Журнал «Вокруг Света» №03 за 1983 год - Вокруг Света

31 января один из работников на Дровяном мысу, Тарас Колызанов, отправившись на охоту за оленями, попал в буран и не вернулся, «от чего и положили считать его в числе мертвых без погребения».

Далее одна за другой следуют даты гибели других зимовщиков...

Июль — время новоземельской весны. Заснеженный панцирь пролива потрескался, обнажив зеленоватую толщу льда. Порывы ветра сдвигали ледяные поля, освобождая гладь воды, делая доступным передвижение в открывшихся разводьях.

Казалось, для измученных болезнями и тяготами зимовки оставшихся в живых участников экспедиции наступило время проститься с могилами товарищей, собрать остатки сил и попытаться вернуться домой. Но Розмыслов решил иначе. Уже с появлением солнца он возобновил астрономические наблюдения. Затем с остатками отряда возвратился к устью реки Шумилихи, чтобы продолжить прерванные зимовкой работы по описанию Маточкина Шара. Наконец, пользуясь выражением данной ему инструкции, он «склоняет пристойным образом» своих товарищей на выход в Карское море. Идет на восток до тех пор, пока не встречает непроходимые ледяные поля. Поворачивает назад. Открывает неведомый еще обширный залив, дав ему имя Незнаемого и... хоронит в океане еще одного спутника — Василия Мырцова. Вернувшись в Маточкин Шар, путешественники встретили здесь судно архангельского крестьянина Водохлебова, принявшего на борт остатки экспедиции, «ибо уже на утлом судне через обширность моря пускаться не можно, которое и по закону приговорено, что можно получить самовольную смерть и назваться убийцами». По окончании промысла лодья доставила Розмыслова и его спутников в Архангельск.

Так завершилась эта беспримерная экспедиция, собравшая первые географические сведения о неведомой до того науке центральной части Новой Земли. Экспедиция, впервые изучившая Маточкин Шар и выполнившая, по словам Ф. П. Литке, эти исследования «столь тщательно, что описание его и по сей день остается точнейшим...».

...Мы провели ночь на берегу Тюленьего залива, у костра. Согревшись и прогнав сон несколькими глотками кипятка, сели в катер и перебрались на противоположный берег залива.

От берега начался подъем на неширокую каменистую террасу. Мы поднялись на нее и оказались в хаотическом нагромождении каменных глыб. Очевидно, могилы следовало искать на мысу, ближе к береговой линии, так как трудно было представить саму возможность захоронения в этом каменном лабиринте. Пробираясь в навалах угловатых сланцевых глыб, взбираясь на шаткие каменные пригорки, мы начали спускаться к южной оконечности полуострова. И вот среди темных камней увидели такое же темное дерево креста...

Да, то была цель наших поисков — могилы отважных северных мореходов. На вершине одного, более крупного каменного сооружения был укреплен небольшой, крепкий еще, покрытый зеленоватым лишайником деревянный крест с неясно проступавшей надписью. На верхней его перекладине было вырезано: «Якову Чиракину». На нижней: «Пароход Пахтусов». Еще ниже различалась дата: 1901 год. По-видимому, это был тот самый крест, который в 1908 году видел Русанов. Тогда он был еще свежим и белым. Однако в отличие от русановского описания, но в согласии с данными Пирсона здесь была не «одинокая могила». На расстоянии десятка метров нашел покой еще один участник экспедиции. Но его захоронение оказалось повреждено... Не было ни креста, ни какой-либо надписи, которая позволила бы узнать имя покоящегося здесь первопроходца Новой Земли. В небольшом отдалении были видны такие же развалы каменных плит.

Когда мы вышли к берегу залива, то сразу же натолкнулись на остатки зимовья экспедиции Розмыслова. От зимовья сохранился лишь нижний венец избы. Он имел вид прямоугольника, длиной около восьми и шириной порядка четырех метров, с выходом на юг. Сохранилось бревно, служившее основанием внутренней стены, отгораживавшей от жилого помещения небольшие сени. Таким образом, площадь жилой части избы немногим более пятнадцати квадратных метров. Древесина единственного сохранившегося венца была расслоена, частью осыпалась, и ладонь ощущала лишь более крепкие поперечные сучья. Поверхность дерева была покрыта тонким слоем зеленого мха. Скупые следы жалкого жилища, служившего когда-то приютом отряду отважных...

