то соизмерять свои усилия с интересами других членов общества и считаться с пограничными условиями, но это только потому, что на их охране стоят государственные структуры, однако все течет и все изменяется. В предлагаемом обществе путем постоянных переговоров перемены происходят намного быстрее чем в обычном и приходит время, когда уже государственный аппарат становится на защиту искаженных традиционных ценностей, а цементировавшие общество правила начинают наполняются каким-то извращенным смыслом и перестают работать. Общество замирает в недоумении, не понимая, что происходит. Вся стабильная и налаженная комфортная жизнь начинает сползать в сторону неопределенности. Атмосфера общественных отношений пропитывается тревогой и беспокойством.

Справедливости ради нужно отметить, что в самом конце жизненного пути Ричард Рорти стал интенсивно прорабатывать тему иронии пытаясь оправдать необычность своих интеллектуальных усилий. Возможно, он сам не ожидал, что его идеи получат такой общественный резонанс и будут приняты определенными группами индивидов как руководство к действию. Обращая на себя внимание, несогласной с его выводами части общества, разговорами об иронии он добился того, что эта другая часть населения приняла иронию в сфере непреходящих ценностей как насмешку. По этой причине Рорти опять пришлось на ходу реагировать, выводя на передний план защиты еще одну нужную категорию способную помочь в такой ситуации – солидарность.

Выводы, которые делаются на основании иронических разговоров, вокруг непреходящих ценностей приносят иногда выгоду тому, кто инициирует такие разговоры, но до поры до времени. По мнению Рорти настоящая ирония удел творческого меньшинства, авангарда человеческой расы, а солидарность характеристика культуры и общества в целом. Её формирование зависит в большей степени от воспитания и развития чувств, нежели от разума или рассудка. Она покоится на всеобщем уважении прав человека, на торжестве таких ценностей как равенство, достоинство и братство и зависит от доброй воли людей.

Иными словами, себе Рорти оставляет рассудок и право иронизировать, а всем прочим членам общества достаются чувства, обязательно чувства добрые. Гармония, которая должна будет установиться при таких условиях вовремя осуществлении практик иронии и солидарности, должна будет приводить к соглашению между слоями общества и должна будет принести пользы больше чем поиски истины.

На лицо прямая эксплуатация чувственной стороны натуры, игра, направленная на использование индивидов, наделенных в большей степени добрыми чувствами, нежели разумностью.

Однако, не читая старые фолианты, Рорти упускает из виду то, что подобные ситуации уже существовали, и они не могут существовать долго. В свое время Платон называл иронию свойством софиста, а действие ее издевательским и двуличным. Надежды на избранность, на привилегированность разрушаются процессами просвещения, и обязательно приходит время, когда слои населения, наделенные добрыми чувствами, начинают понимать, что их добрые чувства считают недоразвитостью и что их бессовестным образом используют, попирают их достоинство. Ситуация осложняется еще и тем, что представители авангарда человеческой расы уверовав в свое превосходство начинают открыто издавать инструкции о том, как, в каких количествах и в каких случаях нужно проявлять чувства добрые. На полном серьезе в средствах массовой информации появляются рекомендации типа – «нужно не соревноваться, а сотрудничать», «проявляй терпимость, уважение и милосердие к чужим устремлениям». Видимо эра процветания и благоденствия уже установилась и принцип «каждому свое» стал выражать высшую форму справедливости. Только справедливость эта получается какого-то концлагерного типа. Более того вменяя в обязанности низшему сословию проявление добрых чувств, привилегированное сообщество не осознавая пытается возродить отношения существовавшие 150, 200 лет тому назад во времена плантаторов рабовладельцев.

Подобные ситуации изучает наука, называемая общественной психологией. Общественные убеждения, господствовавшие в прошлые пережитые времена время от времени