Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слова эти принц Просперо произнес в восточной, голубой, комнате. Громко и отчетливо прозвучали они во всех семи покоях, ибо принц был человек сильный и решительный, и тотчас по мановению его руки смолкла музыка.
Это происходило в голубой комнате, где находился принц, окруженный толпой побледневших придворных. Услышав его приказ, толпа метнулась было к стоявшему поблизости пришельцу, но тот вдруг спокойным и уверенным шагом направился к принцу. Никто не решился поднять на него руку — такой непостижимый ужас внушало всем высокомерие этого безумца. Беспрепятственно прошел он мимо принца — гости в едином порыве прижались к стенам, чтобы дать ему дорогу, — и все той же размеренной и торжественной поступью, которая отличала его от других гостей, двинулся из голубой комнаты в красную, из красной — в зеленую, из зеленой — в оранжевую, оттуда — в белую и, наконец, — в черную, а его все не решались остановить. Тут принц Просперо, вне себя от ярости и стыда за минутное свое малодушие, бросился в глубь анфилады; но никто из придворных, одержимых смертельным страхом, не последовал за ним. Принц бежал с обнаженным кинжалом в руке, и, когда на пороге черной комнаты почти уже настиг отступающего врага, тот вдруг обернулся и вперил в него взор. Раздался пронзительный крик, и кинжал, блеснув, упал на траурный ковер, на котором спустя мгновение распростерлось мертвое тело принца. Тогда, призвав на помощь все мужество отчаяния, толпа пирующих кинулась в черную комнату. Но едва они схватили зловещую фигуру, застывшую во весь рост в тени часов, как почувствовали, к невыразимому своему ужасу, что под саваном и жуткой маской, которые они в исступлении пытались сорвать, ничего нет.
Теперь уже никто не сомневался, что это Красная смерть. Она прокралась, как тать в ночи. Один за другим падали бражники в забрызганных кровью пиршественных залах и умирали в тех самых позах, в каких настигла их смерть. И с последним из них угасла жизнь эбеновых часов, потухло пламя в жаровнях, и над всем безраздельно воцарились Мрак, Гибель и Красная смерть.
ПОМЕСТЬЕ АРНГЕЙМ
От колыбели до могилы благополучие не изменяло моему другу Эллисону. Я употребляю слово «благополучие» не в его обыденном смысле. Я подразумеваю под этим словом счастье. Можно подумать, что мой друг родился для оправдания доктрин Тюрго, Прайса, Пристлея, Кондорсе — для олицетворения в индивидуальном примере того, что считалось химерой перфекционистов. В кратковременном существовании Эллисона я вижу опровержение догмата, по которому в самой природе человека таится начало, несовместимое с блаженством. Тщательное изучение его жизни показало мне, что все бедствия рода людского происходят от нарушения немногих простых законов человеческой природы, что нам доступны еще неисследованные элементы довольства, что даже теперь, при современной темноте и безумии взглядов на великий социальный вопрос, отдельная личность может быть счастлива при известном необычайном стечении обстоятельств.
Мой молодой друг придерживался таких же мнений, так что его неизменное довольство было в значительной степени результатом сознательного отношения к жизни. Ясно, что, не обладая той инстинктивной философией, которая так успешно заменяет при случае опыт, мистер Эллисон уже вследствие своих необычайных успехов в жизни не избежал бы бездны несчастья, зияющей перед исключительно одаренными личностями. Но я отнюдь не собираюсь писать трактат о счастье. Взгляды моего друга могут быть переданы в нескольких словах. Он допускал только четыре основных принципа или, скорее, условия блаженства. Главным он считал (странно сказать!) простое и чисто физическое условие: пребывание на воздухе. «Здоровье, — говорил он, — достигаемое другими средствами, не заслуживает этого названия». Он с увлечением говорил об охоте и доказывал, что земледельцы — единственный класс, который по самому положению своему счастливее всех остальных. Вторым условием была в его глазах любовь к женщине. Третьим и самым трудным — презрение к честолюбию. Четвертым — иметь какую-нибудь цель в жизни. Он утверждал, что, при прочих равных условиях, степень счастья пропорциональна возвышенности этой цели.
Судьба с замечательной щедростью осыпала Эллисона своими дарами. Красотой и грацией он превосходил всех смертных. Ум его был из числа тех, которым знания даются сами собой, без малейших усилий. Семья принадлежала к знатнейшим в империи. Невеста была прелестнейшая и добрейшая девушка. Он обладал значительным состоянием; когда же достиг совершеннолетия, судьба преподнесла ему один из тех сюрпризов, которые производят сенсацию в обществе и почти всегда радикально изменяют характер тех, на чью долю достались. Оказалось, что лет за сто до появления на свет мистера Эллисона умер в одной захолустной провинции некто мистер Сибрайт Эллисон. Этот господин нажил значительное состояние и, не имея близких родственников, вздумал оставить завещание следующего содержания. Капиталы его должны быть остаться нетронутыми в течение столетия. Затем они достанутся, со всеми накопившимися процентами, его ближайшему по крови родственнику, носящему фамилию Эллисон, который окажется в живых по истечении ста лет. Много попыток было сделано обойти это странное завещание; являясь expost facto[253] они все оказались тщетными; но внимание правительства было возбуждено, и воля завещателя утверждена специальным актом.
Этот акт не воспрепятствовал юному Эллисону по достижении им двадцати одного года вступить во владение в качестве наследника своего предка Сибрайта состоянием в четыреста пятьдесят миллионов долларов. (Подобный случай действительно был недавно в Англии. Имя счастливого наследника Теллесон. Я прочел об этом в «Путешествии» князя Пюклера-Мюскау, по словам которого сумма, доставшаяся в наследство, равнялась девяноста миллионам фунтов стерлингов. Князь справедливо замечает: «Одна мысль о такой огромной сумме и о предприятиях, на которые она может быть употреблена, заключает в себе нечто грандиозное». Я следовал показанию князя, хотя сильно преувеличенному. Первый набросок и начало этой статьи были мной напечатаны много лет тому назад, гораздо раньше замечательного произведения Сю «Вечный жид», идея которого, быть может, внушена рассказом Мускау.)
Когда в обществе узнали о таком колоссальном наследстве, было, как водится, высказано немало догадок о способе его употребления. Громадность суммы смущала всех, кто думал об этом предмете. Нетрудно представить себе тысячи вещей, на которые может быть израсходовано обыкновенное состояние. Капиталист, средства которого немногим превосходят средства его сограждан, может употребить их на светские причуды своего времени, на политические интриги, на погоню за министерским портфелем, на приобретение знатных титулов, на собирание редкостей, на роль щедрого покровителя наук, искусств, литературы,
- Маска Красной Смерти - Эдгар Аллан По - Ужасы и Мистика
- Убийство на улице Морг. Рассказы - Эдгар Аллан По - Проза / Ужасы и Мистика
- Команда скелетов - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика
- Король серых - Ричард Кнаак - Ужасы и Мистика
- Ворон (СИ) - Валерий Моисеев - Ужасы и Мистика
- Соната лунной принцессы - Лоуренс Алистер - Научная Фантастика / Ужасы и Мистика
- Али Бабай - Роман Терехов - Ужасы и Мистика
- Маска Красной смерти (сборник) - Эдгар По - Ужасы и Мистика
- Параллели семейных уз - Алия Якубова - Ужасы и Мистика
- Превращение - Дженнифер Арминтраут - Ужасы и Мистика