Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Среди жрецов того же натурализма стали возникать различные толки и образовываться новые течения в оппозицию к главенствующему натурализму. Классифицируя современную литературу по направлениям, должно отметить три главных течения: реалистическое, идеалистическое (с подразделениями на гуманистическое и романтическое) и неоромантическое. Представителями первого течения являются нижеследующие писатели: Сига Наоя, Накамура Сэйко, Кикути Хи-роси, Хироцу Кадзуо, Касаи Дзэндзо, Ивано Хомэй, Та-нидзаки Сэйдзи, Кано Сакудзиро и др. Эта реалистическая школа в общем довольно верна идеям натурализма предшествующего периода, но она уделяет гораздо больше внимания человеческой жизни, как таковой, с ее истинными горестями и радостями. Эта школа в настоящее время является центром литературного мира…
В оппозицию реалистическому течению возникла идеалистическая школа. Так как печатным органом этого направления является журнал „Сиракаба" („Береза"), то эту литературную школу иначе еще называют „школой сиракаба".
Главными представителями идеализма в современной литературе являются Мусякодзи Санэацу, Арисима Такэо, Нагаё Есио и Огава Мимэй… Лидером идеалистического течения является Арисима Такэо, произведения которого проникнуты глубокой силой».
Кроме этих двух направлений Невский называет еще одну школу, по его мнению, пользующуюся «весьма слабым авторитетом». Это сравнительно небольшой круг писателей, которых можно назвать неоромантиками. К ним относятся Танидзаки Дзюнъитиро, Акутага-ва Рюноскэ, Сато Харуо.
Эти три школы и определяли состояние современной
Невскому японской литературы, образуя совместно так называемую эпоху новых людей.
Подводя итоги, Невский дает справедливую оценку японской литературе первых десятилетий XX века: «В период, когда весь мыслящий мир стоит на пороге преломления идей и мировоззрения, стоит на меже крупного интеллектуального переворота, одна только литература остается к этому равнодушной, не отражает внутренней, духовной борьбы общества и продолжает быть легкомысленной. Мыслящую часть общества не удовлетворяет национальная, „родная" литература, и оно с жадностью хватается за все переводы европейских, и в частности русских, авторов. Произведения Толстого, Тургенева, Горького и других импонируют студенческой молодежи и принимаются ею с распростертыми объятиями. В настоящий момент, когда весь мир, и в том числе Японию, обуревают социальные проблемы, и в частности рабочий вопрос, в современной изящной литературе Страны Восходящего Солнца нельзя найти ни одного романа на социальные темы. И в этом-то, как мне думается, и сказывается еще молодость и недоразвитость японской литературы и ее представителей… Но уже недалек тот день, когда и японская литература будет откликаться на текущий момент, на все вопросы и волнения общества…».
В круге чтения Невского были представительные, толстые журналы — «Гэйбун», «Бунсё сэкай», «Тюо корон», «Васэда бунгаку», «Кайдзо», «Синри кэнкю», «Тэйкоку бунгаку», однако он постоянно испытывает «книжный голод». Невский вынашивает планы создания краткой истории японской литературы, но у него нет на рабочем столе необходимых японских изданий, нет даже Бринкли и Флоренца — авторов обзорных работ по японской литературе. Впрочем, ему всегда недоставало книг, где бы он ни жил: в Рыбинске, Петербурге или Токио. И конечно же, он не может существовать без поэзии. А русская поэзия ему нужна как воздух. С какой же благодарностью приемлет он заботу «милой Евгении Дмитриевны», жены Олега Плетнера4а, при-
4а Плетнер Олег Викторович (1893–1929) — японист, выпускник Петроградского университета (1915), с 1922 г. профессор, преподаватель ряда высших учебных заведений Москвы.
