Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как зовут жениха?
Наполеон ответил. Перо медленно и неуклюже заскрипело по бумаге, заставив меня изнывать от нетерпения. Составление документа проходило с черепашьей скоростью — имена родителей, дата рождения, место рождения… Святой отец усердно выводил одну корявую букву за другой.
Затем наступила моя очередь подвергнуться этой процедуре. Почему он так медленно пишет — из-за своей неловкости? Наполеон спокойно стоял у окна и смотрел на горящую лампу. О чем он в это время думал? Может быть, о нас или обо мне одной? Или он размышлял о неопределенности нашего будущего? А может, он планировал маршрут бегства с Корсики? Я непременно спросила бы его об этом, если бы не присутствие священника.
Святой отец закончил наконец писать и принялся дуть на непросохшие записи. Снаружи послышались чьи-то шаги. Это, вероятно, Филомена хочет сообщить, что в церкви уже все готово к венчанию. Наполеон тоже насторожился; его лицо побледнело, а глаза казались сейчас почти бесцветными.
Священник Коста спокойно продолжал дуть на чернила, когда вдруг раздался громкий и угрожающий стук в дверь.
— Именем закона, откройте! — послышался чей-то грубый голос.
Священник поднялся из-за стола и, переваливаясь, направился к двери. Едва он прошел мимо Наполеона, как тот, мгновенно повернувшись, распахнул окно, прыгнул в него и исчез в темноте.
Я продолжала стоять, не в силах сдвинуться с места. Мне было слышно, как святой отец разговаривает на крыльце с пришедшими, которые оказались жандармами. Створки окна, распахнутые Наполеоном, все еще продолжали раскачиваться. На столе лежала бумага с нашими именами. Страх за Наполеона придал мне силы и решительности. Я быстро захлопнула окно, схватила со стола бумагу, скомкала ее и сунула под блузку. После этого я поплотнее закуталась в шаль.
Обыскав комнату священника, жандармы спросили, кто я, но священник Коста опередил меня с ответом. Он сказал, что я крестница отца Нарди, принесла ему вести и привет от его почтенного друга и завтра утром отправлюсь домой.
— Так это ваша лошадь привязана там, у колодца? — спросил один из жандармов.
Я кивнула. Он сказал «ваша лошадь»! Значит, Наполеону все же удалось скрыться от них на второй лошади.
Жандармы наконец ушли, а мне пришлось присесть — я была так измучена и обессилена от пережитого потрясения и разочарования. Закрыв лицо руками, я горько и безутешно разрыдалась. Когда у меня не осталось больше слез, святой отец произнес:
— Я помог вам, потому что мне стало вас жаль. Ведь вы — заблудшее дитя, вы сбились с пути. Завтра вернетесь в дом своей матери. Здесь вам нельзя оставаться — я больше не буду лгать ради вас. — Он отмахнулся от моих сбивчивых слов благодарности. — Можете спать здесь, на этой деревянной скамье.
Святой отец взял лампу и направился к выходу.
— Я буду молиться за вас, — добавил он, прикрывая за собой дверь.
В наступившей темноте еще острее стало ощущение безнадежности моего положения. Где-то сейчас Наполеон? Вернется ли он ко мне? А что, если нет? Где мне его искать? По дороге в Бастию? А если мы разминемся с ним в пути? Где он тогда будет искать меня? Если Наполеон не вернется сюда этой ночью, у меня не останется выбора, я должна буду ехать домой в Корте. Я чувствовала себя глубоко несчастной, и не хотелось даже думать о том, что ждет меня там. Я только до боли сжала пальцами плечи. Под блузкой зашуршал скомканный листок бумаги. Я достала его — это было наше брачное свидетельство. Осуществление заветного желания казалось совсем близким, а теперь я была далека от него, как никогда. И я порвала листок на мелкие клочки. После долгой бессонной ночи я отправилась в путь на рассвете. Начинавшийся новый день придавал мне мужества. Лошадь нехотя трусила по дороге, которой мы приехали сюда, а я придумывала все новые и новые оправдания для Наполеона. Он не мог поступить по-другому. Ведь ему пришлось спасаться, поэтому он был вынужден бросить меня — временно — в этом неопределенном положении. И я должна еще быть счастлива, что он остался жив. Теперь нам надо лишь найти друг друга, а если этого не произойдет… Но нет, я не хотела сейчас так далеко заглядывать вперед.
До наступления ночи я приехала в Корте и вернула лошадь хозяину. Голодная и усталая, медленно, с тяжелым сердцем приближалась к родному дому, в котором с виду царили тишина и покой. Мне так хотелось сейчас съесть тарелку горячего супа, а затем лечь и заснуть, но я знала, как только переступлю его порог, начнется невообразимый скандал.
Кухонные окна были открыты. У меня слюни потекли от запаха жарившегося там мяса и шипящего жира. У плиты спиной ко мне стояла Лючия. Когда я позвала ее, она быстро обернулась и, увидев меня, выронила железную кочергу.