Имена навсегда оставшихся здесь не выбиты ни на могильных плитах, ни на памятной доске. По свидетельству историка Н. Чулкова, списка участников этого арктического плавания не нашлось даже в «деле экспедиции», хранившемся в архангельских архивах. Пользуясь записями в находящемся в Центральном Государственном архиве Военно-Морского Флота журнале Розмыслова, мы имеем возможность впервые назвать имена крестьян и матросов, тех, кто вместе с Яковом Чиракиным был предан земле на полуострове его имени весной 1769 года:

Андрей Поспелов из Емецка. Епифан Попов из Лудского посада. Дементий Бернов из Нюхчи. Иван Казимеров.

Память об этих людях, как и обо всей экспедиции Розмыслова, что «оный пролив положила на карту», должна быть увековечена.

Б. Кошечкин, кандидат географических наук

Длинная дистанция тараумара

Х отя я много слышал о знаменитой пропасти Барранка-дель-Кобре, дух захватило, когда мы подошли к краю этой гигантской расселины. В лучах солнца струилась прозрачная дымка, далеко внизу неспешно парили стаи птиц. Там лежала «земля больших теснин», где живут индейцы племени тараумара (См. очерк «Тараумара — племя супермарафонцев». — «Вокруг света», 1979, № 1.) и где нам предстояло провести несколько дней. Проводника мы решили взять в маленьком мексиканском городке Криль, который называют здесь «сью-дад-каутила-де-лас-монтаньяс» — «пленник гор».

Его панорама открылась с перевала. Городок весь расположился на ровном пятачке, невесть откуда здесь появившемся.

Перед дальнейшей дорогой мы зашли в ресторанчик. Низкая комната, плотно заставленная массивными деревянными столами. За тонкой перегородкой — кухня. Здесь готовят три-четыре неизменных блюда. Нам принесли в горшочках дымящийся фасолевый суп с перцем, обжаренные луковицы, подали плетеную корзинку с горячими кукурузными лепешками, сложенными стопкой и завернутыми в белое полотенце.

...Наш проводник Хуан Виньегас, невысокий темноволосый мужчина с черными поблескивающими глазами, располагал к себе сердечностью и добродушным крестьянским юмором — качествами, особо ценимыми в трудном пути... Грунтовая дорога, небезопасная после ливней, то круто падала, то снова поднималась, чтобы тут же сделать неожиданный поворот; на каменистых выступах машину подбрасывало так, что мы рисковали набить шишки о крышу кабины.

По сторонам дороги стеной стояли горы, кое-где покрытые соснами. В неприветливом нагромождении скал, заросших кустарником, темнели отверстия пещер. У входов кое-где сохранились полусгнившие бревна и доски.

— Покинутая пещерная деревня тараумара, — объяснил Виньегас.— Их переселили в деревянные домики еще в начале 30-х годов. Но часть тараумара не захотели расставаться с очагами предков и до сих пор не оставили своего прежнего убежища или построили хижины поблизости от семейных пещер.

Сейчас пещеры покинутой деревни служили приютом для овец и коз: именно туда пастушки-индеанки сгоняли животных.

— Смотрите, нарядились будто на праздник, — удивился мой спутник.

— Это потому, что рядом проходит дорога, — пояснил Хуан.

Небольшого роста, с миндалевидными, глубоко посаженными глазами и перехваченными тесьмой смоляными волосами, индеанки выглядели немного полноватыми. Впрочем, это не мешало им весьма ловко управляться со своими прыткими подопечными. Хуан Виньегас тут же все объяснил. Хорошо нарядиться у женщин означает надеть одна на другую несколько свободных юбок, а поверх кофты обернуться «ребосо» — шалью, которая в пути может служить и люлькой для ребенка. Шурша юбками и ежеминутно поправляя свисавшие на грудь бусы из раскрашенных семян, женщины быстро продвигались вслед за овцами и козами вдоль дороги. Индеанки были босы, а ведь в горах в это время года холодно.

У обочины замерли две смуглые девочки, разглядывавшие большими черными глазами наш «джип». Хуан пригласил их прокатиться с нами, и они без опаски сели в машину. Мамы внимательно наблюдали издалека.

К сожалению, девочек так и не удалось разговорить. Не помогли даже галеты, редкое для них городское лакомство. Пассажирки лишь кивали в ответ на наши вопросы, но понять, означало это «да» или «нет», было невозможно. У поворота они знаками попросили высадить их и очень довольные побежали назад.

Позже, возвращаясь по той же дороге, мы увидели на склоне одну из этих девочек. Когда «джип» остановился, она бегом спустилась к нам и высыпала каждому в ладонь немного маиса. И опять, не вымолвив ни слова, вернулась к пастушкам-тараумара, которые сидели возле пещер. Девочка, видно, ждала нашего возвращения, чтобы отблагодарить за катанье на машине и за галеты.