Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

В пустыне Роммеля замещал генерал Георг Штумме, он предположил, что британцы будут атаковать южную часть его линий, в 30 милях от моря. К такому выводу он пришел отчасти потому, что там была более подходящая местность, отчасти потому, что Монтгомери разместил там макеты танков и автомашин и приступил к строительству ложного трубопровода. У Штумме, в свою очередь, не хватало топлива, чтобы перебросить танки с севера на юг и обратно. Ему пришлось сражаться там, где он находился в данный момент. К середине дня, под непрекращающимися атаками британских истребителей и массированным огнем артиллерии Монтгомери, Штумме оказался полностью отрезан почти от всех своих сил и командующих, на севере и на юге. В конце дня Штумме умер от сердечного приступа. Полевые орудия Монтгомери нанесли огромный ущерб немецким танкам. Артиллерии, как годом ранее утверждал Черчилль, наконец нашлось место в битве в пустыне. Прибывший 25 октября Роммель сумел восстановить свой фронт, чтобы сдержать натиск Монтгомери. Роммель поместил итальянскую пехоту между немецкими механизированными соединениями, отчасти для того, чтобы защитить итальянцев, отчасти чтобы быть уверенным, что они не покинут поле боя. Однако, не получив подкрепление, ему ничего не останется, как отступать. Больше всего он нуждался в топливе. Он послал радиограмму Гитлеру, это сообщение было быстро рашифровано в Блетчли и передано Монтгомери[1425].

В Лондоне Черчилль, которому не терпелось узнать последние новости, без конца приставал к своим генералам. Первые два дня Черчилль просто спрашивал у Брука, как идут дела у Монтгомери. Когда Монтгомери остановился, тон Черчилля изменился. Он подготовил язвительную телеграмму Александеру, в которой просил ответить, почему провалилась наступательная операция – к такому выводу Черчилль пришел после непринужденного разговора с Иденом за бокалом виски, а не после совещания с военными советниками над картами. Брук написал об этом неприятном моменте в своих воспоминаниях: «Что, спросил он [Черчилль], делает сейчас мой Монти, допустивший провал плана? (Монти всегда был «мой Монти», когда оказывался в немилости)». Почему, спросил Черчилль, Монтгомери «сказал нам, что он уложится в семь дней, если собирался сражаться вполсилы?». Для Черчилля на кону стояло больше, чем фронт в пустыне. Дополнительные выборы показали высокий процент недовольных существующим правительством, ошеломляющий, но символичный упрек. Черчилль убедил Криппса, угрожавшего отставкой, остаться спикером до окончания битвы в пустыне, чем бы она ни закончилась, победой или поражением. После поражения в пустыне Черчилль, скорее всего, станет известен миру как бывший премьер-министр[1426].

Монти сражался семь дней, и через семь дней ему нечего было предъявить, кроме почти 8 тысяч раненых и 2 тысяч убитых, включая сына первой настоящей любви Черчилля, случившейся почти пятьдесят лет назад, Памелы Плоуден. 8-я армия не смогла прорваться через минное поле, которое стало нейтральной зоной. Монтгомери отправил британские и австралийские танки на минное поле, последствия напомнили кровопролитие Первой мировой войны. Командиры дивизий советовали ему прекратить сражение и перегруппироваться. Он не сделал ни того ни другого и пригрозил уволить тех, кому недостает необходимого в данной ситуации боевого духа, и заменить их настоящими солдатами. Он понимал, что если не смог одержать победу с помощью быстрых, дерзких ударов, то возьмет врага измором. Он мог позволить себе обменять свой танк на танк противника и одного своего солдата на вражеского солдата, пока не одержит победу. И продолжал бросать своих солдат и танки в пасть врага. Следующие несколько дней должны были стать решающими для Черчилля, для Британии и для войны в целом.