сылающей ему письма с переписанными стихами! «Сегодня я доволен всем и вся! Я хожу взад и вперед по своей темнице и громко скандирую: „Это было у моря"… А мне хорошо с Северяниным, Блоком и Вашей „юной поэтессой"… Сколько старого, забытого и абсолютно нового всколыхнули Ваши стихи. Присылайте еще, еще и еще! И сегодня утром в „учредилке", как называет Ваш beau frere 4 наш весьма симпатичный Институт, я захлебывался от восторга, читая поэмы. „За струйной изгородью лиры" даже скандировал перед студентами второго курса (начинающими) и велел им выучить наизусть. Но что Вы находите в брюсовском стихотворении? Я его не понимаю, а ритм чересчур отсталый…». Но уже в следующем письме Невский меняет гнев на милость и просит прислать именно Брюсова: «Между прочим, пришлите железные стихи Брюсова (не помните ли его „Петербург"?) и светло-солнечные Бальмонта. Не знаете ли чего-нибудь из Анны Ахматовой? Вообще пришлите все Ваше любимое, будь то новый поэт или старый, или иностранный, безразлично. Под руками нет ни одной (буквально) русской книги, и особенно жажду поэзии. Верните мне, если можете, „Петербург" Белого, хочется еще раз вкусить его несравненного стиля. Жду непременно! Буду читать его со своими студентами, хочу показать русские перлы. Из присланных Вами в последний раз стихов больше всего понравилась „Лирическая вуаль" с ее „максимумом гармонии" и блоковская „О, весна без конца и без краю…" с ее легкостильной проникновенностью в суть жизни…»
Отношения со студентами складывались у Невского наилучшим образом, он сумел привить любовь к русской литературе и своим ученикам.
Все, что так или иначе пропагандировало русскую литературу, получало поддержку Невского. «Русский кружок», существовавший в Отару уже несколько лет, малочислен и бездеятелен, это тревожит Невского, он хлопочет о том, чтобы оживить деятельность кружка, раздобывает материал для его работы.
В училище ежегодно устраивался вечер «для показания успехов студентов в иностранных языках». Невский принимал самое деятельное участие в подготовке
4 Beau frere (фр-) — шурин.
5 Зак.,74
к этому вечеру: «Посмотрите, как мои юноши будут читать Северянина». В поэзии Северянина он улавливал «чудную музыку». Невский писал: «В музыке я профан, „сирото", как скажут японцы. Я никогда не мог верно взять ни одной ноты (в этом моя трагедия); но я могу говорить о музыке стихов, и… я понимаю ее несравнимее глубже, чем масса. За музыку и, главным образом, только за нее я обожаю Северянина».
Как-то, просматривая список служащих высших учебных заведений Японии, Невский обнаружил имя Ямагути, которого знал еще по Петербургу. В университете Ямагути занимался японской поэзией и, так же как и Невский, этнографией. Невский очень обрадовался возможной встрече.
Еще в бытность свою в Петербургском университете, Ямагути выступил с рефератом «Импрессионизм как господствующее направление японской поэзии». Реферат был заслушан на первом общем заседании Русско-японского общества, а в дальнейшем по реферату была подготовлена книга с тем же названием. Книгу эту Невский хорошо знал. Первое заседание Общества состоялось в ноябре 1911 года, а уже через два года в личной библиотеке второкурсника Николая Невского появился небольшой томик, в котором были изложены взгляды Ямагути, зрелые и обоснованные, подтвержденные многочисленными примерами переводов японских стихотворений на русский язык. Сущность концепции Ямагути была оригинальной, давала обильную пищу для размышлений.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Книга воспоминаний - Игорь Дьяконов - Биографии и Мемуары
- Отец и сын. Святые благоверные князья Александр Невский и Даниил Московский - Александр Ананичев - Биографии и Мемуары
- Камчатские экспедиции - Витус Беринг - Биографии и Мемуары
- Девочка, не умевшая ненавидеть. Мое детство в лагере смерти Освенцим - Лидия Максимович - Биографии и Мемуары / Публицистика
- Письма отца к Блоку - Коллектив авторов - Биографии и Мемуары
- 100 ВЕЛИКИХ ПСИХОЛОГОВ - В Яровицкий - Биографии и Мемуары
- Дискуссии о сталинизме и настроениях населения в период блокады Ленинграда - Николай Ломагин - Биографии и Мемуары
- Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц - Патти Маккракен - Биографии и Мемуары / Историческая проза / Русская классическая проза
- Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 1. Часть 1 - Никита Хрущев - Биографии и Мемуары