Романы Ильфа и Петрова - Юрий Константинович Щеглов

может изжить себя мирно» и т. п. Пресса эпохи ЗТ пользуется обеими формами постоянно, заявляя, например, что «диктатура в Испании изжила себя» и призывая изживать обширный круг явлений: недочеты, уклоны, наследие оппортунистического руководства, недоверие крестьянства к власти, волокиту, бюрократизм, иллюзии, рукопожатия и мн. др. Тогда не убивайтесь, не тужите, / Всей слабостью клянусь остаться в вас. / А сильными обещано изжитье / Последних язв, одолевавших нас, — заверяет поэт. В рамках революционной перестройки мира подлежали изжитию многие «фирменные» черты старого быта: «Еще не изжиты остатки старых арестантских традиций» (из очерка о пенитенциарной системе); «Изжить второгодничество в школе» (из статьи о народном образовании); «Необходимо изжить анонимность лубков» (из очерка о советском лубке); «Ставка на «чистого» посетителя с толстым карманом еще не изжита в столовых» (из очерка об общепите); «Чжан Цзо-лин себя изжил» (из хроникальной заметки об убийстве этого китайского деятеля). В современной юмореске «Стертые пятаки: самоучитель для докладчиков» приводятся 12 наиболее употребительных клише газетно-ораторского жаргона, например: «Выявить и изжить», «Пережитки насквозь прогнившего старого мира, которые, однако, выявляются и изживаются». Возникали гибриды вроде «изжить корни» (ср. штамп «вырвать с корнем», ДС 4//5).

[Селищев, Язык революционной эпохи; Ог 10.02.30; Пр 22.08.28, 07.08.30; Б. Пастернак, Когда я устаю от пустозвонства… (1931); Д. Фибих, За решеткой, КН 40.1929; Из 18.08.29; О советском лубке, КН 01.1929; Д. Маллори, За новую кухню, КН 10.1930; Ог 15.07.28; Незнакомец, Стертые пятаки, КН 18.1929; Тур, братья, Эфемерида, в их кн.: Средь бела дня.]

7//21

Хватит с нас триумфов, пальмовых ветвей и бесплатных обедов на постном масле. — В Евангелии от Иоанна [12.2] говорится, что при входе Христа в Иерусалим «множество народа… взяли пальмовые ветви, вышли навстречу Ему и восклицали: осанна!» Об ассоциациях Бендера с Христом см. ЗТ 10//7. «Триумфы», возможно, ассоциируются с триумфальными арками, воздвигавшимися в те годы по случаю всевозможных визитов, въездов, проездов и других мероприятий, включавших момент «лиминальности», к которым, конечно, относится и автопробег [см. ЗТ 1// 10].

7//22

Я уверен, что горячая встреча готовится во всех ближайших населенных пунктах. — Остап пользуется клише из газетных репортажей на тему «лицом к деревне». Ср.: «Население всюду устраивало [участникам автопробега] самые теплые встречи»; «Культармейцы говорят о горячем приеме, с которым встретила их деревня» [Неделя Автодора, Пр 03.07.29; Культурное половодье, КН 11.1930].

7//23

Настоящая жизнь пролетела мимо, радостно трубя и сверкая лаковыми крыльями. Искателям приключений остался только бензиновый хвост. — Отметим типичные для тех лет существительные («крылья»), эпитеты («лаковый») и глаголы («сиять», «сверкать», «лететь», «нестись») при описании современных средств передвижения. Ср.: Он черным лаком отливает, / Сияя гранями стекла, / Он в сумрак ночи простирает / Два белых ангельских крыла [В. Ходасевич, Автомобиль (1921)]; «Автобус пронесся дальше своим светлейшим, лакированным, комфортабельным царством» [И. Катаев, Автобус (1929)]; Тогда, растворив в зеркалах рассвет, / Весь в молниях и звонках, / Пылая лаковой желтизной, / Ко мне подлетел трамвай [Э. Багрицкий, Последняя ночь (1932)]; «Лакированные крылья экипажа» [Агеев, Роман с кокаином (1934), гл. 5]. Образ крылатого, летящего автомобиля («авто в облаках») был популярен у одесских поэтов предреволюционных лет; в стихотворении П. Сторицына «Бензиновый Пегас» авто взмывает в облака, расправив радужные крылья [см.: Скорино, Писатель и его время, 45].