Если Монтгомери потерпит поражение, «Факел» не сможет принести успех, по крайней мере, как это запланировано, если британская 8-я армия завязнет в Ливии, в 1600 милях от союзных сил вторжения. В этом случае Гитлер на Русском фронте получит несколько бесценных недель, если не месяцев, для наступления на Кавказ, и его войска войдут в Сталинград. Если Монтгомери потерпит поражение или падет Сталинград, стратегия «Европа в первую очередь» может превратиться для американцев в стратегию «Возможно Европа». Безвыходное положение или поражение при Эль-Аламейне будут иметь тяжелейшие политические и военные последствия. Черчилль сказал Бруку, что кресло премьер-министра займет кто-то другой, если Роммелю удастся удержать позиции в пустыне. В этом случае сэр Стаффорд Криппс – который в личных беседах постоянно осуждал действия Черчилля, но как лидер палаты был вынужден объяснять поражения парламенту, – возможно, стал бы устраивать вегетарианские обеды в своей новой резиденции на Даунинг-стрит, 10. Все зависело от Монтгомери. Черчиллю было «крайне тяжело справиться с волнением», сказал Брекен доктору Уилсону, поскольку мир ждал новостей из пустыни[1427].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

30 октября, благодаря дешифровкам «Ультра» и советам своих помощников, Монтгомери перенес основной удар с побережья примерно на 10 миль к югу. Монтгомери не любил подобного рода импровизации, но это сработало. Роммель, который перебросил свои войска на север, чтобы отразить первый удар Монтгомери, ослабил южный сектор. К тому моменту у Лиса Пустыни осталось меньше четырехсот танков, способных участвовать в сражении, и почти закончился запас горючего. Два корабля с топливом для Роммеля были потоплены при подходе к Тобруку, опять же благодаря «Ультра». Монтгомери наседал. Его новозеландцы прорвали линии Роммеля 2 ноября. Роммель перешел в яростное контрнаступление, но, осознав, что ведет борьбу на износ и может только потерпеть поражение, приказал отступить. В начале следующего дня он повернул на запад. Все очень надеялись, позже написал Черчилль, что пришел момент «разгромить» армию Роммеля. Роммель испытывал те же чувства, когда наступал к Триполи. Но к концу осени начались дожди. Вместо того чтобы сражаться с плохой погодой и размытыми дорогами в пустыне, Монти, после бесцельной двадцатичасовой погони, приказал устроить однодневный привал. Британские летчики-истребители, следовавшие за немцами и сообщавшие о вражеских передвижениях, были крайне удивлены. А как же последний, решающий удар? Где 8-я армия?[1428]

Сразу после начала отступления Роммель получил категорический приказ Гитлера: «Стоять насмерть, не сдавать ни пяди земли». Победят сильные духом, считал фюрер, и не в первый раз в истории, и «своим солдатам вы должны сказать, что есть всего два пути – к победе или к смерти» Муссолини, не разобравшись в ситуации, послал Роммелю телеграмму, поздравив с «успешной контратакой». Генерал Вильгельм Риттер фон Тома назвал приказ Гитлера «сумасшествием». Роммель сделал двадцатичасовую остановку, чтобы соблюсти дух, если не букву приказа. Затем Лис Пустыни с несколькими дюжинами танков – за которыми вскоре последует в десять раз больше танков – двинулся в Ливию. Они оставили за собой почти 6 тысяч мертвых немцев и итальянцев; их трупы уже высохли и почернели. Британские офицеры разведки ходили среди трупов и вытаскивали из карманов открытки и любовные письма из дома, написанные на немецком и итальянском, адресованные сыновьям, любовникам и мужьям: «Мы так рады, что ты теперь в прекрасном Египте»; «Да защитит тебя святой Доминик». Пришла ночь, и никому не нужные письма разлетелись по пустыне, словно хотели последовать за оставшимися в живых[1429].

Черчилль, которому новости из Египта (собственноручная поздравительная записка короля) подняли настроение, сказал 6 ноября за завтраком, что Роммеля оторвали от его позиций, как молюска от камня. Взмахнув рукой так, словно в ней был зажат нож, Черчилль сказал: «Что происходит с молюском, если оторвать его от камня? Он умрет». Но Роммель не случайно получил прозвище Лис Пустыни. Он убежал, чтобы прийти в себя и на следующий день вступить в бой, и опроверг высказывание Макиавелли, что лисица боится волков. Итальянская пехота была не столь удачлива, как ее механизированные немецкие собратья. Для собственной эвакуации немцы отобрали весь имевшийся у итальянцев транспорт. «Итальянцев, – сказал Черчилль в палате общин 10 ноября, – оставили умирать в безводной пустыне или сдаваться, что они и делают». Битва за Египет была выиграна[1430].