Волшебный миг - Патриция Мэтьюз

— Мередит! Господи, почему ты сидишь здесь? Мы сейчас идем обедать с Харрисом. Хочешь, пойдем с нами?

Девушка кивнула:

— Я только немного приведу себя в порядок.

— Ладно! — Голова Эвана исчезла, и дверь закрылась.

Чувства, которые вызывал в ней брат, всегда смущали Мередит. Дело в том, что она не была уверена, очень ли он симпатичен ей. Они никогда не были близки — возможно, из-за разницы в возрасте, но не только поэтому. Эван всегда казался ей слишком далеким, даже отчужденным, и Мередит было порой трудно общаться с ним, неизменно чем-то занятым, озабоченным, очень серьезным… Потребовалось несколько лет, чтобы Мередит поняла — брат полностью лишен чувства юмора. что казалось несколько странным, поскольку их родители были так чутки ко всему смешному. Мередит даже не знала наверняка, чем Эван зарабатывает на жизнь. У нее было смутное ощущение, что он куда-то вкладывает капиталы, но — куда?

Но теперь, напомнила себе девушка, она будет работать с ним вместе, как до того работала с па, хотя это совсем другое дело. Знания, опыт и авторитет отца ей не заменит никто. Осведомленность же Эвана в археологии, она в этом не сомневалась, была не больше, чем у любого дилетанта.

Поспешно приведя себя в порядок, Мередит вышла в узкий коридор и направилась в вагон-ресторан. Хотя железная дорога, недавно соединившая Веракрус с Мехико, считалась лучшей в Мексике, вагоны в этом поезде были старые и в очень плохом состоянии.

Купе Эвана находилось в предпоследнем вагоне. Проходя мимо него, Мередит подумала — не дать ли о себе знать по пути в ресторан. Она резко остановилась и подняла руку, готовясь постучать, как вдруг кто-то налетел на нее сзади. Девушка потеряла равновесие и чуть не упала. Сильные руки подхватили ее, и она оказалась прижатой к незнакомому мужчине в льняном костюме.

— Простите, мэм, — пророкотал низкий голос где-то возле самого ее уха, — я едва не сбил вас с ног.

Мередит в смятении отпрянула, ощутив запах табака и мужского одеколона, а подняв глаза, увидела широкоскулое лицо незнакомца, поражающее своей силой.

Мужчина явно неохотно разжал руки, но тут вагон резко качнуло, и ее снова бросило в объятия к незнакомцу. Он тихонько засмеялся каким-то рокочущим смехом.

Мередит почувствовала себя уязвленной его самодовольством и самоуверенностью.

Глаза у него были самые синие из всех когда-либо виденных ею. Его льняной костюм, черный в полоску галстук, белая плантаторская шляпа, ковбойские сапоги и характерный акцент выдавали в нем техасца.

Мередит снова отпрянула от него, подняв руку к волосам, чтобы поправить прическу. Мужчина отступил на шаг, пиджак его распахнулся, и девушка увидела, что на поясе у него висит револьвер с рукояткой, отделанной перламутром. Девушка изумленно ахнула. Конечно, в этой стране, охваченной революцией, мужчины нередко носят при себе оружие, но тем не менее она вздрогнула, увидев револьвер. И еще она заметила, что мужчина смотрит на нее дерзким оценивающим взглядом.

— Ей-богу, — с восхищением проговорил он, — вы самая хорошенькая леди из тех, что падали в мои объятия за последнее время.

Да, он точно говорил с техасским акцентом. Мередит поджала губы. Он просто невыносим.

— Насколько я понимаю, это вы, сэр, налетели на меня, и, если вы будете любезны стать в сторонку, я сумею пробраться по коридору. Конечно, если вы не будете торчать на дороге. — Она понимала, что голос ее звучит язвительно, но его нескрываемое самодовольство разозлило ее и на какое-то время выбило из колеи.

Он приподнял темную густую бровь и насмешливо улыбнулся:

— Вы правы, мэм, разумеется. Приношу свои извинения, я был очень неловок.

Мередит бросила на него сердитый взгляд из-под опущенных ресниц. Уж не смеется ли он над ней? Типично мужская наглость!

Но прежде чем она успела сообразить, что ответить, дверь в купе рядом с тем, которое занимал Эван, распахнулась, и на пороге появилась женщина в бледно-желтом платье.

При виде мужчины в белом костюме ее темные глаза расширились.

— Куп! А я-то удивляюсь, куда вы запропастились.

— Я как раз шел за вами, Рена. — Его бровь снова выгнулась, и он насмешливо улыбнулся. — Но вот задержался. Ах! Простите, мэм. У меня такие дурные манеры!

Разрешите представить. Эта очаровательная леди — Рена Вольтэн, а я — Купер Мейо, — Я — Мередит Лонгли, — сухо произнесла Мередит, несколько удивленная — с чего это она назвала свое имя этому несносному и неотесанному типу. Взгляд ее не отрывался от Рены Вольтэн, красавицы с оливковой кожей, блестящими иссиня-черными волосами и потрясающей фигурой. Рядом с такой женщиной, чья красота, подобно дерзкому выкрику, не могла не остановить на себе взгляд, она, Мередит, конечно, кажется невзрачной и бесцветной, как туман.

Обняв женщину за плечи, Купер Мейо проговорил:

— Видите ли, Рена — ведьма.

— И я наслала на вас губительные чары, Куп, не так ли?

— Лучших чар для мужчины и не придумаешь, дорогая.

Наверное, здесь подошло бы другое определение — «шлюха», подумала Мередит и тут же вспыхнула от собственной грубости. Но все равно — она не помнила, чтобы кто-нибудь — мужчина или женщина — когда-либо вызывал в ней такое враждебное отношение с первого же взгляда, как Рена Вольтэн.

И она холодно сказала:

— Прошу прощения, но меня ждут в вагоне-ресторане.

— Разумеется, мисс Лонгли. — Купер Мейо снял свою широкополую шляпу, и ярко-синие глаза глянули на девушку плутовски и проницательно. — Ведь нужно сказать мисс, я полагаю?

Не отвечая, Мередит подобрала юбку, повернулась и поспешила к вагону-ресторану, стараясь держаться с как можно большим достоинством. Лицо у нее горело. Он, возможно, смотрит ей вслед, думала она; оба они, возможно, смотрят ей вслед, смеются и потешаются.

Вагон-ресторан был заполнен на две трети, и Мередит, чьи глаза постепенно привыкали к яркому свету, не могла все же отыскать ни брата, ни Харриса Броудера. Их тут не было.

Она подошла к официанту, который уже знал всю их группу по именам.

— Вы не видели моего брата?

Тот покачал головой:

— Нет, сеньорита. Мистер Лонгли еще не приходил.

Не желаете ли, чтобы я проводил вас к столику?

Раздражение Мередит нарастало. Почему Звана нет а. ресторане?

— Прекрасно, — сердито ответила она и улыбнулась официанту, чтобы тот не подумал, будто ее недовольство вызвано им.

Официант подвел Мередит к их столику и подал ей обширное меню. Меню это она уже знала наизусть, и перечисленные в нем блюда не соблазняли ее. Тем не менее она неторопливо просмотрела его, просто чтобы чем-то занять время. Она всегда чувствовала себя неловко, если ей приходилось сидеть где бы то ни было в одиночестве — куда, скажите на милость, девать при этом глаза? Разглядывать соседей невежливо; стало быть, не остается ничего другого, кроме как смотреть на то, что лежит у тебя на тарелке.