Журнал «Вокруг Света» №03 за 1983 год - Вокруг Света

— Ты, Поликарпович, держи связь с Гавриловым,— капитан-флагман советовал Семенягину как старому другу. — Знаешь ведь его: в беде не оставит. Правда, — голос флагмана потонул в эфире и тут же вернулся, — у него за кормой еще один горемыка. Без руля. Ну да он что-нибудь уже придумал, коль согласился,— успокоил флагман и отключился.

«От черт! Тут такое творится! А ему хоть бы чуточку тревоги в голосе», — подумал Ефим Поликарпович о флагмане, последние слова которого были совсем неободряющие. Что может сделать один спасатель с тремя судами? С борта на борт не скакнешь. А тут уже и своей палубы не видишь: вода чуть не по колено! На борту уже никто не сомневался, что они потихоньку оседают. На «Рынде» тоже узнали об этом из разговора с флагбазой и спешили со сборкой двигателя как могли. Больше помочь им уже никто не в силах. Старпом Синянский собрал моряков в салоне, еще раз проверил знание каждым членом экипажа обязанностей по тревогам.

«Чехонь» уже не взбиралась на водяные холмы, а зарывалась в них, черпая бортами воду. Когда траулер оказывался в ложбине, верхушка мачты была на уровне белеющих гребней. Стальной трос висел за бортом непосильным грузом. Отяжелевшая под бременем воды «Чехонь» начала сдавать, не выгребая против ветра. А циклон завис над Северной Атлантикой и не думал уходить. Береговые станции Канады, Гренландии, Исландии сообщали об усилении ветра. Пошел снег, упала видимость. Исчезли огни «Рынды», и только натянутый буксир напоминал о ней.

Капитан передал рулевое управление матросу и подошел к переговорной трубе.

— Как машина? — спросил Ефим Поликарпович, не ожидая в ответ ничего хорошего.

Снизу ответил дед — стармех:

— На пределе. Потеет. Еще немного такой работы...

— Терпите. Скоро сосед обретет самостоятельность, сбавим обороты, — и про себя подумал: «Поменяемся ролями с «Рындой». Семенягин закрыл глаза и уперся лбом в холодное стекло. Нерадостные мысли капитана прервал далекий голос в ожившем динамике:

— 318-й! 42-22! Я — «Славный». Прошу перейти на волну девятнадцать метров. Как поняли? Прием.

«Наконец-то». Ефим Поликарпович подождал с полминуты, предполагая, что может ответить первой «Рында», но понял, что главным в этой ситуации считают его, взял микрофон.

— Я — 318-й. Я — «Чехонь». Вас слышу. Переходим на девятнадцать метров. На «Рынде», — обратился он к Роще, — на связи?

— Тут я. Слышу. Перехожу на девятнадцать.

— Давай. Теперь нам полегче: Степаныч не даст в обиду. Так, Валентин Степанович?

— О чем речь! Куковать — так вместе!

Голос со спасателя звучал бодро, не оставляя сомнения в наилучшем исходе.

— Правда, у меня за кормой еще один. Так что больше девяти узлов не выгребаем. Ну да ничего. Справимся.

С минуту радисты трех судов перестраивали радиостанции.

— Скоро там? — Ефим Поликарпович недовольно посмотрел на радиста.

— Готово,— успел произнести тот, и в эфире прозвучал все тот же басок Гаврилова.

— Давай о ваших бедах, Ефим Поликарпович.

Настраиваясь на спокойный, невозмутимый лад, Семенягин откашлялся и по, привычке дунул в микрофон:

— У нас все просто: заливает. Обнаружили в форпике. В машинном отделении пока сухо.

«Славный» молчал. Семенягин представил своего бывшего однокурсника по мореходному училищу. Среднего роста, жилистый, подтянутый, быстрый и решительный, он отличался особой реактивностью в решении сложных задач. Наверное, уже есть какой-то план у него, если согласился идти на выручку с траулером на буксире. И Семенягин был близок к истине.

Гаврилов в минуты молчания склонился над картой, где четко обозначил местоположение судов, их курсы. Он рассчитывал предположительное место встречи. Волею циклона все они оказались в одной упряжке, и экипаж спасателя был коренным, главным. Теперь судьба трех траулеров зависела от опыта и слаженности его команды. Начисто выбритое, островатое лицо и серые, в моменты опасности колючие глаза были сосредоточенны. Руки быстро чертили необычную схему из прямых, сложных эллипсоидных линий, кружков и квадратов.

— «Чехонь», я — «Славный». Ваша скорость?

— Я — «Чехонь». От силы пять-шесть узлов.

Гаврилов отложил карандаш, циркуль, снова взял микрофон.

— Значит, так, Поликарпыч. Времени у нас с вами в обрез. Метеостанция Торсхавна дает подход главных сил циклона на восемь часов. Мы должны опередить его. Прошу внимательно выслушать и записать следующее...

Динамик замолчал: им давали возможность приготовиться к записи.

