Иудейка - Алекс Чин

– Ну что ты, красавица моя, – ласково проворковала она, беря Барбару за руку. – Не принимай близко к сердцу. Может быть, всё обойдётся, образумится. Война несёт всем горе и смерть, а у немцев тоже есть семьи.

– Тогда как объяснить мировую войну, мама? – утирая с глаз слёзы, сказала Барбара. – Её тоже развязали немцы, и… Очень много людей погибло.

Эвелина Гордон промолчала. Ей нечего было сказать дочери и тем более опровергнуть правоту её слов. И вдруг…

Гости в кабинете отца стали прощаться с хозяином и друг за другом потянулись к выходу. Эвелина встрепенулась и поспешила проводить их. Хагай Гордон вышел мрачнее тучи, и Барбара, никогда не видевшая отца в таком состоянии, растерялась, не зная, как поступить – промолчать или заговорить с ним…

2.

После предъявления фашистской Германией требования о передаче ей Гданьска и предоставлении экстерриториальной автострады и железной дороги в «польском коридоре» политические и военные руководители этой страны приступили к непосредственному стратегическому планированию войны. Учитывая экономическую и военную слабость своей страны, они строили стратегические планы в расчёте на успешное ведение войны в каолиции с сильными союзниками – Англией и Францией. В мае 1939 года Польша и Франция договорились, что в случае немецко-фашистской агрессии против Польши, на пятнадцатый день после объявления всеобщей мобилизации Францией, она начнёт наступление против Германии «своими главными силами». Французская авиация обязывалась выделить для бомбардировки объектов Германии 60 самолётов с радиусом действия 1500 км и бомбовой нагрузкой 1500 кг на каждый самолёт. Английское правительство также взяло на себя обязательство в первые же дни войны начать бомбардировку территории Германии и боевые действия на акватории.

Мобилизационное развёртывание польских вооружённых сил проводилось по плану «В». План был разработан в двух вариантах: на случай ведения войны с Германией или же с Советским Союзом, принятом в апреле 1938 года. Он предусматривал в основном скрытую мобилизацию в мирное время.

Стратегическое развёртывание польских вооружённых сил велось крайне медленно. Всеобщая мобилизация была объявлена и начата 31 августа 1939 года, то есть за восемь суток до возникновения боевых действий.

Историческая справка

* * *

31 августа в полдень Хагай Гордон вернулся домой сам не свой. Увидев его, родные встревожились.

– Прошу за стол, – сказала Эвелина, не отрывая от раздевавшегося в прихожей мужа настороженного взгляда.

– Я не хочу обедать, – сказал Хагай, даже не взглянув на неё. – Ешьте сами, а меня оставьте в покое.

Мать и дочь переглянулись, удивленные его грубостью.

– Да что с тобой? – поинтересовалась Эвелина, повышая голос. – Какая собака тебя укусила по дороге домой?

– Уж лучше бы меня покусала целая свора, – грустно ухмыльнулся Хагай. – Пусть они порвали бы меня своими клыками, чем… Одним словом… Одним словом, объявили мобилизацию и меня призывают в армию.

– Как призывают? В какую армию? – обомлела Эвелина и заломила в отчаянии руки.

– Понятия не имею, – пожал плечами Хагай. – Я как раз вышел из операционной, а меня в кабинете поджидают двое. Один из них вручил мне повестку и заставил расписаться в получении. Потом они ушли, вот и всё, пожалуй…

Он развернулся и заперся в своем кабинете. Потрясённые и растерянные, мать и дочь прошли в гостиную.

– Доченька, ты хоть что-то поняла из того, что сказал отец? – спросила Эвелина дрожащим от слёз голосом.

– В армию его забирают, – ответила Барбара. – Значит война всё-таки будет.

– Но он же врач? – ужаснулась Эвелина. – К тому же еврей! К нам же здесь как к второсортным относятся и ограничивают во всём.

Женщина замолчала, не находя слов.

– Я не знаю, как всё это объяснить, – после короткой паузы заговорила задумчиво Барбара, – хотя мы живём в Польше и считаемся её гражданами. Пусть к нам, евреям, относятся как к второсортным, но на войне сгодятся все.

Эвелина посмотрела на семнадцатилетнюю дочь удивлённым взглядом, поражаясь ее рассудительности.

– Ты поражаешь меня, – произнесла она шёпотом. – Откуда в твоей головке такие не по возрасту взрослые мысли?

– Сама не знаю, мама, – смущённо пожала плечами девушка. – Наверное, много читаю и думаю, что происходит в стране.

– Ты что, пристрастилась читать папины газеты?! – ужаснулась мать. – Выбрось всё это из головы, я требую! Тебе об учёбе надо думать. Всё, что пишут в газетах, – чушь и враньё!

– Газеты продают по всему городу и их раскупают сразу, – опуская глаза, сказала Барбара. – Люди хотят знать, что происходит, и… И я тоже хочу знать об этом.

