Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел - Бек Марта

Способов истолковать этот адский пейзаж столько же, сколько читателей у Данте. Люди особенно религиозные, возможно, верят в него буквально. Кто-то читает «Божественную комедию» как труд по средневековому богословию, политический манифест или просто как художественную литературу, поскольку большинство образов у Данте не соответствуют официальной католической доктрине (он их просто выдумал). Но в этой книге мы опираемся на главное творение Данте как на метафору личного пути от внутреннего разлада к цельности. С этой точки зрения каждый из нас живет в персональном аду, во внутренней преисподней.

Так вышло, что я не верю, что существует какое-то географическое место, где с мертвыми людьми происходят всякие ужасы. Но в ад я верю. Я там была. Насколько я вижу, ад – это страдания, особенно такие, от которых, как нам представляется, нет спасения. Возможно, вы помните, что я провела различия между словами боль и страдания. Боль вызывается событиями, а страдания – это наш способ переживать эти события: то, что мы с ними делаем, а главное – то, что мы о них думаем. Как писал Эпиктет во втором веке до нашей эры, «Людей расстраивает не то, что с ними происходит, а их мысли о том, что с ними происходит».

Скажем, если вы стукнете меня по голове, потому что пытались ударить своим кулаком о мой в знак поздравления и промахнулись, будет больно. От этой боли я, возможно, побегу искать пакет со льдом, но страданий, от которых нет спасения, этот эпизод не вызовет, если не подключатся мысли. В зависимости от склада характера я, вероятно, затаю злобу на годы и буду думать: «Это ты нарочно!» и «Ух, отомщу!», а также «Куда катится мир, никому нельзя доверять!» – в общем, проведу остаток дней в мерзком вонючем болоте.

Я преувеличиваю ради наглядности, но у меня были десятки клиентов, которые жили в аду, то есть в непрерывных страданиях, из-за мыслей примерно такой же нелепости.

Возьмем, к примеру, Хелен, шестидесятилетнюю миллионершу, которая всю свою взрослую жизнь посвятила мрачным размышлениям о том, что ее дед, умерший, когда Хелен было пять лет, завещал все деньги благотворительным фондам, а не родителям Хелен, которые и так были богаты. Мысль «Этот человек нас ограбил» и горечь, которую она вызывала, преследовали Хелен день ото дня.

Для Луиса, другого моего клиента, сокрушительным ударом оказалась женитьба младшего брата, поскольку его невеста была гораздо красивее жены Луиса. «Он меня опозорил, – негодовал Луис. – Он сделал это только ради того, чтобы я на его фоне смотрелся полным ничтожеством». Ментальная конкуренция с братом едва не разрушила брак Луиса. А еще – Рода, чья лучшая подруга родила ребенка и перестала звать Роду посидеть в кафе и поболтать. Рода в полном отчаянии перебирала в памяти каждый момент отвержения и одиночества в своей жизни и крутила в голове одну мысль: «Меня снова бросили одну-одинешеньку! Как всегда!»

Если вы сейчас находитесь в относительно удобном месте и никто не пытается напасть на вас физически, подавляющее большинство любых страданий, которые вы ощущаете, исходит из ваших мыслей. (Это так, даже если у вас физически что-то болит. В годы, когда меня терзала хроническая боль, я гораздо сильнее страдала от мыслей: «Это невыносимо!», «Так будет всегда!», «У меня никогда не будет нормальной жизни!» – чем от реальных физических ощущений).

Если вам кажется логичной идея, что страдания могут быть вызваны мыслями, вы готовы воспринять и следующую концепцию, важнейшее понятие, которое способно освободить вас из ада. Вот оно: ваши мысли, даже те, в которые вы безоговорочно верите, не всегда верны. Ложь, в которую мы верим

Вспомните Кита, клиента, который позвонил мне с банкета и сообщил, что двести миллионов долларов, которые он только что положил к себе в карман, – это «МАЛО, ЧЕРТ ПОБЕРИ!», Так вот, у Кита это был не единственный печальный вечер. Он постоянно чувствовал беспокойство и неудовлетворенность и мечтал о внутреннем покое – и думал, что знает, как обрести его. Он жил одной мыслью: «Если у меня будет больше денег, я стану счастливым».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Объективные данные не подтвердили это убеждение. Самые счастливые воспоминания Кита были о том, как он подростком ездил с приятелями автостопом налегке – практически без денег и имущества. В дальнейшем, хотя состояние Кита превышало ВВП нескольких маленьких стран, он так и не сумел вернуть себе это чувство беспечной радости.

