Собрать по кусочкам. Книга для тех, кто запутался, устал, перегорел - Бек Марта

Шаг третий

Вероятно, прочитав последние несколько абзацев, вы обнаружили, что вам необходимо срочно расставить по алфавиту всю бытовую химию, освоить игру на банджо или сгонять в Норвегию. Такого рода попытки уклониться и отвлечься – тоже отрицание. Если вы хотите оставаться в сумрачном лесу, что ж, пожалуйста, – наяривайте на банджо среди фьордов, а я никуда от вас не денусь. Но если вы по-прежнему заинтересованы в том, чтобы добиться внутреннего покоя, подумайте о той неупоминаемой теме, которую вы только что записали, и проделайте следующий шаг.

Шаг четвертый

Закончите эти фразы первым, что придет в голову, особенно не задумываясь. Помните, это должно касаться той темы, которую вы только что выделили для себя.

В том, что касается этой темы, я больше всего боюсь узнать, что…

В том, что касается этой темы, я притворяюсь, будто не вижу…

В том, что касается этой темы, я не хочу, чтобы кто-то узнал, что…

Если бы об этой теме знали другие, я боюсь, что…

Ладно, достаточно на первый раз. Остановитесь. Подышите. Выпейте чего-нибудь. Лучше воды.

А еще – поздравьте себя и похлопайте по плечу. То, что вы сделали, так трудно, что многим вообще не по силам. Вы сделали колоссальный шаг к свободе, поскольку заблудились в сумрачном лесу именно для того, чтобы избегать мыслей и чувств, которых вы только что перестали избегать. Если вы будете думать о них нарочно и задавать больные вопросы, они подведут вас прямо к вашим личным вратам ада. Это всегда немного страшно, поэтому, пожалуйста, не будьте к себе слишком строги. Но продолжайте читать. Следующая часть будет не такая тяжелая, как вы, наверное, теперь думаете.

Что делать, когда дойдешь до врат ада

Даже один взгляд украдкой на тайну, которую мы прячем от самих себя (именно это вы и сделали, когда заканчивали фразы в предыдущем упражнении – бросили взгляд украдкой), у большинства вызывает ментальный обвал, если не паническую атаку. При приближении к вратам ада разум начинает фонтанировать катастрофическими фантазиями. Мы представляем себе всевозможные кошмарные варианты развития событий. Нас начинает искренне беспокоить, Что Подумают Люди, если сбудутся наши самые страшные опасения. Возникает отчаянное желание контролировать все возможные результаты, подготовиться ко всем случайностям, предотвратить любые бедствия. Но мы чувствуем, что под стремлением контролировать вселенную таится более глубокая и страшная истина: не нам ее контролировать.

Я постепенно дошла до этого – до точки отказа от всех надежд и упований – после того, как Адаму поставили диагноз. Я обращалась к всевозможным специалистам, но это меня не утешило, а только подталкивало все ближе и ближе к проклятым вратам. Сколько я ни узнавала, итог был один: я не могу контролировать будущее своего сына. И свое собственное тоже. В сущности, я, к полному своему ужасу, обнаружила, что не контролирую вообще ничего. Мой ребенок мог бы родиться генетически «нормальным» – и все равно его могли бы растерзать динго или в него попал бы метеорит. У меня не было никакой возможности узнать заранее, что будет с ним, со мной и со всеми остальными, кроме одного: рано или поздно мы все умрем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Это был мой главный ужас, подлинные врата ада. Но жизненные обстоятельства не позволяли мне уклониться от него. Через некоторое время я прекратила лихорадочные исследования синдрома Дауна и его осложнений – исследования, которые помогали мне избегать чувств, поскольку ловко маскировались под возможность контроля. В этот момент я впала в стабильное состояние абсолютного невыносимого ужаса. Ощущение было такое, будто я падаю в бесконечный ледяной вакуум, где нет никакой реальности, кроме страданий.

Какие бы врата ада вы ни проработали в предыдущем упражнении, вам, вероятно, следует повторить про себя совет, который дал Вергилий Данте давным-давно, когда они приблизились к вратам в том сумрачном лесу: здесь нужно, чтоб душа была тверда, здесь страх не должен подавать совета. Следующие шаги по силам только храбрецам, иначе никак. Но я с радостью добавлю, что после того, как я ворвалась в несколько своих врат ада и тем самым пробудила в себе так много страха и уныния, я нашла лучший путь – путь цельности. А он на удивление гладок. Как сделать, чтоб душа была тверда

Однажды, когда меня тошнило от ужаса, потому что я сидела в тени врат ада, на которых было начертано «Ты ничего не контролируешь», до меня сумел докричаться духовный учитель. Этот учитель, который первым принес мне утешение с тех пор, как я узнала о диагнозе Адама, пришел ко мне в обличье поющей змеи.

В тот период мои «родительские обязанности» (я применяю этот термин в самом общем смысле) сводились к тому, что я непрерывно ставила двухлетней дочери Кэт диснеевские мультики. В тот день я посадила ее смотреть «Книгу джунглей», а сама легла на диван якобы писать отчетную работу, но на самом деле просто поджариваться в знакомой невыносимой смеси надежды и страха.

И вот, пока я лежала, произошла странная вещь. Одна песня из диснеевского мультфильма пробралась в мое сознание и накрепко там укоренилась. Предыдущие песни я не слышала, но эту почему-то не смогла пропустить мимо ушей, и она звучала у меня в голове, даже если я пыталась сосредоточиться на чем-то другом. Пел удав Каа, который в мультфильме гипнотизирует Маугли, чтобы съесть его. Слова там такие:

Верь лишь мне, только мне,

Засыпай и верь лишь мне,

Можно спать глупым чадам,

Если я где-то рядом.

Верь лишь мне, только мне,

Засыпай и верь лишь мне.

Эти слова, похоже, обладали какой-то мышечной силой, позволявшей протолкаться ко мне в голову и выгнать оттуда все остальное. Как только они заполнили мое сознание, я ощутила тот самый звонок истины, о котором говорила, когда рассказывала про своего внутреннего учителя. Тело мое обмякло. Ум перестал генерировать панические фантазии. Страх и печаль словно отключились – и я очутилась в мире ясности, плодотворном и теплом, а вовсе не заброшенном.

Для меня это было совершенно новое ощущение. Я отчаянно хотела сохранить его, но понимала, что оно растает, словно снежинка на языке. Когда песня закончилась, я разыскала пульт, перемотала немного назад и послушала еще разок, лежа на диване, чтобы ничего не пропустить. И проделала это несколько раз. Кэт не возражала. Что бы нам ни говорили о кризисе двух лет, дети в этом возрасте проявляют поистине восхитительную толерантность к повтору песен.

Выходит, мой первый опыт осознанного восприятия подарила мне – буквально – песня об убийстве; что ж, парадоксально, но неудивительно. Если бы я тогда верила хоть в какого-то бога, то именно в такого, который поет тебе колыбельную, чтобы усыпить и убить. Я чувствовала себя довольно глупо, когда снова и снова слушала эту детскую песенку, но содержащееся в ней спокойствие стало для меня волшебной таблеткой. Я прокручивала в голове эти строчки, пока в ней не осталось больше ничего. А когда песня заиграла, наверное, в двадцатый раз, я провалилась в глубокий целительный сон.