Журнал «Вокруг Света» №03 за 1983 год - Вокруг Света

Руководство исследованиями было возложено на штурмана Федора Розмыслова. В состав экспедиции, кроме Розмыслова и Чиракина, вошли подштурман Матвей Рубин, два матроса и девять промышленников-поморов. Всего 14 человек. Для дальнего похода купцом Антоном Барминым был выделен многократно бывавший в плаваниях трехмачтовый коч.

Пространная инструкция, данная губернатором «для описания и осмотру сысканного Чиракиным через Новую Землю пролива», подробно определяла задачи будущего плавания. В ней предписывалось: «...прибыв к оному Карскому проливу и оный пролив с частями земли, которую видеть можете, положить на карту, и того пролива глубину измерить и в какой те острова и пролив широте, и за проливом какое положение местам — описать; и буде возможно будет и большим судном пройтись сквозь оной, то и в том старание употребить...

Бели же, по благости Божией и по переходе через оной пролив, по осмотру Вашему, найдется за тем проливом море, мореплаванию способное, и льдов нет, но невозможно-ль будет до устья Оби реки иметь таковыми судами способный проход; все то подробно приметить и описать. А буде расстояние недальнее окажется, то не будете-ль вы в состоянии на оном судне и в Обь реку войти: и ежели препятствия в том не найдется, то, склоня к тому пристойным образом кормщика и работников, — до Обского устья, или сколько глубина той реки позволит; а буде не можно, то хотя и до губы вояж предпринять... За тем проливом во время вояжа к устью Оби реки буде увидите, и то обстоятельно описать, какие суда, отколь и куда, и с чем и какими местами ходят...»

Через неделю после начала плавания с борта коча открылась Гусиная Земля, а 15 августа судно вошло в Маточкин Шар. Здесь, в устье одной из рек, была найдена старая промысловая изба. В предвидении зимовки избу в разобранном виде погрузили на судно — в добавление к уже имевшейся захваченной из Архангельска. «И в том рассудилось, — записал в журнале начальник экспедиции, — дабы поставить оныя в разных местах для лучшего промыслу».

Опасаясь мелей, в дальнейший путь Розмыслов отправился на шлюпке, с которой провел промер вплоть до мыса Моржов. В последующие дни он преодолел путь до восточного выхода из Шара. Весь маршрут до устья реки Шумилихи был положен на карту и подробно описан. Однако выйти в Карское море не удалось. «Противные ветры к тому не допускают»,— отметил штурман в своем журнале. На востоке Шара в качестве места для зимовки Розмыслов избрал залив обширной Белужьей губы, названный им Тюленьим, «ибо множество тут находится плавающих стадами морских зверей, белух и разных родов тюленей».

На время зимовки путешественники разделились на две равные группы. Первая, во главе с Розмысловым и Чиракиным, осталась на берегу Тюленьего залива в привезенной промысловой избе. С наступлением холодов люди «законопатили избные окна от нестерпимости снегов и крепких ветров». Избу, привезенную из Архангельска, штурман Матвей Губин с шестью работниками поставил на берегу Шара, у Дровяного мыса.

Еще осенью кормщик экспедиции — Яков Чиракин — тяжело заболел. В журнале Розмыслова он значится сначала «больным», потом «труднобольным». А 17 ноября Чиракин «окончил долговременные страдания свои».

«Могила его вблизи избушки, где он жил. Гроб был опущен на небольшую глубину и заложен каменными плитами... Вероятно, нетрудно будет отыскать ее», — писал в наши дни в книге «По следам полярных экспедиций» знаток истории освоения советской Арктики профессор М. И. Белов.

Разумеется, прежде чем отправиться на место легендарной зимовки, мы попытались по возможности точно определить ее местонахождение. Для этого до начала экспедиции пришлось тщательно изучить документы плавания Розмыслова, путевые записи последующих исследователей, труды историков, освещавшие события трагической зимы.

Первым, кто обнаружил места зимовки отрядов Розмыслова, был П. К. Пахтусов, который дважды, в 1833 и в 1835 годах, посещал восточную часть Маточкина Шара. Избу Розмыслова он нашел уже разрушенной, с обвалившимся потолком и стенами. Известно, что Пахтусовым здесь было сооружено подобие гурия, в камни которого была вложена бутылка с запиской, удостоверяющей факт посещения и мемориальное значение руин. Изба Губина на Дровяном мысу к этому времени была еще в хорошем состоянии, и Пахтусов оставил в ней запас провизии для следовавшего в этот район отряда лейтенанта Цивольки.