– Значит, – сказала я ему, – вы были счастливы почти без денег и несчастны теперь, когда у вас есть сотни миллионов долларов. Вы уверены, что деньги сделают вас счастливым, если их станет больше?

Каждый раз, когда я прибегала к подобной аргументации, Кит реагировал, словно робот из телесериала «Мир Дикого Запада» (там человекоподобных роботов программировали, чтобы они думали, будто они ковбои. Если роботы видели доказательство, что их точка зрения неверна, например фотографию современного города, программа велела им отключаться и говорить, что это доказательство «ничего им не напоминает»).

Каждый раз, когда я напоминала Киту, что без денег он был счастливее, чем с деньгами, он прищуривался на меня и отвечал:

– О чем вы говорите? Глупости какие-то.

После чего менял тему. Мои слова ничего ему не напоминали.

Такой же ответ я получила от Хелен, когда впервые спросила, не считает ли она, что ее навязчивая мысль «Дед меня ограбил», вообще-то, не то чтобы правда, по крайней мере буквально. И вряд ли Луис слышал меня, когда я сказала: «Вы уверены, что брат женился только ради того, чтобы унизить вас? Возможно, были и другие причины?» А когда я предположила в разговоре с Родой, что подруга, возможно, и не собиралась «бросать ее одну-одинешеньку», она ощетинилась: «Ну вот, теперь и вы туда же! Вы не лучше других!»

Это, конечно, предельные случаи, но у каждого, кто обращался ко мне как к коучу, был свой внутренний ад, полный мучительных мыслей. Более того, у многих мысли были одинаковые – фавориты нашей культуры. Возможно, и у вас они есть. Например, классическое убеждение Кита «У меня мало денег». В число прочих хитов входят «Я недостаточно хорош», «Меня никто не любит», «Я не заслуживаю счастья», «Нельзя получить, что хочешь, просто так», «Я вынужден ходить на ненавистную работу». И так далее. И тому подобное. И так без конца, без конца…

А теперь, если вы обнаружили в предыдущем абзаце какое-нибудь из своих убеждений, вы, наверное, думаете: «Постойте, но это же правда! Все знают, что это так!» Так вот что я вам скажу: если вы считаете, что та или иная мысль верна, и она делает вас счастливым – отлично. Эта глава не о том, что нужно сомневаться во всех своих убеждениях – только в тех, из-за которых вы страдаете. Что наталкивает нас на следующую важнейшую мысль. Она довольно мозголомная, так что следите заруками. Самые тяжкие психологические страдания причиняют нам мысли, которым мы искренне верим, одновременно зная, что это неправда.

Ерунда какая-то. Как можно верить во что-то, если знаешь, что это неправда? Плевок в лицо логике! Да, безусловно. Но мы все равно так делаем. Мы так делаем, потому что нас к этому приучили.

Когда я выступаю на публике, я часто останавливаюсь в разгар лекции и спрашиваю слушателей:

– Всем удобно?

Все кивают, улыбаются, бормочут, что да.

– Правда? – не унимаюсь я. – Вы уверены, что вам удобно?

Слушатели снова кивают. Я напираю:

– Вам совсем-совсем удобно?

К этому времени все уже начинают злиться. Ну да, конечно, настаивают слушатели, они абсолютно уверены, что всем им абсолютно удобно.

Тогда я спрашиваю:

– Если бы вы сейчас были дома одни, кто из вас сидел бы в той же позе, что и сейчас?

Почти никто не поднимает руку.

– Почему?

Повисает долгая пауза, после чего несколько слушателей начинают понимать, почему дома ведут себя иначе: поза, в которой они сидят сейчас, немного неудобная. Так вот, проблема не в неудобстве как таковом – люди крепкие, как дворовые собаки, ничего им не сделается. Проблема в том, что люди одновременно чувствуют, что им неудобно, и клянутся, что им абсолютно удобно.