Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

в ходу у Гудковских юмористов: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь. Кто не трудится, тот не ест, и вообще мир хижинам, война дворцам!» или: «Мы — старые общественники-революционеры. И вообще, вихри враждебные веют над нами…» [Катаев, Птичка божия, Сорвалось (1924), Экземпляр (1926)].

8//12

— Чайку, чайку не угодно ли? — Ср. эту формулу гостеприимства в описаниях старой жизни: «Чайку еще не прикажете ли?»; «Чайку попить не желаете ли со мною?» [И. Салов, Мельница купца Чесалкина // Русские повести XIX века 70-90-х годов, т. 1; М. Горький, Н. А. Бугров // М. Горький, Портреты]. По словам мемуариста, знатока русской жизни, приглашение неожидавшемуся гостю: «Да вы не хотите ли чаю?», независимо от степени знакомства и симпатии, — непременная часть старомосковской культуры. «Не угостить захожего человека чаем считалось в Москве верхом ненужной жесточи и скаредности» [Дурылин, В своем углу].

8//13

На стенах висели портреты господ в форменных сюртуках. Судя по петлицам, господа эти служили в свое время по министерству народного просвещения. — Для воспитанников старой гимназии форма учителей была одним из ярких ранних впечатлений (ср. также выше в ЗТ: «…под бакенбардами не было ни синего вицмундира… ни петлиц с золотыми звездами статского советника…»). Почти те же детали — синий мундир, пуговицы, петлицы, звезды — находим в мемуарах ряда современников:

«Сюртук… синий зимой, сверкающий белизной весной и летом, белизны только что выдавленных цинковых белил. Пуговицы золотые, 12 в два ряда и сзади, у разреза сюртука. На обшлагах тоже по две пуговицы, 14 больших и 10 маленьких, и все с двуглавыми орлами… Учитель рисования в синем сюртуке министерства народного просвещения с золотыми пуговицами был одной из колонн, подпирающих здание Российского Просвещения» [Милашевский, Вчера, позавчера, 10, 26].

«Учителя у нас в гимназии носили форму: длинные синие сюртуки с золочеными пуговицами министерства народного просвещения, в синих бархатных петлицах белели серебряные звездочки, обозначавшие чин. Преподаватели были чиновники. У статских советников звездочки были похожи на сильно увеличенные снежинки… Один или два учителя позволяли себе являться в гимназию в пиджаках, с маленькими щегольскими ромбовидными университетскими значками на груди. Впрочем, их пиджаки были тоже с золочеными пуговицами и звездами на бархатных петличках, так что это, собственно, были не пиджаки, а скорее форменные тужурки… Учительский цвет был темно-синий» [В. Катаев, Разбитая жизнь, 291].

«…[Попечитель одесского учебного округа] в многоугольнике синего мундира… с двумя жирафами пуговиц… с синим бархатом петлиц… и со звездами статского советника… звездами-сороконожками» [Олеша, Ни дня без строчки, 80, 84]. Сходная «зооморфизация» форменных пуговиц также у В. Инбер: «Попечитель… в синем сукне и хищных пуговицах» [Инбер, Параллельное и основное, Ог 15.09.29].

Казенный мундир был принадлежностью разных классов чиновников, служащих и учащихся в царской России. Упоминаниями о вицмундирах и других униформах и опознавательных знаках разных ведомств пестрят страницы Гоголя, Достоевского, Чехова. С. Горный, воссоздающий из массы бытовых деталей поэтический образ ушедшей эпохи, пишет:

«Необыкновенное количество было тогда всяких форм: чиновники акцизные, почтовые, педагоги, министерства внутренних, казначейства… Все разные формы, значки на шапках, петли на воротниках. Молоточки и кирки — вензеля на погонах, тужурки, сюртуки, кителя. Зеленоватые, синие — у почтовых желтые — канты, кой у кого даже узкие «штатские» погоны. А судейские? Совсем особая форма. Вся Россия ведь была полна форменным людом, кокардами, фуражками, петельками» [Ранней весной, 172, 292].

