Радужные анаграммы - Ольга Хованская

— Смотри, как это надо делать, — Реджинальд с улыбкой встает, — сейчас посмотрим, кто кого…

Смотрите, как это надо делать…

…Я очнулся на диване в кабинете Гарольда. Наверное, кто-то меня сюда дотащил. Кажется, я был в Зале Заседаний. В кабинете было темно. Из-за полуприкрытой двери в коридор раздавались едва слышные голоса.

Дверь открылась. Щелкнул выключатель. ЩЕЛК! — мое тело свело судорогой от этого звука, и я вдруг вспомнил все, что видел.

Вошел Гарольд. Один.

— Что с ним!? — хрипло спросил я.

Гарольд молчал. Это молчание мне показалось вечностью.

— Он умер час назад.

— От… чего?…

— От сильного кровоизлияния из-за разрывов внутренних органов. Его даже не довезли до больницы.

В углу послышался шорох. Я резко обернулся. Это был сэр Арчибальд. Он вспорхнул со стола, его мощные черные крылья и тени от них, казалось, заняли половину кабинета. Он подлетел к Гарольду и сел на пол в нескольких шагах от него. Склонил голову на бок, прищурив янтарные глаза.

— Здр-р-равствуй, Гар-р-рольд.

…Через месяц Биркенау уволили с поста Заведующего Главной Лаборатории. А еще через две недели ее заведующим стал мой друг Гарольд Гинти-Ганкель.

Перед отъездом я зашел в его новый кабинет. Гарольд возился с бумагами на столе. Сэр Арчибальд смотрел на него сочувственно.

— Надо бы парочку секретарш на всю эту гребанную писанину… — бормотал он.

— Пришел попрощаться, Гарольд, уезжаю работать к Отсу, над лунным проектом, — сказал я.

Гарольд повернулся ко мне.

— Жаль, думал, ты поможешь мне здесь. В любом случае, буду тебя ждать, если вдруг передумаешь. А как же твои студенты?

— Надоело мне это все. До черта надоело! — вдруг неожиданно сам для себя выпалил я. Последнюю неделю я действительно мучался вопросом, кому же пристроить мой курс. Договорюсь с кем-нибудь.

— Пусть еще кто-нибудь преподает! Послушай, Гарольд, — я немного помолчал, не зная как продолжить, — я надеюсь, ты ведь теперь не собираешься затевать ничего такого, грандиозного, правда? Такие вещи… Гарольд… они дорого нам обошлись…

Он тяжело посмотрел на меня. Его глаза были холодными и властными.

— Напротив, Саша, — спокойно сказал он, — после такой цены… — у него перехватило горло, ему трудно было продолжать, гораздо труднее, чем мне, — я теперь не отступлю. Теперь в моем распоряжении вся Главная Лаборатория. Я создам такое, что небу жарко станет! И начну, пожалуй, со сферы Дайсона.

…Я собирал последние вещи в кабинете, когда-то моем. Фиц грустно смотрел на меня, его хвост безвольно стелился по полу.

В конце концов, мы же не опровергли теорию космических струн. Просто наш объект — не струна, из одного этого факта вовсе не следует, что струн вообще не существует. Да черт с ним, с этим объектом! Но струн может оказаться не несколько десятков, как мы считали, а всего две или даже одна. И эта одна струна может быть невероятно далеко от нас, так что ни „Хабблу“, ни „Спенсеру“ она будет неподвластна. Как же тогда доказать, что она все-таки есть? А она есть, потому что ее не может не быть. Космическая струна создана здесь, на Земле — значит, Природа допускает ее существование. Значит, она есть. Пусть даже всего только одна. И ее найдут. Гарольд, или я, или кто-нибудь другой… Скорее всего, конечно, Гарольд — этот наглый рыжий сукин сын.

Фиц положил голову на лапы и закрыл глаза. Темнота сгущалась. Я машинально протянул ладони к зеленой свече на столе. Робкий огонек осветил мои руки.

Конец.

Использованы цитаты из „Кодекса Бусидо“, „Книги Пяти Колец“ и произведений Станислава Лема.

25 Марта 2006

20 Ноября 2006 (дополнено и исправлено)

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});