Листы дневника. В трех томах. Том 3 - Николай Рерих

И еще у нас неприятное обстоятельство. Уж четвертый месяц я болею, и только теперь на пути к выздоровлению. Было очень тягостно, ведь никогда так болеть не приходилось. Вот все это и нарушило все связи. Так хочется на работу, на творчество.

И еще раз повторю мой совет: "ехать!" Там, на великой Родине, нужен всеобщий труд. Не бытовое прозябание, но бодрые достижения. Грабарь сообщил прекрасный завет Сталина, чтобы "академики жили не хуже маршалов". "Москва — центр знания". Забота о Культуре!

Не пишу о здешних событиях. Из газет Вы знаете хотя бы отзвуки происходящего.

Велика людская жестокость, безмерно невежество. Попытаемся послать Вам эту весточку простым воздушным — авось, дойдет. Наверно, за эти месяцы множество писем погибло или где-то безнадежно валяется.

Итак, на новую ниву, полные любви к Великому Народу Русскому.

Душевный привет от нас всех.

Сердечно…

18 октября 1947 г.

"Зажигайте сердца"

Родные наши[170]

Хорошее, памятное число сегодня. С большим запозданием дошли одновременно оба Ваши письма от 5 и 25 Сентября. Видите, какая безобразная почта! Все еще не пришло выздоровление мое, но медленно приближается. Наверно, теперь кое-как доползут и наши весточки к Вам. Жильнио хороший человек, но о болезни сочинил, и врач уверяет, что ничего подобного он ему говорить не мог.

Вдумывались мы в Ваши письма. Трудно положение АРКА. Очевидно, русофобия разъедает Америку. И такая язва трудно залечима. Местные условия покажут Вам, что еще возможно. Вы-то сделаете все, что в силах человеческих во благо Культуры, но где же сотрудники? Убоялись, притихли, а иные вообще сочли культурные начинания излишними. Не будем ни чрезмерными оптимистами, ни пессимистами, пусть реальные местные условия будут мерилом. Казалось бы, русские силы в такие дни должны бы пособить, но где они? Судя по Вашим письмам, за все это время у Вас не было русских вестей и гостей. А ведь какое нужное, благородное дело творила АРКА! Старая пословица: "Один в поле не воин"; воинов-то немало, но все они вразброд. Чуем Ваши неизбывные трудности.

Показательно, что и по Знамени Мира отзвучат не американцы, но иностранцы. Точно бы слово "мир" как-то замерло для Америки. Между тем в Европе и в Южной Америке деятели хотят обширную деятельность и готовы работать во благо. Главная их задача пусть будет — всеми силами распространять идею Знамени Мира, привлекать к ней хорошие силы и строить возможности по местным условиям. Так им и скажите. Все может ржаветь и распадаться, но зов о мире устареть не может. Без мира человек жить не может.

События в Индии сейчас — лучший пример. Как только мир нарушился, сейчас же возникли тысячи труднооборимых обстоятельств, и человек — "венец природы" — озверел. Все нарушилось, расстроилось, сломалось. Откуда недоговоренность? От отсутствия Мира, от забывчивости о Культуре. Прискорбно.

Вам чуятся особые причины нашего молчания, но прежде всего и послать-то ничего нельзя. Так и не знаем, что дошло, а что вообще пропало. Там, где почта действует, там и представить трудно, что почта может вообще провалиться. Итак, имейте в виду всякие местные условия — они всюду теперь неестественны. Только подумать о безобразном положении квартирного вопроса у Вас. И ничего не придумать, если, как Вы пишете, сами новые законы лишь углубляют осложнения. Прилагаю, к примеру, СОС одного из старейших обществ Индии. Таково положение культурных дел. Всюду беда!

