Одиссея Варяга - Александр Чернов

До Владивостока раненая "Аврора" добиралась три дня. "Лена" подошла туда днем позже, и только из возбужденного рассказа слегка пришибленного Рейна Засухин узнал причину столь странного бегства "Идзумо" с поля выигранного японцами боя.

Рейн, не обращая внимания на настороженное перешаптывание офицеров, вновь взял курс на японские транспорта. Из – за лопнувшего паропровода – экстренный режим работы и повышенное давление при бегстве от "Идзумо" не пошли на пользу механизмам "Лены" – он отстал от пары "Аврора"/"Идзумо" на час. Зато когда он появился у транспортов, японский крейсер был уже слишком далеко от них. "Чихайя", уподобившись хромой овчарке, согнала наконец охраняемые суда в кучу, и как раз закончила подбирать со шлюпок команду утонувшего транспорта. Второй подорванный "Авророй" "Мару" пока держался на воде, и мог бы даже быть дотащен до берега. Но – у командира "Лены" было на этот счет другое мнение. Занятые ремонтом, моряки "Чихайи" слишком поздно опознали в транспорте на горизонте вернувшуюся, против всех законов здравого смысла, "Лену". Именно истошный радиопризыв авизо и заставил Идзичи, во второй раз за день, бросить недобитую жертву.

Для начала "Лена" закончила работу "Авроры" со вторым торпедированным ей транспортом. После попадания еще одной торпеды тот исчез с поверхности моря менее чем за минуту. С "Чихайи" к этому моменту могли стрелять только одно 120 миллиметровое орудие и три трехдюймовки. По авизо вели огонь три 120 миллиметровых орудия "Лены", в секторе обстрела которых не было японских транспортных судов. Остальные же русские пушки лупили по огромным силуэтам купцов, которые были гораздо более легкой и важной целью. Один из них, и так подожженный ранее Засухиным, в дополнение к дыму пожара окутался еще и паром из прошитого двумя снарядами котельного отделения, начал медленно садиться на корму. Команда вываливала шлюпки…

После этого Рейн в упор, не обращая внимания на редкий обстрел с авизо, подорвал торпедой еще один транспорт. Но, как выяснилось, сближение с пароходом на дистанцию в три кабельтова, безусловно облегчившее наведение торпед, было все же опрометчивым. "Синако Мару" перевозил боекомплект к осадным одинадцатидюймовым орудиям. От взрыва торпеды последовательно и практически мгновенно сдетонировали все три трюма парохода, забитых снарядами и пороховыми картузами. Умирающий транспорт поступил подобно истинному самураю – его убийцу "Лену" практически завалило обломками жертвы. Самого Рейна, любовавшегося на дело рук своих с мостика, взрывной волной так приложило о стену ходовой рубки, что в последующие десять минут боем командовал старший офицер "Лены". Придя в себя командир, не успев даже выплюнуть выбитые зубы, отдал приказ атаковать второй удирающий транспорт.

– Только в этот раз скажите минерам, чтоб не сачковали и стреляли хотя бы с семи кабельтов, – мрачно хмыкнул Николай Готлибович, глядя на вонзившийся в высокий борт "Лены" якорь, еще недавно принадлежавший разорванному взрывом на куски со всей командой японскому пароходу. Второй японец рванул тоже эффектно, но куда менее болезненно для "Лены".

Офицеры крейсера вопросительно уставились на командира в ожидании дальнейших указаний. Но Рейна сейчас больше волновал вопрос, как это он умудрился выбить два зуба, ударившись затылком о стенку рубки? Увы, от оформившейся в итоге мысли окончательно разобраться с надоедливой "Чихайей", которая продолжала упорно и результативно обстреливать "Лену" из носового орудия, пришлось отказаться. Дым на горизонте мог принадлежать только "Идзумо", и Рейн приказал ложиться наконец на курс Норд Ост двадцать, и опять дать самый полный. Похоже что легкое сотрясение мозга и травматической удаление двух зубов, несколько успокоило наконец его деятельную натуру…

Воспоминания об участии в войне с Японией лейтенанта А. В. Витгефта, младшего минного офицера эскадренного броненосца "Сисой Великий".

Морской сборник, Љ 2,3,4 за 1920г.

Явился я на броненосец 28 апреля, когда он стоял в Средней Кронштадтской гавани и находился в хаотическом состоянии; ничего не было готово к плаванию и на нем работала день и ночь масса мастеровых различных заводов. Комплект команды еще не был полон, а находящиеся налицо или ежедневно съезжали в порт за различными приемками или работали наравне с мастеровыми на корабле.

