Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не забуду также эпизод в мастерской М.П. Боткина, когда мы с Яремичем пришли выбрать несколько вещей для музея. В мастерской все стены были увешаны разнообразными и подчас очень хорошими этюдами. Обычно, показывая мастерскую, Боткин широким жестом указывал на стены, как бы приглашая смотреть, и все заключали из этого, что он показывает свои вещи. При этом многие удивлялись, насколько вещи более ранние были много лучше последних. Мы отобрали для музея семь вещей, но когда отмыли грязь, то из них пять оказались принадлежащими другим художникам и три даже с подписями — Чиркова, Саврасова и еще кого-то той же группы. И такие эпизоды бывают. Не забудем, что иногда некоторые художники без желания подделать очень близко подражали кому-либо. Так, например, Замирайло мог чудесно подражать Врубелю.
Публикуется впервые
Судьба
Превратна судьба художественных произведений. Много раз приходилось убеждаться, как картины совершенно могут менять вид свой не только от реставрации, но и от необъяснимых химических процессов. Зависит это не только от красок, но и от всех прочих ингредиентов. Холст может сыграть самые дурные шутки, уже не говоря о досках или папках. При перевозе картин в разные климаты происходят самые безобразные явления. Каждое путешествие для художественного произведения — большой искус. А после когда-то в научных трактатах будут приписывать художнику такое, о чем он и не помышлял. Каждый художник может из своей жизни привести множество подобных примеров. С одной стороны, требуются выставки, но каждая из них терзает экспонаты. После пятидесяти выставок мое "Сокровище ангелов" изменило даже формат. Каждый раз холст перетягивался и съедалась часть картины. Кто-то будет говорить об изменившихся красках, но вспомним, какие дорожные неприятности им пришлось претерпеть. Иногда из дальних краев картины приходили в подмоченном виде — например, из Тибета. В Венеции картина покрылась густою плесенью. А как чернеет живопись в темных кладовых или выцветает под прямыми лучами солнца! Иногда можно бывает судить о первоначальных красках лишь по кайме, прикрытой рамою. Мало ли что бывает!
Пишут, что нашли мою картину в таможенном доме на острове Саарема. Как попала она туда? Видел я "Зовущего", сложенного, как носовой платок. Ободрана до неузнаваемости "Песнь о викинге". Стерта пастель "Три волхва". Пропала во время войны "Ункрада". Пропали многие картины, бывали изрезаны. Где "Крик змия"? "Зарево"? "Граница царства"? "Три радости"? Говорили, в одном польском замке во время наступления видели много картин, среди них шесть моих. При отступлении все оказалось сожженным.
В старых каталогах можно находить много картин и скульптур, потом навсегда пропавших. Всякие вандализмы свирепствовали по лицу земли. И сейчас и на Западе и на Востоке гремят взрывы и уничтожаются многие творения. Люди уже думают о подземных тайниках, о песочных мешках для охраны. Не позавидовать ли прочным пещерам троглодитов? В гротах Алтамиры сохранились рисунки лучше, чем в некоторых музеях.
Публикуется впервые
Собиратели
Пришлось встречаться со многими собирателями. Не говорю о собственниках коллекций, в которых они сами не принимали участия, как Строганов, Юсупов, Нарышкин, Кочубей, Шувалова, Лейхтенбергский и другие наследственные собственники. Гораздо интереснее были три группы живых собирателей, горевших каждый по-своему и любивших избранную ими область. Три группы эти дали стране много культурных страниц. Вспомним Семенова-Тяньшанского, Голенищева-Кутузова, Шидловского, Боткина, Делара, Врангеля, Мякинина, Щавинского, Селиванова, Путятина, Тенишеву, Рейтерна, Митусова, Тевяшова, Ильина, Толстого — большая группа, и ведь это только одни питерские собиратели. Не все из них были богатеями. Многие отдавали в собирательство все свои средства и заработки. Как часто бывает, семейное окружение нередко препятствовало собирательству, считая его не дельною забавою. Помню, как Голенищев-Кутузов деликатно жаловался друзьям на непонимание близких. Да, кажется, и Шидловский не был очень поддержан своими. Также нередко увлечения собирательством объяснялось чем-то своекорыстным для удовлетворения самолюбия. Находились люди, которые обвиняли в этом кн. Тенишеву, Семенова-Тяньшанского, Мякинина… Всегда люди судят по себе.