— Матерь Божия! — Она сдавленно вскрикнула, приложив ладони ко рту. — Заходи сюда скорее. Никто не знает, что ты сбежала. Я сказала синьоре, что ты отправилась на денек в мой дом у крепости из-за своего месячного недомогания, что у тебя головная боль и головокружение и поэтому ты захотела побыть на свежем воздухе, чтобы прийти в себя. Она поверила мне.
Я смотрела на Лючию, словно потеряв дар речи. Она потянула меня за рукав.
— Скорее же. Беги в свою комнату и переоденься, а то ты похожа на цыганку. А затем иди к остальным в гостиную, как будто ничего не произошло. Это так и есть, ведь они ничего не знают.
В горле у меня пересохло, я с трудом сглотнула.
— Но откуда ты знала, что я вернусь? — с трудом произнесла я.
— Я знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Каждую ночь вижу во сне, как ты плачешь. А уж мои сны никогда меня не обманывают.
И в самом деле все было так, словно ничего не произошло. Матушка поинтересовалась, не лучше ли мне, и заметила, что я выгляжу осунувшейся и не вполне здоровой. Сестрица Ваннина отпустила в мой адрес несколько едких замечаний, а братец Антонио тактично воздержался от всяких комментариев. Семейный ужин прошел точно так же, как это бывало каждый вечер, и так же, как каждый вечер, Лючия проводила меня в мою комнату, чтобы помочь улечься в постель. Впрочем, спать мне не хотелось, я была в напряжении, и мне надо было выговориться. Я хотела снять с души этот камень, но Лючия не стала меня слушать.
— Не надо ничего говорить. Спи, — сказала она. — Я сама могу представить, как все это было, достаточно посмотреть на тебя. Спи и постарайся обо всем забыть. Это самое лучшее. — Она поправила мое одеяло.
— Я не могу спать, — пробормотала я. — Я так беспокоюсь… — Я хотела было добавить: «…за Наполеона», — но к этому моменту уже крепко спала.
На следующий день пришел Карло, как всегда, внимательный и не омраченный ни малейшей тенью сомнений. Воспользовавшись преимуществами той роли, которую придумала для меня Лючия, я сидела, развалившись в кресле, а в это время в моей голове теснились самые разнообразные мысли. Где сейчас Наполеон? Если его схватили, Карло должен быть в курсе дела. Как заставить его заговорить о Наполеоне, не выдавая своего глубокого интереса к данной теме?
Карло жил ради политики, и это его любимый конек. Поэтому мне не стоило особых усилий добиться своего.
— Поставленная генералом Паоли задача успешно решается, — сказал он с довольным видом, поигрывая своими изящными пальцами. — Сторонники якобинцев отступили в Бастию. На остальной части острова они уже не пользуются влиянием, и лишь несколько революционеров еще находятся на свободе. Среди этих беглецов и Наполеон Бонапарт.
Я опустила пониже голову, чувствуя, как краска заливает мое лицо. Но Карло не заметил этого и продолжал:
— Вчера его почти уже задержали. Он скрывался в доме священника в обществе какой-то женщины. Какая все-таки это карикатура — призывающий к ликвидации Церкви революционер ищет убежища не где-нибудь, а в церкви. Он позорно бежал через окно, и у нас есть сведения, что он уже находится в Бастии.
Я замерла — Наполеон жив и благополучно добрался до Бастии.
Возможно, я все же недооценивала Наполеона. Ведь ему удалось не только это — он сумел уговорить собравшихся в Бастии сторонников-якобинцев предпринять новую попытку захвата города и крепости Аяччо, которые на этот раз находились в руках генерала Паоли. С переданными французами — под его командованием насчитывалось несколько сотен солдат — он отправился туда на шести небольших суденышках, не подозревая, что генералу Паоли давно уже донесли о его намерении и что генерал успел направить в Аяччо полторы тысячи своих вооруженных людей.
Вскоре мы праздновали мой день рождения, и Карло подарил мне кольцо, золотое ожерелье своей матери и флакончик духов. Я была восхищена подарками — надела на палец кольцо, примерила ожерелье и слегка надушилась. На некоторое время я даже забыла о своей тревоге за Наполеона.
Однако уже на следующий день моему беззаботному настроению пришел конец. Утром в превосходном расположении духа передо мной появился Карло.
- Мадам посольша - Ксавьера Холландер - love
- Незнакомка. Снег на вершинах любви - Барбара Картленд - love
- Снег на вершинах любви - Филип Рот - love
- Шедевр - Миранда Гловер - love
- Жрицы любви. СПИД - Ги Кар - love
- Узник моего желания - Джоанна Линдсей - love
- Лейла. По ту сторону Босфора - Тереза Ревэй - love
- Ключи счастья. Том 1 - Анастасия Вербицкая - love
- Где-то, когда-то… - Мэри Эдвардс - love
- Неоконченные повести - Владимир Соллогуб - love