В данном эпизоде использован традиционный мотив «экипаж и пешеход», когда один из двух партнеров проезжает в экипаже (карете, автомобиле, поезде…)» а другой грустно следит за ним с обочины дороги (тротуара, платформы…). Фигура пешехода, провожающего глазами или тщетно пытающегося преследовать экипаж, выражает тему неуд ачливости, обездоленности, униженности, «невхожести» в тот мир, к которому принадлежит другой, а также тему «разошедшихся судеб» ранее близких людей (двух друзей, любовников, родственников и проч.), из которых один устремляется к какой-то иной, более яркой жизни, другой же остается в прежнем состоянии. Примеры многочисленны: «Максим Максимыч» Лермонтова (Максим Максимыч на дороге, Печорин в коляске), «Нос» Гоголя (майор Ковалев видит нос проезжающим в карете), «Воскресение» Толстого (Катюша на платформе, Нехлюдов в вагоне), «Анна на шее» Чехова (Анна в поезде, ее отец и братья на перроне; Анна в дрожках, отец и братья на тротуаре), «Тройка» Некрасова и ми. др. В романах Ильфа и Петрова данный мотив встречается несколько раз, выражая типичную для ДС/ЗТ тему «непричастности», аутсайдерства героя; ср. ДС 39 (Бендер и журналисты из «Станка» на автомобилях), ЗТ 30 (Бендер выброшен из поезда, не взят в самолет).

Примечания к комментариям

1 [к 7//1]. Самым популярным отчеством мужика еще со времен Козьмы Пруткова было «Пахомыч» (Трясясь Пахомыч на запятках…). В советское время пародисты стали подставлять в эту сермяжную формулу редкие или иностранные имена. Помимо данного места романа, ср. пародию В. Ардова на рассказы из жизни «на местах»: «председатель колхоза Анемподистыч», «соседка — старая Елпидифоровна», «сварливая Мелитоновна» [Литературная штамповка, или Пиши как люди! // В. Ардов, Цветочки, ягодки и пр., 265–269].

2 [к 7//1]. Некоторые другие примеры пародий на злоупотребление «местными» словами мы находим у бывших сатириконовцев, например, в фельетоне О. Л. Д’Ора: «Шмаруя и шмурыгая, Василий базыкался и крепко шуровал…» и т. д. [Хроника литературных мод, См 28.1927]. Или крайнее преувеличение в рассказе Арк. Бухова: «Игнатий задрюкал по меже. Кругом карагачило. Сунявые жаворонки пидрукали в зукаме. Хабындряли гуки. Лопыдряли суки. Вдали мельтепело» и т. д. [Рождение языка (1935) // Арк. Бухов, Жуки на булавках].

3 [к 7//1]. Сходным образом очерк М. Кольцова об открытии Шатурской ГЭС начинается с образцов двух альтернативных стилей, в которых можно было бы описывать это событие, — напыщенно-газетного и «крестьянского». Второй напоминает стиль «середнячка» из ЗТ, уступая ему, однако, в чистоте и отточенности: «Неуемной кондовой тоской притаилось корявое расейское болото. Истошно булгачат кулики и смертушки окаянной ждут, когда неистовая шатуркина глотка чебурахнет в огненное чрево толстущие охапки взопревшей торфины…»[Рождение первенца (1925), в кн.: Кольцов, Сотворение мира]. Пародия Ильфа и Петрова остается непревзойденной.

4 [к 7//7]. Подтверждается рисунком Б. Ефимова, где в очереди на аукцион старинных вещей стоят, наряду с иностранными дипломатами, советские обыватели: бабка в платке, с кошелкой, зощенковский пролетарий в шапке-ушанке, с флюсом, и др. [Чу 03.1929].

8. Кризис жанра

8//1

Внизу на тарелочке лежал незнакомый город. Он был нарезан аккуратно, как торт. Разноцветные утренние пары носились над ним. — Вид сверху на город— элемент романтического путевого ландшафта. Ср.: «Взобравшись на холм, я увидел прелестную приветливую долину и в ней порядочных размеров городок» [Гофман, Эликсиры дьявола: Дорожные приключения]. «С одного из первых