Кронштадт лихорадочно готовил к вступлению в строй пять новейших броненосцев типа "Бородино" и доводил до готовности к выходу в море суда отряда контр-адмирала Беклемишева. Завод задыхался работая в две "длинных" смены. Причем перечень работ на "бородинцах" постоянно расширялся – то надо срочно демонтировать боевые марсы, с 47мм пушками, то снять такие же орудия с мостика! Хуже всего было на "Императоре Александре III", мне знакомый мичман жаловался, что у них в пожарном порядке снимают 75мм орудия с батарейной палубы, и намертво закрывают орудийные портики броневыми листами. Та же процедура производилась сейчас и на "Суворове" с "Орлом". Эти три новейших корабля и должны были составить костяк нашего отряда.

Поскольку у "Бородина" были серьезные доделки по машинной части он с нами, похоже, не успевал. Мало того. Там переделывали еще и эксцентрики ЦВД обеих машин, так как их, уже принятые и установленные, вдруг приказано было заменить, что вызвало бурю "восторгов" со стороны представителей "Франко-Русского завода". Однако приемщики были неумолимы. Теперь вместо литых устанавливались выделанные из поковки. Вдобавок было принято решение менять на нем гребные винты с трехлопастных на четырехлопастные, как и на всех остальных кораблях этой серии. Практически с ним получилось как в пословице – первый блин комом. В наименьшей готовности была пока "Слава", и ее включение в отряд контр-адмирала Иессена, который нас поведет, даже не рассматривался. И весь этот ворох доделок и доработок – у новых броненосцев, только что с верфей! Что уж говорить про нашего старика "Сисоя"!

Трудно сказать, насколько действительно ведущиеся на корабле переделки усилили его боевую мощь, но то, что их последствия были видны невооруженным взглядом, это уж точно! С корабля сняли и свезли в завод нашу боевую фок-мачту вместе с марсом и установленными на нем противоминоносными пушками. Срезали на половину высоты грот-мачту, а вмонтированную в нее вентиляционную трубу увенчали спереди дефлекторным раструбом. Сзади на ней укрепили высокую и легкую стеньгу, в целом аналогичную по конструкции нашей новой фок-мачте. Сняли большие катера, причем вместе с их массивными шлюпбалками, выпотрошили из нутра броненосца множество дерева. Плиты брони каземата поменяли на более тонкие, зато крупповские, а над ним, в углах надстройки, чуть ниже уровня ростр появились 4-ре спонсона, на которые были установлены дополнительные шестидюймовки, что разом поправило наш главный и давно обсуждаемый недостаток – слабость скорострельной средней артиллерии. Хоть и снабженные щитами, эти новые пушки стояли не за казематной броней, что вызывало у старарта нашего определенный пессимизм. Тем более, что конструкцию подачи боеприпасов можно было назвать удачной лишь с очень большой натяжкой, а сами спонсоны новых пушек несколько ограничили углы стрельбы для башенных орудий.

Относительно времени ухода никто толково ответить не мог; одно было известно – нужно быть готовыми как можно скорее. Через несколько дней по приказанию высшего начальства "Сисой Великий" был вытащен из гавани на Большой рейд в том же пока хаотическом состоянии, т. е. с мастеровыми и с полной работой на нем.

Старший минный офицер, благодаря несчастливым семейным обстоятельствам (у него в это время тяжело заболело двое ребят), поневоле все время думал об этом и старался как можно чаще попадать домой в Ораниенбаум, сделав меня почти полным хозяином работ по минной части, а работы были серьезные: устанавливалась впервые принятая немецкая станция радиографа, устанавливалась вся сигнализация, на рейде приступили к установке пяти электрических водоотливных 600-тонных турбин и 640 амперной динамо-машины с двигателями для них. Все это доставлялось ежедневно к борту на баржах и выгружалось на корабль.

Встречным порядком, шел демонтаж и выгрузка на те же баржи старых, менее производительных и значительно более тяжелых механизмов водоотливной системы, а так же всего имущества подводных минных аппаратов, кторое можно было вытащить из низов корабля, без демонтажа палуб. Так что в результате время стоянки в Кронштадте пролетело для меня незаметно и не дало возможности пока ближе познакомиться с командиром и офицерами. Однако с первых же встреч особенной симпатии я к командиру не питал, благодаря тому, что он не только сам пьянствовал ежедневно и вечером уезжал продолжать это домой, но и приучал к тому же и офицеров, в особенности молодых и слабохарактерных.