Волшебный фонарь Сальвадора Дали - Мария Спасская

Конец лета прошел в суетливых хлопотах. И вот наконец в конце сентября свершилось – подходящая кандидатура на роль Пантеры была найдена. Меряя шагами коридор института Изящных искусств, Вахтанг Илларионович прижимал к уху мобильный телефон и прикрывал трубку рукой, точно опасался, что его услышат посторонние:

– Господин Биркин? День добрый, профессор Горидзе беспокоит. Как поживаете, Прохор Наумович? Как драгоценное здоровье вашей супруги?

– Спасибо, здорова, – в голосе инвестора сквозила прохладца. – Вахтанг Илларионович, нельзя ли ближе к делу? Что с музой для математика? Здание Центра давно готово к работе, а результатов я пока что не вижу. Я уже начинаю сомневаться в нашей затее и думаю, что бизнес-проект дал сбой. Со следующей недели я думаю запустить на Новослободскую токсикологов и дать отмашку на начало исследований. Проект с противоядием от тетродотоксина тоже был неплох и, по-видимому, гораздо реальнее, чем идея с гениями.

– Именно об этом я и хочу поговорить. Есть одна девушка. Моя студентка. Поразительно подходит под все параметры Пантеры. Полагаю, пора познакомить их с Лисом. Жду только вашей команды.

– Могу я на нее взглянуть?

– Само собой. Сможете сегодня вечером подъехать в аукционный дом «Гелиополис»? Я владею этим заведением на паях с приятелем и постараюсь сделать так, чтобы наша Пантера работала на выносе лотов.

– «Гелиополис»? Это в Малом Гнездиковском переулке? Подъеду непременно.

– Надеюсь, с супругой? – льстиво осведомился искусствовед. – Честно говоря, я вам немного завидую. Кристиночка – такая прелесть!

– К сожалению, я буду без Кристины, – в голосе Биркина послышалась нежность. – Крис собралась к подруге, хочет развлечься. Сходить в ночной клуб, выпить «пино-коладу», пофлиртовать со смазливыми жиголо. Не хочется нарушать ее планы.

– И вы не против?

– Я полностью доверяю жене. А что за мероприятие планируется в «Гелиополисе»?

– Частные коллекционеры выставляют на торги кому чего не жалко, – усмехнулся Горидзе. – Кстати, в каталоге сегодняшнего аукциона числится занятная игрушка – «волшебный фонарь» Сальвадора Дали. Тот самый, что вас так удивил на фотографии в театре-музее в Фигерасе, – должно быть, помните?

– На память пока не жалуюсь, – иронично откликнулся Прохор. – Страдаю единственно от отсутствия муз для потенциальных гениев. Пожалуй, я куплю эту диковину и преподнесу доктору Левандовской как символ нашего дальнейшего плодотворного сотрудничества.

– Тогда не прощаюсь, Прохор Наумович. Увидимся.

– До вечера, Вахтанг Илларионович.

Остановившись перед аудиторией, профессор Горидзе убрал смартфон в карман приталенного пиджака со стильными заплатами на локтях и потянул на себя ручку двери.

Кадакес, 1929 год

– Я задушу эту гадину! Лучше отойди, малыш Дали! Я все равно сверну ей шею!

Скаля в бешенстве зубы, здоровяк Бунюэль склонился над раскинувшейся на песке хрупкой Галой, сомкнув на ее горле крепкие ладони яхтсмена. Маленькая Сесиль громко плакала, запрокинув ставшее некрасивым личико и широко разинув рот. Перед озверевшим другом на коленях стоял худенький усатый брюнет, заламывая руки, и, с видом безумного отчаяния выкатывая глаза, умолял отпустить его возлюбленную.

Отправляясь в летний дом отца Дали, расположенный в уединенной части рыбацкой деревушки Кадакес, Луис Бунюэль ожидал чего угодно, но только не того, что его чудаковатый приятель окончательно лишится рассудка. Сальвадор и раньше давал немало поводов для пересудов. Теперь же стопроцентно утвердил за собой репутацию умалишенного. Правда, в первый момент все было вполне благопристойно. Парижские гости подкатили к побережью на авто поздним вечером. Сальвадор вышел из дома встречать друзей, скользнул по жене Элюара безразличным взглядом и, пожав всем руки, завел беседу с мужчинами. Бунюэль заметил, как на губах владельца галереи заиграла довольная усмешка, ибо Дали пришел в неописуемый восторг, услышав о намерении, с которым Камиль Гоэманс приехал в Испанию. Выставка в Париже! На Рю де Сен, в одном зале с божественным Пикассо! Об этом он не мог и мечтать.

