Черный передел. Книга I - Анатолий Баюканский

Субботин тщательно убрал диктофон, наушники, листки бумаги. Присел к столу, налил себе стакан сока, подумал о том, что милые старососненцы не дадут ему закиснуть без дела. Все услышанное сегодня плюс наработанное им ранее и станет предметом скрупулезного изучения. Он быстрее найдет концы, чем местная милиция, соберет на каждого полное досье, и тогда… Тогда отчетливо прорисуется еще одна ветвь на разрастающемся дереве, которое так осторожно пестует он, «двадцать девятый», писатель Павел Субботин, агент Всемирной Ассоциации…

* * *

Двухэтажный «скромный» коттедж Петра Кирыча привольно расположился на выступе песчаной косы, что тянулась вдоль кромки соснового бора. Металлическая резная ограда упиралась в замшелые вековые сосны, где царил вечный полумрак. Дорожка была выложена цветной плиткой. Вслед за хозяином все гости прошли во двор, поднялись по витой деревянной лестнице на веранду, откуда открывался поистине удивительный вид: серебристая лента речки ныряла в заросли кустарника, сверкала в молодой траве, как драгоценный поясок. Сосны, пронизанные заходящим солнцем, медно светились. Однако больше, чем пейзаж, Русича удивил экскаватор «Грейдал» – маленький, приземистый, настоящий легкий танк. Две его стрелы были похожи на скорострельные пушки. Русич отлично помнил: экскаватор выбивали для реконструкции сборочного цеха целых два года, но ничего не добились. А Петр Кирыч, как шутили сослуживцы, живо поменял шило на мыло – полюбовно договорился с коллегой, директором тракторного завода, отпустил ему пяток пневмонасосов для поточных линий, получив взамен новый «Грейдал». Русич не сразу догадался, что же делает здесь экскаватор? Оказывается, машина углубляла речку перед домом директора.

Жаль, что нет в наших газетах так называемой светской хроники! Сколько бы удивительного узнали читатели о жизни власть имущих!

На «Пневматике» осторожно поговаривали и о том, что якобы директор использовал на возведении дачи рабочих стройцеха, где табельщица им ежедневно ставила «восьмерки». Правда, директор, по мнению работяг, оказался чистейшим жмотом, даже обедом мужиков не кормил, не ставил обязательную бутылку – непременный атрибут личной стройки, принятый не только у начальствующих заказчиков. Разобидевшись, один из плотников написал на Щелочихина заявление в милицию. Однако письмо затерялось в архивах, а жалобщика-пьянчужку отправили вне очереди на принудительное лечение в ЛТП…

Русич стоял как зачарованный на краю мыска. Да, коттедж Петра Кирыча превосходил самые смелые описания. На стенах поверх силикатного кирпича красовалась цветная плитка, веранда буквально искрилась, отливала зеленым, красным, синим стеклом. Винтовая лестница вела на второй этаж. Подъезд к даче, спуск в полуподвальное помещение, в гараж также были выложены бетонными плитами. Нечто похожее видел он лишь в известном телефильме про Штирлица.

«Злато есть ничто, счастье скоротечно» – неизвестно откуда вспомнилось Русичу древнее изречение. За оградой коттеджа, не обращая внимания на гостей, два дюжих молодца на дубовой колоде рубили свежемороженого осетра, огромного, метра на полтора. Русич такого за сорок лет ни разу и в глаза не видел. Один работал с топором, второй собирал куски в деревянное корыто.

Пройдя метров двадцать, Русич буквально натолкнулся на двух женщин-поварих. За густым островком из кустов жимолости они колдовали над чугунным котлом, подвешенным над огнем. Разгоряченные, потные, сняв передники, они возились с мелкой рыбешкой, грудой наваленной на брезенте, разложенном прямо на траве, потом стали круглыми шумовками вылавливать куриные тушки, небрежно швыряли их в здоровенную, ведра на два, кастрюлю.

– Скажите, а где тут выход? – тихо спросил Русич.

– Выход? – подняла голову пожилая женщина, тыльной стороной ладони смахнула со лба пот. – У нас гостюшки без обеда не уходят Аль сбегаете?

– Сегодня на обед куриный бульон? – попытался уйти от ответа Русич.

– Наш хозяин, мил человек, бульоны не употребляет, он к сугубо мужской пище приспособился.

– Вы что, его привычки знаете? – Русич не мог понять, приглашенные это поварихи или постоянные. По всему выходило, что бабы тут как у себя на подворье.

– Вот те на! – удивленно переглянулись поварихи. – Авось, на службе у хозяина состоим, зарплату не зазря получаем, изучили.

– Деньги-то на комбинате питания получаете? – опять понесло Русича в сторону, проснулся задремавший было внутри детектив.

– Вы про бульон интересовались, – профессионально образумила Русича повариха, что постарше. – Это не простое варево, оно прозывается донской боярской ухой. – Не слыхали, поди? – Женщина исподлобья глянула на незнакомого гостя.

