Дура LEX - Борис Палант

А что знал и подметил тот, кто планировал теракт одиннадцатого сентября? Он знал, что в Америке легко научиться водить большой самолет, что никто внимания не обратит на студентов, которые в течение нескольких месяцев отшлифовывали на тренажере виражи и так и не удосужились изучить посадку — наиболее трудный маневр для самолета. Далее — он знал, что легко получить американскую студенческую визу, что человеку без какого бы то ни было статуса легко затеряться в стране, да и искать его никто не будет, он знал, сколько времени лететь из Бостона до Манхэттена и сколько из аэропорта Ньюарка до того же Манхэттена. А возможность захвата самолета была догадкой, основанной на интуиции: два человека, вооруженных ножами для резки картона, смогут легко обезоружить весь экипаж и направить самолет на одно из зданий Всемирного торгового центра. Второй самолет — на второе здание. Где же тут интуиция? В понимании Америки образца того времени, в просчитывании реакции пассажиров и экипажа. Много было вариантов, всякое могло случиться на борту, да, по сути, и случилось в самолете, предназначенном для Белого дома, но рухнувшем благодаря сопротивлению пассажиров в Пенсильвании. Что ж, для террористов три попадания из четырех возможных — отличный показатель.

Я должен догадаться, как выбить миллион долларов из страховой компании. Юридическое решение вопроса неприемлемо, потому что оно занимает годы, а у меня нет ресурсов на многолетние судебные битвы. Моя практика была на грани краха, как будто в нее на полном ходу врезался самолет. Заканчивались те самые три месяца, которые отделяют среднего американца от банкротства. Но я не средний американец, я эмигрант, поэтому у меня есть еще три месяца в запасе.

* * *

Я забыл, как надевать тфилин, забыл ловкие манипуляции с ремешком ребе Залмана. Я закрыл дверь кабинета и взял с книжной полки тфилин. Вынул коробочки и, поцеловав их, сжал одну коробочку тфилина в левой руке, а другую надел на голову. Сказал что помнил из молитвы. Затем четко произнес вслух семь раз подряд: «Элохейну, я хочу быстро заработать деньги на деле Валентина и Кирилла Калугиных. Помоги, Элохейну».

Сел на стул, чувствуя себя, как девочка, которую лишили девственности против ее воли. Внутри пусто — теперь мне надо просто расслабиться и не мешать Элохейну. Выпил рюмку виски и пошел спать.

Но Элохейну не давал мне заснуть. Он ворочал меня с боку на бок, нагревал подушку, заставлял нашего пса, боксера Рокки, храпеть громче обычного. «Думай!» — приказывал мне еврейский Бог. Что такое думы, как не разговор с самим с собой? Думы вообще могут существовать только в форме внутреннего диалога. Я задаю себе вопрос и сам же на него отвечаю. Этот процесс требует массу энергии, и через пять минут я почувствовал, что проголодался. Спустился вниз и сделал себе чай с бутербродом. Итак:

1. Страховая компания не хочет выплачивать по страховому полису, потому что не верит, что Кирилл Калугин мертв.

2. Мистер Кларк лично не верит в то, что Кирилл мертв; он считает, что Кирилл с Валентином, а может быть, с группой сообщников из российских служб, пытаются получить деньги мошенническим путем.

3. Мистер Кларк основывает свои выводы на заключении агентов Кислофф и Чиповски плюс собственное мнение, что русские способны на все.

4. Российские документы в глазах мистера Кларка и его начальников не имеют практически никакой доказательной ценности.

5. Кислофф и Чиповски не верят в смерть Кирилла Калугина.

6. Два самых сильных аргумента в пользу страховой компании — показания официантки Ашариной, которая обслуживала Кирилла и его спутницу, и неспособность российских сыскных органов хоть как-то продвинуться в раскрытии преступления.

7. Спутница Кирилла, которая могла бы пролить свет на убийство Кирилла, не найдена.

Какие из вышеперечисленных факторов я могу изменить в свою пользу? Найти спутницу Кирилла я не могу. Заставить официантку Ашарину изменить свои показания я не могу. Заставить русских раскрыть преступление я не могу. Все, что я могу, это воздействовать на Кислофф, Чиповски и Кларка, споря с ними, пытаясь их переубедить. Перевоспитывать старого Кларка, чьи предки высадились в Новой Англии почти четыреста лет назад? Быстрее довести дело до суда. Кислофф и Чиповски? Каково было их поведение в Рязани, было ли их мнение предвзятым? Чиповски предложил эксгумацию, но родители Кирилла и слушать об этом не хотели. Кислофф два раза побывал в Рязани и рекомендует третью поездку. Чего он хочет добиться? С кем поговорить? С официанткой Ашариной? Не нужно ему с ней говорить, его устраивает то, что она уже сказала. С лейтенантом милиции Стаскиным? О чем? Тот нашел машину и труп, но не знал до этого момента Кирилла и опознать его не мог. С зампрокурора Снежиным и старшим следователем Кривцовым? С ними как раз есть о чем поговорить, но если они в сговоре с братьями Калугиными, то ничего не скажут, а если нет, то им просто нечего добавить к уже сказанному. Зачем же нужна Кислофф третья поездка? И почему его вторая поездка была такой короткой? Почему он не встретился с официанткой Ашариной, а только с родителями Кирилла, лейтенантом Стаскиным и зампрокурора Снежиным? Возможно, Ашарина в это время уехала в отпуск в Сочи. Но ведь и Ватсон, возможно, просто гулял по Уигмор-стрит, а не шел на почту давать телеграмму. Где-то я должен начинать угадывать. Вот и начну с Ашариной. Cherchez, как говорят, la femme.