— Готовы? Тебе, Семенягин, сбавить обороты главного двигателя до минимума: «Славному» потребуется меньше времени догнать нас.

Семенягин, не выпуская микрофона, перевел реверс управления двигателем сначала на «средний», а затем и на «малый вперед».

— Понял, Степаныч, идти «малым вперед».

— Следующее. Из опыта знаю, сварные швы у этой серии судов в районе соляного трюма, случается, расходятся. Ты принюхайся получше, старик. Принюхайся — соль почуешь. Она у вас в бочках или навалом? Прием.

Семенягин поначалу свел брови: нашел человек время для шуток! Но тут же распахнул дверь рубки и принюхался. Океан пахнул холодом и терпким запахом соли. Трудно было разобраться, откуда и чей это запах: горьковатой ли воды или полурастворившегося груза в трюме?

— Ты не шуткуешь, Степаныч? Насчет запаха? Разве можно сейчас определить? Соль у нас и в бочках, но больше навалом. Прием.

— Какие шутки?! — Голос спасателя посуровел. — Немедленно возьмите пробу придонного слоя в солевом трюме. Если невозможно сделать этого через верх, через горловины — берите у замерных трубок. Как поняли? Прием.

— Понял: взять пробу придонного слоя в солевом через замерные трубки. Даю команду. — Ефим Поликарпович переключил микрофон на внутрисудовую трансляцию. — Боцман! Срочно в рубку!

— Я здесь, капитан. — Закутко показался в проеме двери и тут же исчез.

— Осторожно на палубе. Без страховки не выходить! — крикнул капитан вслед и снова переключился на связь со спасателем.

— «Чехонь» на связи. Прием.

— Прошу внимания. — Гаврилов сделал паузу. — При наличии на дне трюма сырой соли или рассола трюм загерметизировать и за час до нашего подхода затопить. Полностью. Как поняли? Прием.

Собравшиеся в рубке «Чехони» штурманы, начальник радиостанции переглянулись. Кто-то протяжно свистнул. Ефим Поликарпович лихорадочно соображал, к чему такие меры в угрожающей ситуации. Залить водой трюм, когда достаточно лишней бочки воды, хорошей волны — и поминай как звали. Здесь что-то не так... Что ответить Гаврилову? И вдруг все встало на свои места. Семенягина словно озарило, он понял ход мыслей капитана «Славного». На удивление всем присутствующим в рубке Ефим Поликарпович улыбнулся и громко рассмеялся: «Вот черт полосатый, а! Надо же такое придумать!» Он включил микрофон.

— Все ясно, Степаныч! Соль в трюме у нас сейчас как балласт. Растворим до твоего подхода. Только одним моим насосом мы рассол будем сутки качать.

— А ты думаешь, я это не учел, — ответил Гаврилов. — Не волнуйся, есть идея. — И «Славный» замолк.

Семенягин продолжал обсуждать положение с капитаном Рощей.

— Как тебе нравится решение Степановича, а? Затопи трюм, когда ждешь, что его вот-вот и без тебя затопит!

— Особый случай. Этот Гаврилов чудак, говорят. Везет ему на веера.

— На что?

— На веера. Я тут вспомнил, как он тащил три МРТ от Калининграда до Ганы. Веером: выгодно. Иначе они пришли бы туда с израсходованным моторесурсом. Ну до встречи.

Динамик смолк. Семенягин взглянул на вахтенного штурмана:

— Повахтуй. Схожу в каюту.

Но в каюту Ефим Поликарпович не пошел. Он спустился на палубу и, упираясь руками в переборки, прошел в салон. Рыбаки в оранжевых спасательных жилетах и поясах сгрудились возле стола, играли в «козла». Без обычных, сопровождающих игру выкриков, восторгов и перестука костяшек. Верховодил старпом. Семенягин одобрительно крякнул. Все обернулись.

— Ну кто кого? — улыбнулся капитан, а в настороженных глазах, устремленных в его сторону, был свой, общий вопрос. Прервал молчание Гусев:

— Турнир в усложненных условиях. Чемпионы прежние. — Он гордо поднял голову. — А наверху как?

«И щи сварить, и сети заметать, — подумал капитан, глядя на Гусева. — Спасибо тебе, кок, за поддержку. Зря не поверили твоему «колдуну».

— «Славный» идет к нам. Так что...

Гаврилов опередил циклон. Топовые огни спасателя и его ведомого появились среди почерневшего неба часа через полтора. Они то пропадали в волнах, то взлетали к звездам, изредка проглядывавшим сквозь низкие, стремительно летящие тучи. В промежутках между снеговыми зарядами белая пена разделяла море и небо. Волны горбились и мощными многотонными грудами обрушивались на палубы раненых судов. Скрипело железо, стонал, завывая, ветер в трубовом кожухе, свистели, натягиваясь, ванты, кланялись, словно «ваньки-встаньки», корабельные мачты. В безмолвном эфире раздался сухой треск разряда.