– Честно признаться, понятия не имею Как это, курица и вдруг… уха?

– Бояре знали дело, у них на жратву губа не дура была. – Словоохотливая повариха, видимо, обрадовалась возможности поболтать и заодно услужить одному из хозяйских гостей, да и не терпелось выставить напоказ собственную кулинарную эрудицию. – Заморские повара, как ни важничали, донскую уху сварганить не могли. Думали: раз-раз и… готово. А про тайные секреты и не ведали.

– Секреты? Разрешите вам не поверить. – Русич словно плеснул масла в огонь. Его вдруг осенило: и поварихи, и весь обслуживающий директорскую дачу персонал, конечно же, состояли на службе в каком-либо заводском подразделении, а работали тут. Эта мысль так его поразила, что он плохо слышал разъяснения поварихи.

– Поначалу, голубь вы мой, в колодезной воде, неделю настоянной в дубовой кадушке, курей варят. После, как мы с товаркой курей вытащим, бульон процедят через марлю, а в юшку заваливают грудой колючую мелочь – ершей, плотвичку, донского бирючка, ельца, дают им прокипеть, снова процедят, мелочь собакам отдадут, а в двойную юшку кладут кусками осетрюжку, белужий бок, малость пшена да всяких специй. Уха будет – пальчики оближете. Никогда не пробовали?

– Мой дядя видал, как их барин едал! – отшутился Русич. И вдруг заслышал басовитый глас Черныха. Главный инженер звал Русича по имени, и это было весьма непривычно. Видимо, трубили общий сбор.

– Вас кличут! – кивнула повариха в сторону дачи. – Идите, идите…

Главные специалисты уже полностью освоились в непривычной обстановке. Сидели за длинным деревянным столом по-домашнему, в одних рубахах, без галстуков, блаженно вытянув ноги.

– Молодой человек, осматривая окрестные огороды, вы, наверное, наткнулись на обнаженную Ольгу? – Нина Александровна шутливо погрозила Русичу пальчиком. – Семеро одного не ждут!

Он сразу понял: референт навеселе. Чувствовала себя, как дома, сидела в торцевой части стола рядом с директором.

Русичу досталось удобное местечко под ветвями старой яблони, затылком он почувствовал упругость шершавого ствола Он еще не знал, что розовощекий парень-служка с гжельским подносом успел обнести гостей рюмочкой. Черных здорово раскраснелся, лицо его еще больше отяжелело, он жадно ел, изредка поднимая глаза от тарелки. Гуринович, наверное, уже наклевался, блаженно прикрывал веки, словно его томила дрема, подставлял бледное узкое лицо предзакатным лучам солнца.

– Эх, пить будем, гулять будем, а смерть придет – помирать будем! – Нина Александровна встала, включила что-то, и над садом поплыла мелодичная музыка.

Затем Русич потерял ее из виду. Вскоре Нина вновь появилась у стола рядом с двумя уже знакомыми Русичу поварихами. Женщины по ее указанию что-то уносили, что-то добавляли. Русич краем глаза заметил, что спиртное сделало свое: коллеги, раскованные, беззаботные, то и дело поглядывали на референта директора, не страшась гнева Петра Кирыча. Сегодня Нина Александровна была поистине неотразима. Стройная, со вкусом одетая, прекрасно причесанная, она все делала ловко, уверенно, непринужденно, словно всю сознательную жизнь только и занималась подготовкой и проведением банкетов. Русич уже где-то слышал, что время породило новый тип специалиста, которого полушутя называли «человеком стола». Сейчас об этом говорил и Гуринович. Еще он добавил, что Нина – чудо, современная деловая женщина, умеет быстро составить любой документ, отредактировать выступление, поддержать разговор за столом на любом уровне, а танцует, как сама Надежда Павлова. Ко всем этим многочисленным достоинствам следует отнести еще одно: Нина Александровна закончила театральное училище и политехнический институт, филиал которого действовал при заводе.

– Дорогие друзья! – Петр Кирыч отодвинул от себя тарелку, поднял руку. – Прошу минутку внимания. Вы знаете: без рассвета и соловей не запоет. И наш сегодняшний скромный ужин тоже имеет свой повод. Само собой, святой праздник – День Победы. В войне мы, правда, не участвовали, но вечный бой и нам сегодня снится, как поется в популярной песенке. Хочу зачитать следующий документ. – Он протянул руку, и Нина Александровна тотчас вложила ему в ладонь плотный лист бумаги. – Так-так… Ага, вот оно: «По решению главного управления пневмонасосы старососненского завода „Пневматика“ в течение года проходили испытания на шахтных породопогрузочных машинах в Донецкой области. Коллективу завода удалось значительно улучшить конструкцию моторов, что дало возможность увеличить ковш для погрузки породы в вагонетки до 4 кубометров. Решением межведомственной комиссии оба пневмонасоса типа П16-25 рекомендованы к серийному выпуску и аттестации на государственный Знак качества». Каково, а? – Лицо Петра Кирыча расплылось в довольной улыбке.