Спустя сорок лет после Пахтусова обширный мыс, отделяющий Тюлений залив от остальной части Белужьей губы, посетил на «Веге» знаменитый Норденшельд. «Я был на этом мысу в 1876 г., — писал он. — Стены избы сохранились, но плоская крыша, покрытая землею и камнями, провалилась... Маленькая лачуга состояла из сеней и горницы с огромной печью и полатями».

В 1897 году место зимовки было подробно обследовано английскими натуралистами Фейльденом и Пирсоном. Их описания весьма схожи между собой. На упоминавшемся уже скалистом полуострове было обнаружено искусственное нагромождение камней. Могилу венчал деревянный столб, поперечные вырезы на котором говорили, что когда-то были и перекладины креста. В нескольких шагах от могилы была поднята сосновая доска, частью обломившаяся, с вырезанным на ней текстом: «Лета... 835... напоминание православным христианам... февраля... дня на месте... погребен Яков Яковлев Чиракин». Копия этой надписи была послана Г. Пирсоном Ю. М. Шокальскому. «Эта доска со старославянским текстом, — говорилось в ответном письме Шокальского, — поставлена в память гибели Якова Чиракина, который был одним из участников экспедиции Розмыслова, кормщиком его небольшого корабля... Я могу сообщить Вам, что в 1845 г. Пахтусов находился некоторое время в Маточкином Шаре и наиболее вероятно, что доска была установлена его людьми».

Недалеко от могилы Чиракина англичане обнаружили еще одну, а при последующих поисках нашли еще три захоронения...

Развалины зимовья сохранились на галечниковой террасе, вблизи берега. Сняв венцы и настил пола, английские путешественники отыскали обломки глиняной посуды, плотницкий инструмент, куски рогожи, рыболовные принадлежности. Пирсон и Фейльден обследовали и руины избы Рубина на Дровяном мысе, где высился крест в память о событиях зимовки, но следов захоронений не нашли.

Наконец, о зимовье в Тюленьем заливе упоминал и В. А. Русанов. Судя по его дневниковым записям, во время первой поездки на Новую Землю, в 1898 году, путешественник высадился в заливе на карбасе и вместе со своим спутником, французским врачом Кандиотти, побывал на каменистом мысу, увенчанном белым крестом. Там Русанов и Кандиотти также видели могилы Чиракина, его товарищей и развалины зимовья.

...Когда наш корабль бросил якорь в устье Белужьей губы, мы оказались как бы на перекрестке двух водных магистралей. Одной из них был Маточкин Шар, другой — целая система долин и ущелий, занятая на севере водами самой Белужьей губы, а на юге — руслом реки, уходившей верховьем к недалеким ледникам. На углах «перекрестка» вздымались остроконечные горы, крутые склоны которых были покрыты осыпями и фирновыми полями. Суровая панорама четко отражалась в спокойных водах залива. Прямо по носу корабля в сторону Маточкина Шара выступал каменистый гребень полуострова, за которым угадывался вдающийся в сушу залив.

Мы пересели на катер и, обогнув каменистый мыс, вошли в воды Тюленьего залива. Он оказался неглубок, и киль катера то и дело царапал дно. К берегу удалось подойти лишь после нескольких попыток.

Итак, мы достигли той части побережья, где развернулись события, следы которых нам предстояло отыскать. Именно здесь Розмысловым были заполнены самые мрачные страницы его журнала, лаконично повествовавшие о страшной зиме. Перелистаем эти страницы.

«Зима происходила весьма крепко морозна, снежна и вихревата; ветры беспрерывные дули... снеги весьма глубоки, так что жилище наше занесено было двойным снегом, сколь оное высоту имело. И беспрестанная ночь при нас находилась с ноября по первое число февраля; и так в помянутых трех месяцах мы уже находили света нимало и думали, протчия, что уже не лишились ли дневного света навеки. И так мы во оной пустыне продолжая время свое весьма в худом здоровье, ибо беспрестанный был дым от отопления и по согрении сверху всегдашняя была капель и холод, для пропитания воду получали от снега, которая приносила нам великое удушье и кашель».

31 января один из работников на Дровяном мысу, Тарас Колызанов, отправившись на охоту за оленями, попал в буран и не вернулся, «от чего и положили считать его в числе мертвых без погребения».

Далее одна за другой следуют даты гибели других зимовщиков...

Июль — время новоземельской весны. Заснеженный панцирь пролива потрескался, обнажив зеленоватую толщу льда. Порывы ветра сдвигали ледяные поля, освобождая гладь воды, делая доступным передвижение в открывшихся разводьях.