– Но для чего тебе это, доченька? – всплеснула руками мать. – Ты же молоденькая, и…

Она не смогла сказать слово «глупенькая» – язык не повернулся выговорить его.

* * *

Хагай заперся в кабинете, а Барбара и Эвелина остаток дня провели в унынии и слезах. Пришедшие к ним вечером военные не церемонились.

– Вы мобилизованы в войско военврачом, – делая карандашом отметку в списке, известил один из них. – А сейчас собирайтесь и следуйте за нами.

Обувшись и сняв с вешалки лёгкий плащ, Хагай обнял плачущих жену и дочь. Эвелина, зажимая ладонью рот, чтобы сдержать рыдания, поспешила за ним. А Барбара замерла как статуя и, не мигая, смотрела им вслед. Всю ночь она ни к чему не прикоснулась, не плакала, не ложилась в постель.

Эвелина вернулась домой утром и вся в слезах обняла дочь:

– Как же мы будем теперь без отца, Барбара? Увидим ли мы его ещё?

– Мы будем ждать его, мама, – всхлипнула Барбара, прижимаясь к вздрагивающей от рыданий матери. – Не все гибнут на войне, может быть, и папе повезёт.

– Будьте вы прокляты, германцы ненавистные! – закричала вдруг в отчаянии Эвелина, оттолкнув дочь. – Чтоб вы все нашли смерть на нашей земле! Чтоб вы все тут сгинули! Чтоб вы…

Громкие рыдания, вырвавшиеся из груди, помешали ей закончить фразу. Эвелина была не в себе. Несчастная женщина визгливо выкрикивала проклятия на головы фашистов, ибо только они были виноваты в том, что ввергли их благополучную семью в горе и отчаяние. Из-за них любимого Хагая забрали в армию, а что он умеет, кроме как людей лечить? Он мирный человек, тихий, простой! Он никогда не держал в руках оружия!

Барбара тихо плакала, сидя в кресле и поджав под себя ноги. Она жалела убитую горем мать, тосковала об ушедшем в неизвестность отце, и… ненавидела себя. «Я, наверное, плохая, неблагодарная дочь, – глотая слёзы, думала девушка. – Я даже не знаю, любила ли я папу по-настоящему? Он всё время проводил в больнице, а в редких случаях, когда бывал дома, не замечал меня. Тогда он изредка целовал меня мимоходом в щёчку, и в нём при этом было что-то такое, что коробило меня. О Матка Боска (Матерь Божья. – польск.), о чём это я? Разве можно сейчас так думать об отце? Может быть, я больше никогда его не увижу?..»

Вечером они кое-как поужинали. Чай был заварен наспех, и обошлись без булочек и конфет. Мать и дочь даже не разговаривали друг с другом, не было желания.

Барбара дала себе зарок тщательно следить за тем, чтобы не тревожить маму разговорами об отце. Она страдала от его отсутствия, но стойко переносила это испытание. Лицо Эвелины горело, а глаза не высыхали от слёз, и у Барбары разрывалось сердце, когда она украдкой смотрела на неё.

Они вздрогнули, когда раздался настойчивый стук в дверь.

– Мама, не открывай! – воскликнула обеспокоенная Барбара. – Мы не знаем, кто это может быть и с чем он пришёл.

– Нет, надо открыть, – решительно возразила Эвелина. – Вдруг кто-то из наших? Война ещё не началась, и… Нам пока ещё некого опасаться.

Словно в подтверждение её слов стук повторился. Он был настолько силён, что задрожала дверь.

– Тётя Эвелина, Барбара, откройте? – послышался голос с улицы. – Это я, Давид Сфард, впустите меня!

– Давид? – Эвелина поспешила впустить нежданного гостя.

– Боже мой, Давидик? – всплеснула руками Эвелина. – Да что ж с тобой? Почему ты не дома в столь поздний час? Куда смотрят твои родители?

– Мои родители? Да это они отправили меня к вам, – всхлипнул, расслабившись, юноша. – Меня хотели забрать в армию, а я… А я сбежал, и со мной ещё пятеро. Я хотел вернуться домой, а военные уже там. Они обшарили весь дом, а потом ещё долго допрашивали моих родителей.

– Ну, хорошо, оставайся у нас, – вздохнула Эвелина. – Спать ляжешь здесь на диване.

– А утром? Утром вы не выставите меня за дверь? – всхлипнул Давид. – Мне некуда идти… Я боюсь выходить на улицу!

Барбара не спала всю ночь: в соседней комнате плакала мать, а в холле стонал молодой Сфард.

3.

Вторжение Германии в Польшу послужило началом самой кровопролитной войны двадцатого века – Второй мировой. Стратегическое развёртывание германских вооружённых сил против Польши было подготовлено и осуществлено на основе директивы Верховного командования германских вооружённых сил «О единой подготовке вооружённых сил к войне». Этой же директивой устанавливался срок начала военных действий – 1 сентября 1939 года.