Форменным пуговицам посвящает целую энциклопедическую статью В. Катаев:

«Дутые студенческие десятки с накладными орлами. Офицерские пятки с чеканными орлами. Коричневые — коммерческого училища, с жезлом Меркурия, перевитым змеями, и с плутовской крылатой шапочкой. Светлые мореходные со скрещенными якорями. Почтовотелеграфные с молниями и рожками. Артиллерийские с пушками. Судейские со столбиками законов. Медные ливрейные величиной с полтинник, украшенные геральдическими львами. Толстые тройки чиновничьих вицмундиров. Тончайшие писарские «лимонки» с острыми, режущими краями. Толстые ординарки гимназических шинелей с серебряными чашечками» [Белеет парус одинокий, гл. 33].

«Судя по петлицам», «служить по ведомству (министерству)» — штампы чиновничьей темы. Ср. у Гоголя: «Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить в Сенате или, по крайней мере, по юстиции» (вариант: «Судя по пуговицам вашего вицмундира, вы должны служить по другому ведомству») [Нос, Поли. собр. соч., т. 3: 56, 486]; у Чехова: «В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения» [Смерть чиновника].

8//14

Постель имела беспорядочный вид и свидетельствовала о том, что хозяин проводил на ней самые беспокойные часы своей жизни. — Ср.: «Поблизости висел порванный травяной гамак; простыни были сбиты, подушка была морщинистой, словно лоб; казалось, что спавший здесь спал плохо, посещаемый попеременно невеселыми мыслями и дурными снами» [Г. Мелвилл, Бенито Серено]. Ситуация несколько сходная: сторонний наблюдатель посещает судно, чей капитан (владелец гамака) находится в отчаянном положении, суть которого проясняется для гостя лишь постепенно (матросы-негры забрали в свои руки судно).

8//15

— И давно вы живете таким анахоретом? — Реминисценция из Пушкина: Онегин жил анахоретом [Евгений Онегин, 4. XXXVI].

8//16

Он… принужден был служить заведующим методологическо-педагогическим сектором местного Пролеткульта. — Учреждение с похожим именем — «экономическо-статистический сектор» Госплана — выведено в фельетоне М. Кольцова «Куриная слепота» [1930; Избр. произведения, т. 1].

Пролеткульт был влиятельной литературно-художественной институцией 20-х гг., особенно активной в начале десятилетия, но достаточно назойливо заявлявшей о себе и в эпоху ЗТ. Имел целью создание «чистой» пролетарской культуры, творимой самим рабочим классом независимо как от дворянско-буржуазной, так и от интеллигентской и крестьянской культуры. Организационно Пролеткульт находился в 1920–1925 в ведении Наркомпроса, а затем профсоюзов. Сфера его деятельности ко времени написания ЗТ свелась к культмассовой и клубной работе. Прекратил существование вместе с рядом других «пролетарских» организаций в 1932.

8//17

Дрожь омерзения вызывали в нем… члены месткома, сослуживцы и посетители методологическо-педагогического сектора. — Ср. сходную по интонации записку жены профессора Персикова: «Невыносимую дрожь отвращения возбуждают во мне твои лягушки. Я всю жизнь буду несчастна из-за них» [Булгаков, Роковые яйца (1924)].

8//18

Знакомые говорили… о социальной значимости пьесы «Бронепоезд». — Пьеса Вс. Иванова «Бронепоезд 14–69» по его же повести была поставлена Московским Художественным театром в 1927. Тема ее — борьба партизан Сибири с белыми в 1919–1920. Спектакль МХАТа был вехой в культуре 20-х гг.; считалось, что «Бронепоездом» театр К. Станиславского наконец-то «повернулся лицом» к полновесной революционной тематике, которая до той поры была его слабым местом. На журнальной карикатуре [КН 49.1927] ивановский бронепоезд победно движется вперед, давя разбросанные на его пути календарные листки с надписью «Дни Турбиных»; этот популярнейший спектакль того же театра квалифицировался критикой как реакционный и буржуазный, и всякого