Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

согласился полковник. — В некотором смысле он действительно идиот. Но на поприще химического оружия равных Густаву Хильдебранду нет. Здесь он превзошел собственного отца. Возьмите, к примеру, карнаген. Фантастическая концентрация. Того количества вещества, что содержится в этих двадцати четырех бомбах, с лихвой хватит на то, чтобы отправить на тот свет тридцать тысяч человек — и это по самым приблизительным меркам, без учета таких факторов, как дожди и направление ветра.

— А почему Лондон? — спросила Чесна, вновь обретя дар речи после шока, подобного тому, что только что испытал на себе Майкл. — Почему бы в таком случае просто не разбомбить вражеский флот?

— А потому, моя дорогая Чесна, что бомбардировка судов — занятие хлопотное и невыгодное. Цели слишком малы, ветра над Ла-Маншем непредсказуемы, тем более что карнаген не лучшим образом реагирует на натрий. То бишь на соленую воду. — Он похлопал ее по руке, прежде чем Чесна успела отдернуть ладонь. — Но вы не волнуйтесь. Мы знаем, что делаем.

Майкл это тоже знал.

— Значит, вы хотите ударить по Лондону, чтобы известие об этом было передано высаживающимся войскам. Вы рассчитываете, что, когда солдаты узнают о последствиях, которые вызывает этот газ, среди них начнется паника, и наступление будет парализовано.

— Совершенно верно. Все они рыбками поплывут домой и оставят наконец нас в покое.

Возможность паники в рядах наступающих войск не оставляла никаких надежд на успех. Рано или поздно солдаты узнают о налете на Лондон если не из программ Би-би-си, то по слухам, это точно. И тогда Майкл задал еще один вопрос:

— А почему только двадцать четыре бомбы? А не пятьдесят?

— Потому что такое количество может взять на борт Б-семнадцать. Тем более что и этого числа зарядов для данной операции вполне достаточно. Кроме того, новая партия карнагена только на подходе, еще не прошла очистку. Это длительный и дорогостоящий процесс, и какая-нибудь ошибка может уничтожить месяцы кропотливого труда. Хотя в скором времени эта партия будет готова. Так что и вашим друзьям с Востока достанется.

На двадцать четыре бомбы ушел весь имеющийся у них готовый к использованию карнаген, рассудил Майкл. Но и этого было более чем достаточно, чтобы сорвать операцию и упрочить позиции Гитлера, и без того уже державшего за горло всю Европу.

— К тому же в Лондоне у нас имеется подходящая цель, — продолжал рассказывать Блок. — Бомбы упадут вдоль Парламент-стрит до Трафальгарской площади. Возможно, мы застанем и самого Черчилля, как раз в тот момент, когда он будет курить свою очередную вонючую сигару.

На баскетбольной площадке еще один заключенный упал на колени. Хильдебранд ухватил его за седые волосы.

— Я же говорил, чтобы ты пасовал Маттиасу, ведь говорил? Пасовать, а не бросать в кольцо!

— Мы с вами больше не увидимся, — объявил Блок своим невольным гостям. — По завершении этого проекта меня ждут другие дела. Это моя гордость, мой триумф! — Он снова улыбнулся своей серебряной улыбкой. — Чесна, ты разбила мое сердце. — Блок взял ее пальцем за подбородок, и улыбка его потускнела. Чесна отшатнулась от него. — Но ты замечательная актриса, — сказал он, — и я очень любил женщину, которой ты была в своих фильмах. Охрана, проводите их обратно в камеру.

Подошли двое солдат. Лазарь встал, все еще изумленно озираясь. Майкл помог Чесне подняться, и она охнула от боли, наступив на больную ногу.

— Прощайте, барон, — сказал Блок, в то время как Сапог безучастно глядел на него. — Я надеюсь, что у вас установятся добрые отношения с комендантом концлагеря, в который вы вскоре попадете.

Когда они проходили вдоль края баскетбольной площадки, Хильдебранд дал свисток, останавливая игру. Он снова улыбнулся Чесне и прошел несколько шагов рядом с ней.

— Химия — это будущее, — сказал он. — Это сердце мироздания, его сила и сущность. Химия везде, она даже в вас.

— И в вас тоже, — сказала Чесна и, опираясь на руку Майкла, захромала с его помощью дальше. Перед ней открылось это будущее, оно сводило с ума.

Как только захлопнется дверь камеры, они погибли. Так же как на гибель оказывались обречены тридцать тысяч жителей Лондона, а возможно, и сам премьер-министр. Обрекалась на поражение и высадка в Европе союзных войск. Как только захлопнется дверь камеры, всему наступит конец.

Об этом думал Майкл, поддерживая Чесну. Лазарь шел впереди, солдаты — в нескольких шагах у них за спиной. Их вели вдоль аллеи к зданию гауптвахты. Майкл никак не мог допустить, чтобы эта дверь вновь отрезала его от мира. Что бы ни случилось. Он сказал по-английски:

— Споткнись и падай.

Чесна, застонав, ухватилась за перевязанную ногу. Майкл наклонился к ней.

— Сможешь взять одного? — спросил он у нее по-английски.

Она кивнула. Это был отчаянный, почти безнадежный шаг, но иного выхода не было. Он поднял Чесну с земли и толкнул ее на стоявшего рядом конвоира.

Майкл ухватился за винтовку другого солдата. Раненую руку его пронизала острая боль. Солдат едва не вышел победителем из этого поединка, но Майкл со всей силы ударил немца коленом в пах. Солдат, охнув, согнулся пополам, Майкл вырвал у него винтовку и нанес ему ряд ударов по спине и шее.

Лазарь растерянно моргал, он все еще не пришел в себя после газовых гранат. Он видел, что Чесна пытается выцарапать глаза одному из конвоиров и тот изо всех сил старается скинуть ее с себя. Он сделал нерешительный шаг вперед. Раздался винтовочный выстрел, и пуля отскочила от камней тротуара. Он остановился, взглянул вверх и на железном переходе между двумя постройками увидел еще одного фашиста.

Майкл выстрелил вверх, но он стрелял не целясь, рука у него снова онемела. Охранник закричал и