Вторая группа состояла из художников-собирателей. В нее входили Александр Бенуа, Яремич, Браз и другие художники. Надо отдать справедливость, что такое собирательство среди людей, знавших историю разных отраслей искусства, вносило особую изысканность.
Третья группа была особо трогательной. В ней были такие самоотверженные собиратели, как Крачковский, Слепцов, Степанов… Полковник Крачковский не имел никакого личного состояния и собирал, что называется, "на гроши". Собирал он современных художников, которые, видя его искреннее рвение, охотно отдавали ему не только эскизы (он их особенно ценил), но и картины. Пример Слепцова мне приходилось приводить не один раз. Он начал собирательство уже с первых студенческих лет. Как горел он, и какие были у него прекрасные планы! Необычный был собиратель, необычна была и его трагическая кончина. Он умер на коне во время верховой прогулки, и, как выяснилось, уже мертвый был найден на следующий день, все еще на коне. Можно назвать и еще несколько трогательных собирателей, которые горели уже от школьных лет.
Публикуется впервые
И так бывало
Михаил Петрович Боткин рассказывал о своей покупке у гр. Строганова бюста, приписываемого Леонардо да Винчи: "Давно уже я примечал этот бюстик. Наконец, попросил мажордома убрать его, иначе, мол, полотеры разобьют. Человек неглупый — убрал. Прошли месяцы, а граф-то и не заметил. Спрашиваю его: "А где же бюстик?" А граф-то и забыл, говорит: "Здесь ничего и не было". Я говорю: "Нет, здесь стоял бюстик". Заспорили. Послали за мажордомом. Тот объяснил, что от полотеров на чердак спрятал. Вот я и говорю графу: "Все равно не сегодня, так завтра разобьют. Лучше продайте мне". Граф говорит: "А сколько даете?" Вот представьте себе мое положение: и вещь-то бесценная и денег-то жалко. Ну, зажмурился и говорю: "Пятьсот рублей". "Пятьсот пятьдесят— и ваша". Так бюстик ко мне и переехал".
Был и такой рассказ: "Приходит к Боткину старушка с сассанидским блюдом. Тот дает два двугривенных, старушка хочет уйти: "Пойду к другому". — "Да к кому же пойдете?"
— "Пойду к Ханенко".
— "К которому?"
— "Да к Богдан Иванычу".
Боткин крестится на икону: "Опоздали — вчера скончался. Друг мне был". И блюдо было куплено, а Ханенко здравствовал". Рассказывалось это со слов старушки, и Боткин хохотал: "Чего только люди не выдумают!"
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Повесть из собственной жизни: [дневник]: в 2-х томах, том 2 - Ирина Кнорринг - Биографии и Мемуары
- Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953 - Джеффри Робертс - Биографии и Мемуары
- В пламени холодной войны. Судьба агента - Коллективные сборники - Биографии и Мемуары
- С.Д.П. Из истории литературного быта пушкинской поры - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Заново рожденная. Дневники и записные книжки 1947–1963. - Сьюзен Сонтаг - Биографии и Мемуары
- Прыжок через фронт - Овидий Горчаков - Биографии и Мемуары
- Король Артур. Главная тайна Британии - Вадим Эрлихман - Биографии и Мемуары
- Николай Гаврилович Милеску Спафарий - Дмитрий Урсул - Биографии и Мемуары
- Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983 - Михаил Александрович Лифшиц - Биографии и Мемуары / Прочая документальная литература