* * *

Наутро я позвонил Валентину и спросил, много ли у него осталось в Рязани надежных друзей.

— Ну есть парочка, — вяло ответил Валентин.

— Попроси одного из них сходить в «Элиту» и узнать, был ли у официантки Ашариной отпуск в июне двухтысячного года?

— Да ведь это было полтора года назад, кто же будет помнить?

— Валентин, мне надо знать, выходила ли Ашарина на работу в июне двухтысячного года. Полтора года не такой уж большой срок. Может, она сама скажет твоему другу, а может, ресторанный бухгалтер скажет или подруги Ашариной. Не такая уж это большая тайна. Но мне эта информация необходима.

— Попробуем достать ее, — согласился Валентин.

— Я также хотел бы знать, обращалась ли Ашарина за заграничным паспортом.

— Это исключено. У меня нет концов ни в ЗАГСе, ни в милиции.

— Валентин, я хочу знать об Ашариной как можно больше. Например, записывалась ли она на курсы английского языка, стала ли она лучше одеваться — любые подробности ее жизни для меня важны. И я хочу фотографию Ашариной.

Прошло две недели с тех пор, как я говорил с Валентином по телефону. За эти две недели я узнал номера рабочих телефонов Кислофф и Чиповски, а также позвонил мистеру Кларку, чтобы узнать, состоялась ли третья поездка в Рязань агента Кислофф. Мистер Кларк сказал, что да, такая поездка действительно имела место в апреле 2001 года, но отчета по ней у него нет. Будьте добры, мистер Кларк, обратился я к нему, запросите отчет Кислофф и направьте мне его краткое содержание.

Позвонил Валентин и сказал, что Ашарину никто найти не может. Она уволилась из ресторана, и неизвестно, где она. Я попросил его раздобыть телефон родителей официантки, и на следующий день он мне дал номер ее мамы, которая тоже живет в Рязани. Звали маму Ашариной Нина Сергеевна. Я позвонил ей и сразу же спросил, не переехала ли ее дочь на постоянное место жительства в Йоханнесбург.

— Нет, что вы, она пока только гостит там, — ответила добрая Нина Сергеевна.

Я пожелал ей и ее дочери счастья и повесил трубку. Затем позвонил Валентину и спросил, видел ли он когда-нибудь Ашарину.

— Конечно, много раз в кабаке видел, — ответил Валентин.

— Ты можешь описать ее?

— Ну, нормальная баба.

— Валентин, опиши ее, пожалуйста, подробнее, Красивая ли она, толстая или худая, как она вела себя с посетителями? Была ли она, так сказать, доступной, принимала ли ухаживания со стороны мужиков?

— Светка, хоть ей уже и за тридцать, эффектная баба, очень фигуристая. Как говорил наш батя, «правительственный товар». Ну, хозяин «Элиты» Струк, конечно, проехался по ней, а в остальном ничего о ней не знаю.

Я долго думал, как говорить с Кислофф. Понятно, что у него роман с Ашариной, и он пригласил ее в гости в Южно-Африканскую Республику. Вполне возможно, он по какой-то причине не виделся с ней во время своего второго визита в Рязань и потому рекомендовал страховой компании поехать туда в третий раз. Но что мешало ему самому, за свои деньги, поехать в Рязань в любое время? Неужели он хотел просто сэкономить три тысячи долларов, слетав за счет компании? С другой стороны, почему бы и нет? Перелет, гостиница, суточные, надбавка к зарплате за работу в трудных условиях — того и гляди десять тысяч наберется, а не три.

В этой истории теперь были все ингредиенты — деньги, убийство, любовь. Но главный разговор — с Кислофф — был впереди. С ходу вывалить ему свои предположения или постараться заманить в ловушку? Я обратил очи к Элохейну, ища совета. Молчание. А потом вдруг сам себе сказал: «Не мошенничай с мошенником». Не то чтобы большая мудрость, может быть, даже совсем трюизм, но ведь сказал же я это сам себе. Решил проверить — не борись с борцом, не беги наперегонки с бегуном, не фехтуй с мушкетером. Вроде правильно — профессионалы тебя в своем виде спорта скорее всего одолеют. Для меня это означало, что Кислофф, будучи мошенником, быстро раскусит мое мошенничество. С другой стороны, любое мое честное заявление он воспримет как блеф. Но нет, все-таки не мошенничай с мошенником!