Общественный разлом и рождение новой социологии: двадцать лет мониторинга - Коллектив авторов

Прежде всего это касается надежд на героя-спасителя с диктаторскими замашками, способного избавить общество от самоорганизации и ответственности. И, конечно, на героя, выходящего «из тумана», с неопределенными устремлениями, в котором каждый может усмотреть воплощение собственных иллюзий.

Наконец, представлений о достаточности «негативного» плана действий («против»). Все задействованные в поворотных ситуациях порывы (никогда не становившиеся программами) были направлены на разрушение отжившей, надоевшей, утратившей эффективность и пр. системы, но никогда не содержали концепции строительства нового порядка (не утопического, а практического, некой «дорожной карты»). Предполагалось, что желаемое устройство «само пойдет». Скорее всего, для успешного выхода из очередной тупиковой ситуации рано или поздно потребуется набор разработанных в принципиальных узлах концепций, взаимодополняющих или альтернативных.

Позиция и потенциал общественного мнения

Как в своих лоялистских («верноподданных») ожиданиях, так и в протестном возбуждении массовое сознание преимущественно консервативно, т. е. ориентировано на привычные образцы, взятые, как правило, из идеализированного прошлого. (За минувшее столетие можно, пожалуй, отметить только два момента «всеобщего» отвержения прошлого и ожидания неопределенного обновления: в начале 1917 года и в начале перестройки.) Упрекать его в этом было бы нелепо: альтернативные образцы в нашем «однополярном» политическом поле либо никогда не появлялись, либо никогда не были предъявлены общественному мнению. А кроме того, история показывает, что консервативный по происхождению образец отнюдь не тождествен попятному движению. Как известно, исходной точкой общественного возбуждения в России 1905 года было шествие 9 января с самыми верноподданническими просьбами. Если обратиться к свежим примерам, придется напомнить, что массовые выступления против «монетизации» в 2005-м и протесты против «реформы ЖКХ» годом позже происходили под консервативными по своему происхождению требованиями сохранения системы льгот советского типа. Напугавшая власти «оранжевая» угроза политизации массовых протестов не реализовалась, в частности, потому, что никакие представители либерально настроенной элиты не смогли (и не попытались) показать возмущенным людям, что надежды на достойный уровень заработков, пособий, жилья осуществимы только в рамках эффективно действующей либеральной экономической системы.

«Пустые» альтернативы?

В последнее время, при очевидной деградации всех испытанных в России вариантов партийно-групповых противостояний, обсуждаемые или ожидаемые общественно-политические альтернативы сводятся (по крайней мере, на поверхности) к выбору между «Путиным» (не как конкретной личностью, а как символом определенного типа и стиля правления) и «не-Путиным». Сейчас значительная часть российских граждан полагает наиболее приемлемым (или наименьшим злом) то ли продолжение президентского правления В. Путина, то ли приход к власти указанного им преемника. В мае 2006 года 59 % опрошенных (N=1600) выразили определенную готовность одобрить изменения в Конституции РФ, которые позволили бы действующему президенту избираться на следующий срок, а 43 % поддержали бы того кандидата, который будет им указан. По мнению половины (49 %) респондентов, будущий президент должен продолжать политику В. Путина, только треть (33 %) высказывается за ее радикальное изменение (апрель 2006, N=1600). Получается, что на уровне общественного мнения альтернативы как будто отчетливо обозначены – но не наполнены ни персонально, ни политически. Неизвестен публике не только гипотетический оппонент политики и стиля, утвердившегося при В. Путине (его личность, программа, опора, возможности), но и гипотетический «верный ученик и продолжатель» его (далеко не однозначной) линии. Даже если, вопреки многократным «декларациям о ненамерениях», таким продолжателем окажется сам В. Путин: никто еще не представляет, какую роль и в какой маске ему придется играть в гипотетическом следующем сроке пребывания на вершине власти.

Проиллюстрировать противостояние «пустых» альтернатив можно следующими данными опросов за ряд месяцев.

Соотношение видимых «альтернативных» (при всей их анонимности) сил оставалось почти стабильным. Позиции 1а–1б («путинские» варианты) поддерживают в значительной мере одни и те же люди; всплеск интереса к указанию «наследника» в мае 2006 года (1б), видимо, связан с тем, что после очередного послания президента к Федеральному собранию многие сочли этот способ сохранения существующей расстановки сил в руководстве страны наиболее реальным.

