Память льда - Стивен Эриксон

Императрице очень понравится ее новый Адъюнкт.

А как ты, Фелисин? Что с твоей широкой улыбкой и смеющимися глазами? В Отатаральских рудниках нет снисходительности, нет ничего, заслоняющего от худших сторон человеческой природы. Тебя уже прибрал под крыло какой-нибудь сутенер или головорез.

Цветок, раздавленный сапогом.

Однако твоя сестра решит отыскать тебя, насколько я ее понимаю. Она вполне могла бросить на каторгу хранителя — или двух — посланных блюсти тебя.

Но она не сумеет спасти дитя. Уже нет. Никакой улыбки, и в глазах вместо смеха некая суровость. Ты поспешишь найти для себя иной путь, сестра. Боги, лучше бы вы убили Фелисин сразу — это было бы милосердием.

И теперь, теперь я боюсь, что однажды ты заплатишь сторицей… Паран покачал головой. Моей фамилии не позавидуешь. Она разорвала себя своими руками. И теперь мы, брат и сестры, выбираем себе отдельные судьбы. Когда — нибудь невозможно будет поверить в наше родство.

Вытертые ступени под ним покрылись тонким слоем пепла, словно единственным выжившим в городе был камень. Сгустилась тихая, горестная тьма. Все окрестные звуки казались призрачными. В такую ночь чувствуешь приближение Худа…

Одна из тяжелых дверей за его спиной распахнулась. Капитан оглянулся, кивнул: — Смертный Меч. Вы выглядите… отдохнувшим.

Верзила скривился. — Я чувствую себя раздавленным пальцем размером в жизнь. То есть женщиной.

— Я часто слышал, как мужчины говорят такое о своих женщинах, и всегда в этом кроется попытка вызвать жалость. Как и сейчас.

Грантл нахмурился: — Да, вы правы. Забавно.

— Ступени широкие. Садитесь, если хотите.

— Я не хочу нарушать ваше одиночество, капитан.

— Пожалуйста, я только приветствую это нарушение. Слишком много темных дум окружали меня в одиночестве.

Смертный Меч подошел и осторожно сел рядом с Параном. Его потрепанные расстегнутые доспехи забренчали и зазвенели. Он положил руки на колени, пошевелил пальцами в перчатках. — У меня то же проклятие, капитан.

— Тогда удачно, что вам подвернулась Хетан.

Мужчина фыркнул: — Проблема в том, что она ненасытна.

— Иными словами, вы тоже искали одиночества, и мое присутствие вас от него избавило.

— Пока вы не начнете царапать меня по спине, ваше присутствие меня устраивает.

Паран кивнул. — Я не из породы кошек… гм, извините.

— Нет нужды. Если Трейк лишен чувства юмора, это его проблема. А он точно его лишен, раз назначил меня своим Мечом.

Паран изучал сидящего рядом мужчину. Под полосатыми татуировками скрывалось лицо многое пережившего человека. Покрытое морщинами, грубо вырезанное, с глазами тигра, ведь сейчас тигриная сила наполняет его плоть и кровь. Тем не менее в этих глазах таилась смешинка. — А мне кажется, Трейк выбрал мудро…

— Нет, если он ждет поклонения и молитв. Видит Худ, я даже битвы не люблю. Я не солдат и не желаю им быть. Так как меня решили поверстать на службу Богу Войны?

— Лучше вы, Грантл, чем какой-нибудь кровожадный пень со сросшимися бровями. Мне это нежелание вытаскивать сабли и все, что они представляют, кажется ободряющим. Боги знают, насколько в наши времена редко такое качество.

— Не уверен. Весь город не любил битв. Жрецы, гидрафы, даже Серые Мечи. Будь у них иной путь… — Он пожал плечами. — То же и со мной. Если бы не случившееся с Харлло и Стонни, я сидел бы в тоннеле, болтая с остальными горожанами.

— Стонни — это ваша подруга со сломанной рапирой, так? А кто Харлло?

Грантл на мгновение отвернулся. — Другая жертва, капитан. — Его тон полнила горечь. — Еще одни погибший на пути. Так я слышал, ваша малазанская армия рядом, к западу отсюда, идет к этому проклятому смертью городу. Зачем?

— Временная смена курса. Мы ищем себе врага.

— Солдатский юмор. Никогда не понимал его. Для вас важны битвы?

— Лично для меня — нет, не важны. Но для людей вроде Даджека Однорукого и Вискиджека это суть всей жизни. Они делатели истории. У них дар командовать. Их деяния меняют школьные карты. Что до идущих за ними солдат, я сказал бы, что для большинства это профессия, карьера, наверное, единственное, что они умеют делать хорошо. Они физическое выражение воли своих вождей, и потому они тоже творят историю — каждый солдат в нужное время.

— А что бывает, если их вожди — идиоты и самоубийцы?

— Доля солдата — жаловаться на офицеров. Каждый залепленный грязью пехотинец — виртуоз задней мысли, знаток построения стратегии после боя. Но, по правде говоря, в Малазанской Империи сложилась традиция компетентного высшего командования. Сурового и прямого, обычно поднявшегося из солдатских рядов, хотя скажу вам — мое благородное сословие делает набеги на эту традицию. Я вполне уже мог бы быть Кулаком — не вследствие компетентности или опыта, конечно же. Однако Императрица уже распознала гниль и принимает меры, хотя, наверное, слишком поздно.

— Тогда почему, во имя Худа, она отлучила Даджека Однорукого?

Паран помолчал, потом пожал плесами. — Политика. Выгода движет даже рукой императриц, как я подозреваю.

— По мне, похоже на уловку, — проворчал Грантл. — Лучшего командира не прогоняют ради каприза.

— Возможно, вы правы. Увы, я не тот человек, который сможет подтвердить или опровергнуть. В любом случае, в отношениях Даджека и Лейсин много старых гноящихся ран.

— Капитан Паран, вы говорите слишком смело, себе во вред. Не подумайте, что меня это слишком заботит, но такая открытость и честность однажды может привести на виселицу.

— Тут нечто большее, Смертный Меч. Появился новый Дом, ищущий места в Колоде Драконов. Он принадлежит Увечному Богу. Я чувствую давление — голоса бесчисленных богов, и все требуют, чтобы я отверг эту претензию. Кажется, именно я проклят такой ответственностью — дать разрешение. Благословить мне Дом Цепей или нет? Аргументы против благословления многократно перевешивают, и мне не нужен шепот никакого бога в голове, чтобы понять это.

— Так в чем же трудность, капитан?

— Это просто. Один голос кричит глубоко внутри меня, сокрытый так глубоко, что почти не слышен. Один голос, Грантл, требующий прямо противоположного. Говорящий, что я должен разрешить Дом Цепей. Должен благословить Увечного Бога, дать ему законное место в Колоде Драконов.

— И чей же голос кричит так безумно?

— Думаю, мой.

Дюжину ударов сердца Грантл молчал. Паран чувствовал, что его нечеловеческие глаза смотрят на него. Наконец Смертный Меч отвернулся и дернул плечами: — Я не много знаю о Колоде. Используется для гадания? За этим я никогда не гнался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});