Трое против Пинкертона - Роман Елиава

поднять нам зарплату.

– И ты веришь ему?! – возмутился Мэтью. Он обещал! Но разве они отозвали уведомление о сокращении штата, направленное профсоюзу?!

– Не забывай, Кайл, что хотя завод принадлежит Карнеги, заправляет всем Генри Фрик, – вступил в разговор мужчина лет сорока, одетый в клетчатую рубашку.

– Себастьян прав, – уже спокойнее, ощутив поддержку, продолжил Мэтью. Генри Фрик управляет заводом, и он не давал никаких обещаний, кроме обещания изжить профсоюзы на своих предприятиях и ты не раз это слышал.

– С этим Фриком не договориться, поддержал Мэтью и Себастьяна ещё один присутствующий. Ему всё время мало денег, говорят он постоянно скупает эти картины. Это болезнь, Кайл, это жадность, не удивлюсь если он гадит в золотой унитаз, от такого всего можно ожидать.

– Хорошо, я Вас выслушал, – спокойной заговорил Кайл, – теперь послушайте и Вы меня. Стачка это противостояние с Карнеги и Фриком, противостояние это уже не переговоры. Чем может кончится противостояние с Фриком? Он просто привезёт штрейкбрехеров и что мы будем делать?

– Мы этого не допустим, – заявил мужчина в клетчатой рубашке. Мы возьмемся за оружие.

– То есть ты, Макс, считаешь, что стрельба это лучше, чем переговоры? Ты тоже так, думаешь, Мэтью?

– Кайл, никто не хочет стрельбы, мы готовы разговаривать, если нас будут слушать, но пока никто не собирается этого делать. У всех нас семьи, жены и дети. Мы не можем позволить им забрать деньги из наших семей. Выпуск металла растёт, значит растут и доходы хозяев, если бы это было не так, они бы закрыли завод. Но они просто хотят больше прибыли. Это действительно жадность. Мы не будем голодать! Мы должны защитить себя и наших детей!

Все, кроме Кайла, одобрительно заворчали. Андерсон видел, что остался в одиночестве. Он медленно оглядел лица товарищей по профсоюзу.

– Хорошо, – сказал он. Раз большинство за стачку, давайте готовить стачку. Но я боюсь, что всё это кончится, как во время забастовки железнодорожников.

– Но тогда профсоюзы показали компании, что они не могут просто так увольнять людей! – сказал Себастьян.

– Но ты забыл, что погибло несколько десятков человек и пол Питтсбурга было сожжено! Мы готовы к такой войне? К такому исходу?

– Мы как раз и говорим о том, что нужно готовиться, – возразил Кайлу Мэтью.

– Вы сумасшедшие, мы ничего не решим насилием!

– Это не насилие, а демонстрация силы, – сказал Себастьян. К тому же сейчас не те времена, что пятнадцать лет назад, национальная гвардия и солдаты не придут на помощь Фрику.

– Я бы не стал его недооценивать, – ответил Кайл.

– Итак, подведем итоги, мы готовимся к стачке? Если руководство компании не пойдёт на переговоры и уступки, – добавил Мэтью, посмотрев на Кайла.

Мужчины стали прощаться и расходиться. Кайл, попрощавшись с Мэтью, посмотрел на Джейн и улыбнулся:

– Не знал, что Мэтью скрывает такую красоту, желаю Вам хорошо отдохнуть с дороги. Ещё увидимся, до скорого.

Когда все ушли, брат с сестрой смогли расслабиться и откровенно поговорить. Мэтью повернулся к Джейн:

– Я рад тебя видеть, но честно признаться совсем не ждал?

Джейн только вздохнула в ответ, не зная, что и сказать.

– Как ты решилась? Постой, как твои родители? Как мама? – встревожено спросил брат.

– Маме становилось всё хуже, она угасает, я не могла на это смотреть, на её страдания, это была одна из причин, почему я решила уехать.

– А отец?

– Ты же его знаешь, он ведёт себя так, как будто ничего не происходит. Но денег уже совсем нет, одни долги, ранчо заложено. А ты уехал, и я осталась одна. Через какое-то время я задумалась о том как живу. Сколько это ещё будет продолжаться год, два или пять? Я решила, что раз они ничего не хотят менять, то я должна изменить свою жизнь сама для себя. Просто начать жить собственной жизнью. Может это прозвучит жестоко, но я не хочу быть рядом, видя как им ничего больше не нужно, что они просто уже доживают остаток жизни определенный им богом. Хотя маме, наверное, совсем немного уже осталось…

– Я тебя понимаю, я сам уехал на восток, чтобы попытаться что-то сделать, не провести всю жизнь на захолустном ранчо, напиваясь каждый вечер с такими же неудачниками.

– Я вижу, что здесь тоже не просто, – сказала Джейн.

– Джейн, везде не просто. Но здесь я получил хорошую профессию, меня уважают на заводе. Возможно, даже выберут председателем профсоюза в этом году. А это очень ответственный и важный пост.

– Я тебя поздравляю, – улыбнулась Джей.

– Но ты, наверное, устала с дороги, – вспомнил Мэтью, – кровать у меня одна. Ты ляжешь на ней, а я постелю себе на полу. Завтра подумаем куда тебе можно будет устроиться на работу, тогда сама сможешь снять себе комнату.

Балтимор, Мэриленд, апрель 1892

«В Москве ещё лежит снег, – подумал Трегубов, спускаясь по трапу». В Филадельфии, согласно представлениям Ивана о погоде, уже было лето. Иван сильно исхудал за путешествие. То ли путешествие по реке и океану сильно отличались друг от друга своими последствиями для организма Трегубова, то ли пожелание ротмистра не было искренним и сыграло свою метафизическую роль. Всё плавание, буквально до самого последнего дня, Иван страдал от морской болезни и корабельный доктор ничем ему не смог помочь, кроме как дать немного практики в английском языке.

Вследствие своего текущего состояния, Трегубов решил на ночь остаться в Филадельфии, куда его доставила «Индиана». Нужно было прийти в себя, проведя ночь в кровати, которая не покачивается, медленно и неумолимо вызывая тошноту. Кроме того ему нужно было решить куда сперва поехать. В Нью-Йорк или в Балтимор.В Балтиморе жил его старый друг, товарищ по тульской гимназии, Михаил Торотынский, который по личным причинам несколько лет назад покинул Россию. Иван снял комнату в отеле и, не ужиная улегся в кровать с мягким матрасом, наслаждаясь её неподвижностью в пространстве. Подумав совсем недолго, он принял разумное решение поехать сначала в Балтимор. Мало ли как обернётся ситуация в Нью-Йорке, сможет ли он потом оттуда отлучиться в гости к другу? Неизвестно. Второй довод, который Трегубов привел себе в пользу этого решения был таким, Михаил сможет ему помочь сориентироваться. Как никак другая страна и другая жизнь. Приняв решение, которое, по мнению Трегубова, никак не было связано с желанием скорее увидеть друга, Иван первый раз за долгое время заснул сном младенца. Когда он проснулся, то приветствовал в себе уже забытое чувство разыгравшегося аппетита, которое и реализовал за обильным завтраком.

На корабле, когда он