Вы пишете о неожиданных людях, справляющихся о моем здоровье. Особенно странно получение русской в Калифорнии вести из Тибета. Мы здесь не распространялись о моей болезни, да и Вы, кроме внутренних друзей, никому не говорили. Тем неожиданнее запросы от неожиданных людей. Бывают дальние чувствования. Что-то вывезет Илья из своей поездки по Европе? Не пропали ли письма Сони — мы ни одного не получили. Грустно, что столько сообщений погибло за эти месяцы. И никогда не узнаем, откуда шли эти, может быть, спешные вести.

Видно, Зюме трудно живется. Не было ли еще каких подробностей о их быте? Как долго шли к ней Ваши письма — ведь посылка была бесконечно в пути! Удивительны Ваши сведения о резкой смене температуры, об ураганах во Флориде. Нежданно налетает и творит бедствия. Вот и у нас налетел неслыханный ливень. С нашей горы видно было, как срывались мосты и мирная Беас бушевала и затопляла поля, рушила огромные деревья, подмывала дома. Одно такое утро, а затем бесчисленные утраты. Через разливы люди пращами перекидывали весточки.

Сбудет вода, и вместо полей и травы — ил да камни. Сколько пропащих трудов человеческих! По счастью, с делами Культуры не так. След Культуры неизгладим. Мы можем не ведать его путей, но они нерушимы и нежданно процветают. Как они претворятся в жизни, не нам судить. Где обскачут мир такие благие гонцы — не наша забота, но главное, знаем, что Вестник постучится в час верный. И примут его друзья, нам неведомые.

Глава национальных мусульман Пенджаба заявил, что Пакистан Джинна есть фашизм, проводимый в жизнь гангстерами. Неплохо? Газеты сообщали, что Пакистан заказал ковров на тридцать миллионов рупий для украшения правительственных зданий. Когда миллионы голодают, можно ли так роскошествовать?! Уж не фашизм ли? Сейчас мы ждем приезд посла. Будут подвижки. Уже мелькнули первые доброжелательные весточки. Надо, надо скорей поправляться. В газетах и в радио опять мелькает страшное слово "война". И сейчас уже бушует война нервов, так бывало и раньше. А когда люди попривыкнут, то вызыватели войны рявкнут и грозное слово. Да, да, трудно сейчас, а Вам-то как нелегко быть в самом горниле всяких свирепых покушений.

Вот и теперь еще три недели в постели. До чего хочется скорей поправиться! Сколько впереди! Пусть и Вам светит будущее!

П.С. Сейчас прилетело Ваше письмо от 9 Октября. Одобряем Ваши планы-действия.

17 ноября 1947 г.

Публикуется впервые

Листы без даты

Подделки

Много раз приходилось натыкаться на разные художественные подделки как среди старинных картин, так и даже моих собственных. Был пьяненький Вечтомов, которому ловкие продавцы картин заказывали писать под Рембрандта. Говорят, что в пьяном виде он особенно хорошо подражал. Нам пришлось видеть две его подделки, и одна из них была действительно талантливо сделана. Семенов-Тяньшанский и Селиванов оба хотели иметь эту картину. Селиванов до самой смерти уверял, что это вещь подлинная. Когда же я ему говорил и указывал, что под всякими искусственными наносами доска не старая, у него и на это была отговорка. Он напоминал что картины бывали перенесены не только на холст, но и на более поздние доски. Среди новейших подделок были под Левитана, под Коровина, Репина, Врубеля, а также мне пришлось видеть три подделки под меня. Впрочем, в двух случаях была подделана лишь подпись под оригиналами Рущица и Вроблевского. На одном из них Рерих было через "ъ". Но третий случай был довольно необычный. Была написана большая картина, составленная из разных моих деталей. Были на ней и ладьи с красными парусами, и русский город, и воины с червленными щитами — словом, кто-то объединил несколько моих сюжетов. Коллекционер заплатил за нее пять тысяч рублей и очень радовался покупке, пока мне не пришлось разочаровать и огорчить его. Даже подпись была сделана довольно похоже.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});