Предпочитающие такие варианты не нуждаются сейчас и вряд ли будут нуждаться к моменту выборов в разработанных программах, поскольку на их стороне все политические, административные, медийные и технологические ресурсы действующей власти, не говоря уже о привычке и надеждах значительной части населения. Проблема разработки, обоснования, предъявления потенциальным сторонникам альтернативных программ (а также их политическое и персональное «наполнение») значима преимущественно для тех, кто выбирает вариант 2 и кто заинтересован в его поддержке определенной частью воздержавшихся (п. 3 и 4).

Уровень поддержки каких бы то ни было альтернативных вариантов зависит от наличия таковых, от степени их разработанности и способа предъявления обществу. Разумеется, имеет серьезнейшее значение и отношение потенциальных избирателей к лицам и организациям, поддерживающим определенный вариант.

Владимир Шокарев, Алексей Левинсон

Электорат Жириновского

Прошло два месяца после декабрьских выборов 1993 года, шокировавших многих в стране и обозначивших новую политическую ситуацию. Данные ВЦИОМа показали, что люди, голосовавшие за Жириновского, в начале января стремились скрыть этот факт. Затем ситуация изменилась, возник эффект, знакомый зарубежным специалистам, изучающим электоральное поведение, – примыкание к лагерю победителей. Особенно хорошо это видно на примере московских опросов ВЦИОМа: сразу после выборов 9 % москвичей, участвовавших в выборах, ответили, что они голосовали за ЛДПР, спустя месяц таких было уже 19 %. (По сообщению Центризбиркома, за партию Жириновского проголосовало 12 % пришедших на выборы москвичей.)

В целом среди горожан России можно было отметить самые разные реакции на проявленное отношение к голосованию: от сожаления, что не голосовал, до сожаления, что участвовал в выборах. Эти чувства характерны и для тех, кто голосовал за «Выбор России» (далее: ВР), – из них 19 % считали, что проголосовали неправильно, и тех, кто отдал свой голос ЛДПР, – таких было 13 %. В целом 6 % городского населения жалели, что не участвовали в выборах.

Под влиянием настроения

Как проходила предвыборная кампания? Опросы ВЦИОМа показали, что первыми отмобилизовались сторонники ВР. Практически все, кто голосовал за ВР, заявили о своих электоральных намерениях уже в самом начале предвыборной кампании. К этим политически наиболее активным и демократически настроенным избирателям примкнули те, кто в дальнейшем изменил свои ориентации. Но общее впечатление, что «„Выбор“ задавит всех», сформировалось достаточно рано и принесло немало вреда в дальнейшем.

Признаком перемен в настроениях стал отток части продемократически настроенных избирателей к блоку Явлинского. Опять-таки теперь, задним числом, можно видеть, что этот лидер выступил в качестве первой, самой ранней альтернативы ВР, как «правительствующей партии». (Разумеется, альтернативой лишь для тех, кому были антипатичны партии консервативной и коммунистической ориентации.) Именно блок Явлинского имел наилучшее соотношение сторонников и противников среди будущих избирателей. Ничтожное число его недоброжелателей многократно перевешивалось значительной долей одобряющих.

Для сравнения: в этот же момент партия Жириновского находилась в совершенно иной ситуации. Доля симпатизантов была существенно меньше доли относящихся к ней отрицательно.

И здесь мы во второй раз сталкиваемся с феноменом резкого поворота массовых настроений. До этого преобладающие настроения отражали действовавшую с конца 80-х годов тенденцию практически «всенародной» поддержки тех, кого называли «демократами». Эта тенденция начала стремительно угасать в самые последние предвыборные дни. По данным ВЦИОМа, картина избирательских предпочтений начала резко меняться только за 10 дней до самих выборов.

Предвыборная кампания, в том числе предвыборная агитация демократов, сделала свое дело. Политическая активизация распространилась в те слои, которые ранее не помышляли о своем участии в голосовании. Между тем именно эти массовые слои фактически в наибольшей степени проиграли от социальных перемен, ассоциируемых с действиями «демократов». Среди решивших идти голосовать (и выбравших, за кого голосовать) лишь в самые последние дни (а то и часы) перед выборами, т. е. среди тех, кто голосовал именно под влиянием настроения, как показывают данные ВЦИОМа, непропорционально много, если сравнивать с другими партиями, проголосовало за Жириновского (почти 40 % избирателей Жириновского решили отдать ему голоса в последние дни).