Договорившись утром встретиться на пляже, чтобы обсудить детали предстоящего сотрудничества, парижане отправились в гостиницу «Мирамар». А на следующий день случилась беда. Сальвадора словно подменили. Он хохотал, точно безумный, катаясь по песку и будучи не в состоянии вымолвить ни слова. Откуда парижским гостям было знать, что стоило Дали приблизиться к кому-нибудь из них, как рядом вырастала Галючка. Явная только для Сальвадора подруга указывала на собеседника тонкой призрачной рукой и серьезно говорила:

– Разве ты не видишь сову у него на голове? Видишь ведь, да? А видишь, как на голове совы блестит какашка?

И Сальвадор заливался безудержным смехом, переходящим в протяжный стон, похожий на плач и вой одновременно. Но это не помешало приезжим взобраться на чердак и долго бродить по студии, рассматривая картины. Осмотр работ Дали оставил у зрителей двоякое впечатление. С одной стороны, это были работы человека, безусловно, талантливого. С другой – совершенно безумного. Студию переполняли перетекающие друг в друга предметы, навеянные замысловатыми скалами мыса Креус, текучей барселонской архитектурой Гауди и потаенными страхами автора. С полотен на гостей смотрели завуалированные под тени вагины и пенисы разнообразных форм, вытянутые пальцы мастурбаторов и перекошенные лица непрошеных гостей из ночных кошмаров.

Однако наиболее гнетущее впечатление на зрителей произвела картина «Мрачная игра». На ней был старательно выписан стоящий у первой ступени лестницы мужчина в перепачканном фекалиями белье, к плечу которого склонился женоподобный юноша с гримасой боли на лице. И все это в окружении самых неожиданных фигур: скульптурного льва, победоносной статуи онаниста на пьедестале, мужских шляп, морских камешков и головы автора полотна с кузнечиком, сидящим на его плотно сжатых губах.

Несомненно, эта картина, так же как и все остальные работы художника, была написана под влиянием светоча сюрреалистов, их иконы и пророка, венского психиатра Зигмунда Фрейда, настоятельно советовавшего вытаскивать на свет божий из подсознания все то, что тревожит и гнетет. И, глядя на эти полотна, не оставалось сомнений, что глубины подсознания Дали были так глубоки и зловонны, что погружаться туда было опасно для психики. При этом техника поражала своей отточенностью, и это еще больше усиливало тягостное впечатление от картин. Сам художник корчился в дверях от распирающего его смеха, не замечая замешательства гостей.

– Не слишком ли много дерьма? – задумчиво проговорил Элюар, и деловитые нотки в его голосе очень не понравились галеристу. – Плохо дело, если наш начинающий гений окажется копрофагом[5]. Тогда его работы мало кого заинтересуют. Надо бы осторожно выяснить этот вопрос. Гала, – окликнул Поль жену.

Гала не обернулась. Она стояла, замерев, в глубокой задумчивости перед «волшебным фонарем» и рассматривала повторенную тринадцать раз подряд закутанную в меха фигурку девочки, сидящей в запряженных тройкой санях. Гала задержала взгляд на завершающей цикл картинке, той самой, где появился хищный зверь. Глаза бегущего за санями волка горели адским пламенем. Среди других странных предметов, раскиданных по студии в полнейшем беспорядке, «волшебный фонарь» занимал главенствующее место. Под его основание была аккуратно подстелена зеленая бархатная салфетка, а медные части до блеска надраены. И в одной из деревянных пластин виднелось проделанное дробью отверстие. В это трудно было поверить, но перед Леночкой Дьяконовой и в самом деле был тот самый «волшебный фонарь» Сержа Кутасова, который она видела в швейцарском Клаваделе.

Знакомство с безумным часовщиком не прошло для нее даром. Она вдруг поняла секрет успеха. Стоит только захотеть, и станешь чертовски богатой и невероятно знаменитой. Главное – эпатаж. Кондитер Лившиц сочинил историю про ангела – и озолотился. Когда сенсация с крылатой девочкой стала забываться, зять кондитера смастерил «говорящие часы», чем возродил интерес к конфетам. Конечно, кондитер и часовщик были не совсем нормальны – обычному человеку и в голову не придет взять в дом калеку и сделать на этом деньги или запихнуть в корпус часов карлика и заставить его отвечать на вопросы любопытствующих.

Но принцип завоевания популярности ясен. Главное, чтобы о тебе говорили. Чтобы тебе удивлялись. Чтобы пересказывали друг другу твои эксцентричные выходки. А если к эпатажу добавить еще и вкусный продукт, вроде конфет Бенедикта Лившица, то слава гарантирована! Ведь это и в самом деле очень просто! Нужно лишь только найти талантливого безумца, способного создавать нечто притягательное для публики и готового на самые отчаянные выходки. И, если держать его на коротком поводке, потакая капризам и тайным желаниям, безумец станет покладистым и будет делать все, что она захочет. И вот тогда с помощью его таланта и ее безудержной энергии из их пары родится звездный дуэт.