Радужные анаграммы - Ольга Хованская

О Реджинальде лучше вообще не думать. Не иметь никакого мнения по поводу его персоны, то есть абсолютно не интересоваться, как он смог тогда…

Стоп.

Опять! Я ведь, кажется, занимался аутотренингом! Никуда не годный из меня а-у-т-о-п-с-и-х-о-л-о-г или как это там называется. Я в другой области специалист и таких терминов не знаю. А, да один черт.

…Я смотрю телевизор или читаю. Когда Гарольд ко мне не цепляется, всегда есть время поваляться с книгой на диване или просто бездумно переключать телевизионные каналы, заполненные такой популярной сегодня «альтернативной наукой». Под этим словосочетанием я, помимо эзотерической мути, подразумеваю и дискуссии философов, художников или, не дай бог, модных писателей-фантастов, когда эти уважаемые люди берутся толковать проблемы компактификации дополнительных измерений в высшей топологии с точки зрения общечеловеческих ценностей и руководствуясь эстетическими соображениями.

Местами это на удивление азартное бегство от строгой науки, и в первую очередь, конечно от космологии, даже становится забавным. Я уже не так возмущаюсь, как бывало в молодости. Я вообще не возмущаюсь. Зачем? Да пусть себе делают, что хотят. В конце концов, не формулы же художникам рисовать перед телезрителями? А потрепаться, так сказать, «о высшем» и приобщиться к знаниям всем хочется.

Вот только строгие научные факты таким путем дойдут до сознания общественности очень нескоро. Мало кто задумывается над тем, что хорошо выступать в популярных передачах и писать популярные статьи может только профессионал в своей области, профессионал настолько, чтобы уметь простым языком объяснять смысл формул и теорем.

Вот Гарольд, гений наш, и написал бы что-нибудь для ненаучной общественности, так ведь нет же! Гордый Гарольд воротит нос от всего, кроме живой нехоженой Природы.

Пройдет сто или двести лет, прежде чем идея ускоренного расширения нашей Вселенной уже будет восприниматься как сегодняшняя теория электричества Максвелла. Подумать только, ускоренно расширяющаяся Вселенная будет так же тривиальна как электрическая лампочка! Просто надо смириться с тем, что должно пройти много времени для внедрения научных теорий в обыденное сознание, отягощенное пирожками. Да нужны они ему, эти теории, так, по большому счету-то? И уж тем более, нужно смириться с тем, что признание твоихсобственных идей не наступит при твоей жизни. Многие ли могут сейчас похвастаться своимиидеями? Свои идеи — это, конечно, замечательно. Мало ими обладать, надо еще и общественность, хотя бы научную, убедить в своей правоте. Но попытки кому-то что-то доказать, особенно, если это наглая заявка на истину в последней инстанции, я нахожу пустой тратой времени. В конце концов, пусть желающие побороться и подраться за свои убеждения проявляют себя — это реализация их убеждений и трата их времени. Пусть делают, что хотят, но только пусть не впутывают в эти авантюры меня!

После встречи с Реджинальдом мне, кажется, уже больше ничего не хочется. Сыт я впечатлениями по горло.

…Я все-таки уснул сегодня? Странно. Наверное, потому, что вчера я добрался до дома. Жена плакала. Ей нет дела до моей работы, но все-таки есть дело до меня.

Последнее время я вообще не сплю. Так, дремлю в кабинете Гарольда. Я быстро теряю нить рассуждений и погружаюсь в какую-то тягучую полудрему. Мне все-таки иногда нужно спать, а эти двое просто не люди, а машины. Мне снится, что Гарольд отвечает Реджинальду по-японски. Да никогда Гарольд не знал японского, так, нахватался словечек по конференциям и выпендривается! Вот Реджинальд… прости господи… «мастер иллюзий». Танака так и скрючился перед ним, чуть спину не переломил, тогда, в тот… гм, знаменательный день защиты Алоиса.

Я чувствую себя собакой среди двух тигров. Что-то похожее было у Акутагавы Рюноскэ. Это тот писатель, автор «Ворот Расё-Мон», который покончил с собой.

Мое сегодняшнее пробуждение в предрассветных сумерках вдруг как-то по-особенному ярко выдергивает из памяти образы юности. Так бывает, когда прерванный сон продолжает ярко видеться наяву и тревожить, неясно и настойчиво. Помню, моей жене приснилось однажды, что она снова маленькая девочка. Ее сон был настолько реален, что, проснувшись, она захотела найти свою старую тряпичную куклу, а не найдя была искренне огорчена. Этой куклой еще играла наша дочь, эту куклу я давно отнес на помойку. Прошлое, как и молодость, не должны возвращаться. Все в жизни идет своим чередом.

Обычно я не помню своих снов и уже почти не помню, о чем мечтал, когда был молодым. В голове лекции, студенты, кафедральные сплетни. «Тюсингура моногатари» — как называет эту болтовню Гарольд, «сказания о служащих» или что-то в этом роде. Как правило, после сорока все служащие государственных научных учреждений плавно переходят с науки на чаепитие и эту самую «тюсингуру». Или даже раньше. А у меня… Что у меня? Университет — аспирантура — кандидатская — докторская. Все стандартно. Теперь еще и административные бумажки пописываю. Со студентами занимаюсь. Все чинно и благородно, когда Гарольд ко мне не цепляется. Ритм моей жизни прост.

Я вдруг вспомнил свою первую студенческую конференцию. Воспоминания оказались неожиданно яркими. Неужели так все и было?

…Краткий обзор моего доклада — абзац из десяти самых важных для человечества строчек — был потерян среди сотни других студенческих заявок. Я примчался в МАТИ потный, красный от жары и от негодования. В организационном комитете вовсю работали вентиляторы. Сутулый парень в очках с темными пятнами под мышками плохо отглаженной рубашки вяло порылся в бумагах на столе и развел руками, вытирая пот со лба.

— Александр Константинович Вуд?

Я энергично закивал.

— В списках-то ты есть, — парень еще раз задумчиво поворошил бумаги, — должно быть, девочки куда-то сунули… Катька! Папка тут валялась, синяя такая, или красная, не помню… Катька, слышишь?… Слишком рано ты привез работу, парень — за неделю до начала конференции… Катька, оглохла?

Я в немом возмущении уставился на него, в горле застрял комок: «моя гениальная работа — потеряна!?»

— Впрочем, — добавил апатично парень, — поместим твои тезисы не в космологию, а в какую-нибудь другую тему, где еще место для заявок осталось, — он зевнул, равнодушно поглядел на меня, — парень, тебе что, разница? Все равно их никто не читает… Эй, Катька, притащи чего-нибудь холодненького, сдохнуть тут можно! Или Таньке скажи, чтоб сбегала. Только шоколадного мороженого не берите — терпеть не могу шоколад!!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});