Ветер сквозь замочную скважину - Стивен Кинг

Ужас, который он испытал, услышав чудовище, приближавшееся к сараю. Сначала зверь громко сопел и мычал. Потом звук изменился и стал похож на рычание большой кошки. Один раз зверь рыкнул так, что Маленький Билл от испуга напрудил в штаны. Не смог удержаться. Обмирая от страха, он ждал, когда кошка войдет в сарай. Она, конечно же, сразу его учует по запаху мочи. Но кошка все не входила и не входила… Снаружи вдруг стало тихо… а затем тишину разорвали истошные крики.

– Крики кошачьи. Сперва кошачьи, потом – человеческие. Сначала высокие, как будто женские, но они быстро меняются. Быстро-быстро. И вот уже ясно, что это мужчина. Он все кричит и кричит. От этих криков мне самому хочется закричать. Я подумал…

– Ты думаешь, – поправил я. – Ты думаешь, Билл. Потому что все происходит сейчас. Только теперь я с тобой, я тебя защищу. Револьверы уже у меня в руках.

– Я думаю, у меня голова сейчас лопнет. А потом он умолкает… заходит внутрь.

– Идет по центральному проходу к другому выходу, так?

Маленький Билл покачал головой:

– Не идет, а плетется. Шатается на ходу. Как будто он ранен. Проходит мимо меня. Это больше не зверь. Это уже человек. Спотыкается, кажется, что сейчас упадет. Но успевает схватиться за дверцу ближайшего стойла. Пару секунд отдыхает, потом идет дальше. Теперь уже лучше идет.

– Тверже?

– Ага.

– Видишь его лицо? – спросил я, хотя подумал, что уже знаю ответ.

– Нет, только ноги, сквозь упряжь. Светит луна, и я вижу их хорошо.

Хорошо-то оно хорошо, но вряд ли мы сможем опознать шкуроверта по ногам. Я уже собрался выводить Билла из транса, но тут он снова заговорил:

– У него на лодыжке кольцо. На одной ноге.

Я наклонился к парнишке, как будто он мог меня видеть… хотя если он находился в глубоком трансе, то, возможно, и мог. Даже с закрытыми глазами.

– Какое кольцо? Металлическое? Как от кандалов?

– Я не знаю, что это такое.

– Как кольцо на упряжи? Только шире?

– Нет, нет. Как у Элрода на руке. Такая картинка, голая тетенька. Только теперь ее нет. Ни руки, ни картинки.

– Билл, это ты про татуировку?

Мальчик улыбнулся:

– Да, про нее. Забыл, как оно называется. Только тут не картинка. Просто синее кольцо на коже. Вокруг лодыжки.

Я подумал: Вот ты и попался. Ты еще об этом не знаешь, сэй шкуроверт, но ты попался.

– Мистер, мне уже можно проснуться? Я очень-очень хочу проснуться.

– Есть еще что-нибудь?

– Белая метка? – неуверенно проговорил мальчик, как будто спрашивал сам себя.

– Какая белая метка?

Он медленно покачал головой, и я решил, что пора заканчивать. С него и так уже хватит.

– Иди на звук моего голоса. Все, что произошло этой ночью, останется в прошлом. Все закончилось. Давай, Билл. Иди.

– Я иду. – Его глаза двигались под закрытыми веками.

– Ты в безопасности. Все, что случилось на ранчо, уже прошло. Правда?

– Да…

– Где мы сейчас?

– На дороге в Дебарию. Мы едем в город. Я там бывал только раз. Папа купил мне конфет.

– Я тоже куплю тебе конфет, – сказал я. – Ты молодец, Маленький Билл с ранчо Джефферсона. А теперь открывай глаза.

Он открыл глаза. Поначалу они были сонными и смотрели прямо сквозь меня. Но уже через пару секунд его взгляд прояснился, и мальчик смущенно улыбнулся:

– Я, похоже, заснул.

– Да, заснул. И теперь нам с тобой надо поторопиться, чтобы добраться до города прежде, чем начнется буря. Ты сможешь ехать быстро, Билл?

– Да, – ответил он и добавил, поднявшись на ноги: – Мне снились конфеты.

Когда мы с Биллом вошли в кабинет шерифа, нас встретили двое не самых толковых помощников. Один из них – толстяк в черной шляпе с щегольской лентой из кожи гремучей змеи – сидел за столом Пиви, развалившись в кресле. Увидев револьверы у меня на поясе, он поспешно вскочил.

– Так ты, значит, стрелок? – сказал он. – Душевно рад встрече, мы оба рады. А где тот, второй?

Не удостоив его ответом, я провел Билла через арку в здание тюрьмы. Мальчик смотрел вокруг с любопытством и без всякого страха. Давешний пьяница, Соленый Сэм, уже давно освободил помещение, но его «благоухание» задержалось.

У меня за спиной раздался голос другого помощника:

– А ты вообще чего делаешь, юный сэй?

– Делом своим занимаюсь, – ответил я. – Принесите мне связку ключей от всех камер. И побыстрее, пожалуйста.

В одиночных камерах матрасов на койках не было, поэтому я отвел Билла в общую камеру для пьяниц и дебоширов, где прошлой ночью спали мы с Джейми. Я положил два матраса один на другой, чтобы мальчику было удобнее – после всего пережитого прошлой ночью он заслужил, чтобы о нем позаботились и создали ему хоть какое-то подобие уюта. Пока я устраивал ему постель, он рассматривал карту, нарисованную мелом на стене.

– Что это, сэй?

– Да так, ничего. Тебе это не интересно, – ответил я. – А теперь слушай внимательно. Я запру тебя в камере, но ты не бойся. Ты не сделал ничего плохого. Это лишь для твоей безопасности. У меня есть дела, которые обязательно надо сделать, но как только я с ними закончу, то сразу вернусь к тебе.

– И мы вместе закроемся здесь, – сказал он. – Нам лучше закрыться. А то вдруг он вернется.

– Теперь ты его помнишь?

– Немножко, – отозвался он, глядя в пол. – Это был не человек… а потом – человек. Он убил моего папу. – Билл закрыл лицо руками. – Бедный мой папа.

Помощник шерифа – толстяк в черной шляпе – принес мне ключи. Второй помощник тоже пришел вместе с ним. Они оба таращились на мальчика, словно это был двухголовый козел на ярмарочном представлении.

Я взял ключи.

– Хорошо. А теперь возвращайтесь в контору, вы оба.

– А ты не слишком ли тут раскомандовался, молодой человек? – высказался толстяк в черной шляпе, и его напарник (маленький и тщедушный, с выступающей вперед нижней челюстью) энергично закивал головой.

– Идите в контору, – повторил я. – Парнишке надо отдохнуть.

Они смерили меня взглядами, но все же ушли. И правильно сделали. Очень правильно. Потому что я был явно не в лучшем расположении духа.

Только когда их шаги затихли вдалеке, мальчик отнял руки от лица.

– Вы его поймаете, сэй?

– Да.

– И убьете?

– А ты хочешь, чтобы я его убил?

Он секунду подумал и кивнул:

– Да. За то, что он сделал с папой, и с сэем Джефферсоном, и с остальными. Даже с Элродом.

Я вышел из камеры, нашел нужный ключ и запер дверь. Кольцо с ключами надел на руку, как браслет – оно было слишком большим и не помещалось в карман.

– Даю тебе честное слово, Маленький Билл, – сказал я. – Клянусь именем моего отца. Я не убью шкуроверта, но ты будешь на площади, когда его вздернут на виселице, и я лично дам тебе хлеб, чтобы ты его раскрошил под ногами повешенного.

Я вернулся в контору шерифа. Двое не самых толковых помощников поглядывали на меня с настороженной неприязнью. Меня это не волновало. Я повесил кольцо с ключами на гвоздь, вбитый в стену рядом с телефонным аппаратом, и сказал:

– Я вернусь через час. Может быть, раньше. Пока меня не будет, никто не должен входить в тюрьму. Вас двоих это тоже касается.

– Наглая нынче пошла молодежь, – заметил тщедушный.

– Вам лучше сделать, как я говорю. Это будет самое благоразумное. Вам понятно?

Толстяк в черной шляпе кивнул.

– Но шериф будет поставлен в известность, как ты тут с нами обходишься.

– Значит, в ваших же интересах сохранить зубы в целости и сохранности до его возвращения. А то без зубов неудобно в известность ставить, – сказал я и вышел.

Ветер, ставший заметно сильнее, гнал по городу клубы колючей, соленой пыли. На главной улице Дебарии не было ни души, кроме меня самого и пары-тройки лошадей у коновязи. Они стояли, повернувшись к ветру задом и понурив головы. Свою лошадь я бы в жизни так не оставил. Как не оставил бы и Милли – мула, на котором приехал Маленький Билл. Я отвел обоих животных в платную конюшню на дальнем конце улицы. Конюх принял их с радостью и обрадовался еще больше, когда я отломил ему половину золотого «орла» из тех двадцати, что дал мне отец.

Нет, ответил он на мой первый вопрос, в Дебарии нет ювелира. И на его памяти не было. Но на второй мой вопрос он ответил: «Да», – и указал на здание напротив, на другой стороне улицы. Это и была кузница. Сам кузнец стоял в дверях. Низ его кожаного передника с инструментами, рассованными по карманам, развевался на ветру. Я перешел через улицу. Кузнец поднес кулак ко лбу:

– Хайл.

Я тоже с ним поздоровался и объяснил, что мне нужно. (Ванней говорил, что оно может мне пригодиться.) Кузнец внимательно меня выслушал и взял патрон. Тот же самый, с помощью которого я погрузил в транс Маленького Билла. Кузнец спросил:

– Сколько в нем гранов пороха, знаешь?

Конечно, я знал.

– Пятьдесят семь.

– Так много?! О боги! Это прямо чудо, что ствол твоего револьвера не разрывает, когда ты стреляешь!